Дмитрий Соколов - Сказки и сказкотерапия

Теперь представьте себе: стоит домик у самого синего неба. В домике стоят старик со старухой, глаза вытаращили, перед ними — волосатый горилла, а вокруг него скачет и надрывается диким лаем собака, судьбиный подарок. Представили? А пока представляли, они все на двор вышли, чтоб хоть чуточку послышнее стало.

— Милый гориллушка, — начала бабка, — спасибо тебе за великие твои труды!

— Чего, — кричит горилла, — сотворить пруды?

— Нет, дай я, — говорит дед, — горилл, лучше тебя нет слуги…

— С грибами пироги?

— Да нет, — уже горланит дед, а сам бабку локтем в бок. — Чего просить будем?

— Я сама, — торопится бабка. — Горильчик, нам бы прибыточку!

— А, денег? — дошло наконец до балбеса.

— Нет, милый, продолжение в семью надо!

— Свинью в стадо?

— Нет! Что ж тут непонятно: малютку в колыбель!

— Голубятню и голубей?

Ну что ты тут будешь делать? А собака — заливается! Дед орет, бабка орет наперебой:

— Наследника!

— Передника?

— Крошку!

— Кошку?

— Младенца!

— Полотенце?

Кончилось тут у стариков терпение, они в один голос заголосили:

— Сына! Сына!! Сына!!! СЫНА!!!

От крика их небо разорвалось (ведь было оно у самого дома) и гром раскатился! Тут понял горилла, улыбнулся, щелкнул пальцами и исчез. А уже побежали с неба капли ливня и зашуршали кругом молнии. Побежали старики в дом, хлопнули дверью, видят: стоит на столе люлька, в ней — ребенок, их сын! Пока кормили его и обхаживали, гроза кончилась. Ну дела! А где собака? Ясно где! А горилла? Пришел через три дня, свежевымытый и подстриженный.

И стали они жить-поживать, ребенка в люльке качать. А вы чего тут все вокруг люльки собрались? Ну-ка, расходитесь, братцы, дайте парню сил набраться. Сон свят, все спят…

Розовая девушка. Как интересно: у них исполняются все желания, кроме главного.

Дедушка Фрейд. Молодцы, знают, где собака зарыта!

Братец Вайнер. Ой, нет, ну что вы все о сексе!

Психолог-милашка. Так вы думаете, дед с бабкой просто боятся…

Настоящий мужик. Вообще похоже на то.

Психолог-милашка. Горилла им зачем-то нужен…

Пофи. А горилла волосатый весь…

Едкая девушка. Так, теперь я вырубилась. Что вы хотите сказать: что дед и бабка вытесняют свои сексуальные желания? Ну и что? А кто такая тогда собака?

Автор (смеется). Я тоже, если честно, не понимаю. Я, когда сочинял, о другом думал. Но здесь тоже что-то есть.

Настоящий мужик. Я вам объясню, что я думаю. Дед с бабкой друг дружку боятся. Дед просто импотент, ну и бабка где-то такая же. Бабка тайком живет с гориллой, это их слуга. Ну и так — не живет, а облегчается. Дед пустозвон, гориллу выгнать не может, но не от гориллы же бабке рожать. А потом появляется собака — это любовница деда. Она не терпит в доме гориллу, она хочет, чтобы дед все делал сам. Прежде всего — чтоб он в постели был мужчиной. Горилла сердится, но она его глушит. Да, а дед и бабку начинает припахивать к любовным обязанностям, и позиции гориллы падают все ниже. Он устраивает спектакль, типа, злые вы, ухожу я от вас, и разыгрывает море благородства. Собака с ним ругается, она вообще по скандалам соскучилась в этом тихеньком доме. Ну и когда скандал доходит до предела, собака с гориллой заливаются всласть, а дед пока возбуждается, глядя на собаку, а бабка подогревается гориллой, ну и в какой-то момент хватает ее дед — и в спальню. Там происходит чудо. А ребенок появляется не сразу, это в сказке сокращено. Но через девять месяцев появляется.

Автор. А собака куда девается?

Настоящий мужик. Ясно куда. Такие девицы на месте долго не сидят.

Автор. Теперь все понятно.

Настоящий мужик. А вы что думали?

Автор. Сейчас, пусть еще кто-нибудь растолкует, что к чему. Есть у кого-нибудь идеи?

Психолог-милашка. У меня есть… это не очень четко, но я попробую изобразить… Дед и бабка — это дети, а горилла — это взрослый. Вот, а эти дети воспринимают его только как машинку для исполнения желаний. И все хорошо, только им все время чего-то хочется еще другого, не только всех тех игрушек и шмоток, которые им приносит горилла, то есть родитель. Они не знают точно, чего они хотят, но вот чего-то этакого, и они его все время просят, а он все время приносит не то. На самом деле им хочется что-то сделать самим, но об этом невозможно попросить. И вот они растут, и родитель их все хуже слышит, и все меньше желаний исполняет. Они злятся, просят у него одно, а получают другое. Потом они начинают уже кричать ему, и тут в какой-то момент понимают, что им нужны не гориллины подарки, а собственные дела. Ну а это и есть повзросление. Все.

