Наталия Белопольская - Такие неformatные дети

Однажды учительница на уроке по истории нудно и неинтересно рассказывала ученикам о Февральской революции. Был последний урок, класс шумел, все занимались своими делами. «Кому не интересно, – сказала учительница, – может идти». Подростки немного притихли, а потом гул в классе возобновился с новой силой. Учительница повысила голос: «Я сказала, кому не интересно, может немедленно отправляться домой!»

Вика встала и взяла ранец. «Ты куда?» – удивилась учительница. – «Да мне не интересно! – ответила Вика. – И я иду домой. Вы же сами предложили».

Она пошла к двери. За ней ринулись все остальные. Учительница не успела опомниться, как в классе никого не осталось. Она пожаловалась директору, но тот лишь пожал плечами. Он посоветовал учительнице впредь быть дальновиднее: лучше готовиться к урокам и не провоцировать подростков на подобные выходки. В принципе, директор был прав. Он не одобрил, но «принял» Викин поступок. «Поймите, это личность!» – сказал он учительнице.

Второй случай касался новой молоденькой учительницы математики, которая пришла в Викин класс заменить заболевшего педагога. Учительница забыла носовой платок и, так как была немного простужена, постоянно шмыгала носом. Она стала объяснять новый материал и оглушительно чихнула. Вика встала и подала ей бумажный носовой платок.

«Приведите себя в порядок, – брезгливо сказала она. – Нельзя же в таком виде вести урок. У вас все руки в соплях».

Учительница выбежала из класса. Одноклассники наслаждались происшествием.

Вика подружилась с Машей Карасевой, у которой папа занимался бизнесом. Она ходила к Маше домой, они вместе гуляли. Маша была в восторге. Теперь никто не смел сказать ей грубого слова. Вика как-то обняла ее в большой компании подростков и сказала: «Машуня – моя лучшая подруга, прошу любить и жаловать!» И Машу стали «жаловать». Например, ее стали приглашать буквально на все дни рождения в классе: куда Вику, туда и ее. И вообще Вика везде ее брала с собой. Машины родители были довольны этой дружбой: Вика хорошо училась, а Маша так себе, да и настоящих подруг у Маши до Вики не было.

Машин папа ездил в Италию и привез модной одежды дочке и ее подруге. Он был щедрым человеком и радовался за дочь. Он умел ценить друзей. Собственно говоря, из-за этой одежды и возник первый конфликт Вики с матерью. Люба не понимала, как можно взять у незнакомых людей такие дорогие подарки. Она была бы рада отдать деньги за эту одежду, но сумма для нее была очень большой. Вернуть джинсы, кроссовки и пару джемперов Вика категорически отказалась.

– Не волнуйся, – сказала она матери, – я отработала эти деньги! Люба не поняла.

– Да сколько я возилась с этой Машкой! – крикнула Вика.

Люба подумала: «А-а-а, помогала ей с уроками. Карасева плохо учится». А сама сказала: «Ну, ты же не из-за денег ей помогала, вы ведь подруги!»

Люба два дня не могла дозвониться до Татьяны, и пошла к ней домой. Татьяна встретила подругу на пороге: «Нам не о чем с тобой разговаривать, я к вам больше ни ногой». – «В чем дело?» – испугалась Люба.

Татьяна усмехнулась: «Спроси у своей доченьки Вики, а меня уволь! Знать вас больше не желаю».

Вечером Люба пристала к дочке с расспросами. Вика только что вернулась с тренировки, румяная и довольная.

– Что ты сказала тете Тане, почему она не хочет больше к нам приходить?

Вика хрустнула яблоком, которое ела: «Что сказала? А правду. Что она приходит к нам чуть не каждый день и жрет, как лошадь, все из холодильника сметает. А у тебя зарплата маленькая, нам самим не хватает».

Люба почувствовала дурноту: «И чего же тебе не хватает?» – «Да мне всего не хватает, как же ты не понимаешь?» – сказала Вика и ушла, хлопнув дверью.

Люба пришла с родительского собрания весьма довольная. Ее дочку хвалили, ставили в пример. Любе даже стало неловко. В классе много слабых учеников, прогульщиков, двоих мальчиков собираются отчислить из девятого класса.

Вика, конечно, пойдет в десятый. Как летит время!

Дочка вошла на кухню: «Мама, у меня к тебе серьезный разговор. Ты не могла бы сменить работу?»

Люба удивилась. Она много лет проработала на одном месте и любила свой коллектив.

«Понимаешь, – сказала Вика, – мне надо очень много заниматься. Ты могла бы найти работу рядом с домом и приходить кормить меня в обед. Мне нужно правильно питаться. Ну, чтобы и не располнеть, и чтобы силы на уроки были. Я хочу многого добиться в жизни. Хорошо зарабатывать, купить хорошую квартиру, машину. А пока ты должна обо мне заботиться, ты ведь моя мать. А я у тебя единственный ребенок».

«Но я так ко всем привыкла, – сказала Вера. – Мне не хочется менять работу. Вот, я, например, когда училась…»

Вика расхохоталась: «Ты училась? На уборщицу? Да посмотри на себя в зеркало! Какой ты пример?»

Люба невольно подошла к зеркалу.

«Сколько тебе лет? – продолжала Вика. – Как ты одеваешься? У тебя ни образования, ни денег, ни мужика, наконец, приличного! Даже муж тебя бросил! А другого дурака не нашлось! Ты что же, хочешь для меня такой же жизни? Чтобы я уборщицей вкалывала? Жила в этой нищей квартире и стала в 36 лет старухой? Свою жизнь устроить не смогла, так хоть мне не мешай!»

Самым ужасным Любе казалось то, что в принципе дочь была права. Она не сумела устроить свою жизнь! Любе было очень горько. Конечно, она не считала себя красавицей и одевалась скромно. Но никто и никогда не говорил ей таких ужасных слов, как ее дочь. Просто Вика говорит все, что думает! А другие люди скрывают свои истинные чувства. Люба опять подошла к зеркалу.

«Неужели дочь права?» – она заплакала. Вправе