Автор. Отлично. Спасибо.

Я думаю, что все дело в запрете на исполнение главных желаний. Мы ведем себя так, как будто в детстве подписали договор: не делать главного. В девяти комнатах тебя будут ждать еда, деньги и умеренная власть над обстоятельствами. Твоя комната — десятая, но в нее заходить нельзя. Хотя ключ в общей связке. И хочется именно туда. Но туда нельзя: таков договор.

Делай что угодно, только не главное.

Очень странная логика.

Я люблю траву, деревья, свежий воздух. Я живу в очень грязном городе, где на асфальт стали класть зеленые коврики. Я ненавижу эти коврики. Ключ в общей связке. Подлетев к Земле, я ни за что не выбрал бы то место, где — обитаю.

В этом что-то есть.

Вот один из вариантов объяснения (если не упереться во всеобщее желание добыть себе несчастье).

Я — волшебник из «Обыкновенного чуда», то есть, в общем, нормальный шарлатан. У меня растет сын, красивый и несовершеннолетний. Я хочу для него счастья. И вот я начинаю думать.

В какой-то момент он встретит свою принцессу. Она будет красива и глупа. Короче, они влюбятся, поцелуются и поженятся. Нетушки, стоп. Принцесса, самая чистая, принадлежит своему двору, а там как минимум король-маразматик и сволочь-администратор. Она ничего не умеет делать. Где они станут жить? Если при ее дворе, то на свете станет одним хорошим парнем меньше. Он либо выучится врать и играть в дворцовые игры, либо уйдет оттуда — и от нее.

Хорошо, они могут жить в моем доме… Бр-р-р, я лучше сам буду спать на горохе. Но дело даже не в этом. В своем доме — что они станут делать? Они поссорятся и разойдутся. Мой милый лопух и сказочная принцесса — брошенные друг к другу, они друг друга погубят. Не потому, что некому будет постелить постель. Хотя поэтому тоже.

Ой-ой-ой, что же делать? Вот они встретятся, поце… Стоп! Ага. Они не должны получить это сразу. Нужна интерлюдия величиной в повзросление. Теперь я выдумываю сказку. Ты превратишься в медведя, мой мальчик, если она поцелует тебя. Так перед наградой появляется взнос, риск, навязанный комплекс неполноценности. Если эта принцесса через него не пробьется — уйдет эта, появится другая. Ага! Карты розданы, розыгрыш! Целоваться нельзя, мои милые! Скачите на конях, идите в услужение к старым дуракам, трепите нервы, закаляйтесь! Когда вы осмелитесь на поцелуй, вы уже будете способны друг на друга.

Все, кроме поцелуя. Всего одна задумка.

Гениальная психотерапия.

В этом есть тайный смысл, возможно, означающий: невроз послан нам в избавление. Он обостряет конфликты, спокойно раздиравшие нас годами. Это возможность роста, указание на выход.

Нет, я серьезно.

Иду я как-то по лесу. А я там дрова рубил. Смотрю: стоит мужик, топором машет. «Эй, — кричу, — давай помогу!» «Ну, — говорю, — помоги, коль не шутишь». Взял я топор, рядом пристроился. А тут я мимо прохожу. Смотрю — два мужика дрова рубят. «Эй, — кричу, — болезные, что ж вы все топорами? Хотите, пилу притащу?» «Пилу, — я говорю, — это что ж, это дело, давай, тащи». Ну, побежал я в деревню, пилу искать. Вижу свет в одном окошке. А там как раз я сидел, чай пил. Я стучу в окно, спрашиваю: «У вас пила есть?» «Черта тебе, — думаю, — пила? Нет покоя на этом свете!» А мужик по окну колотит, кричит: «Есть пила?» «Да нету, — говорю, — чай есть, пилы нету». «Ах ты, — думаю, — зануда, чай он пьет!» Но нашел пилу, прибежал в лес, а там уж все перерубили. Я смотрю — этот чокнутый бежит, пилой размахивает. Махнул рукой и домой пошел. А я как раз дома чай пил. Вдруг стучат. Выхожу я с бутербродом и говорю: «Чего надо?» Я аж задохнулся от хамства: что за хмырь в моем доме? «Ты кто такой?» «А вам чего?» «В моем доме!» «В чужую квартиру!» Но я его все же пригласил войти. «Это в свою-то квартиру?» — я чуть не сдох. Вошел, говорю: «Ну, чаем угости». И думаю: сейчас гадости нальет, и говорю: «Возьми во-он из того ящика». «Ничего себе, — думаю, — уже и в ящики полазил!» «В моем доме!» «Черт знает кто!» «Да кто вы вообще такой?» «А вы что в моем доме делаете?»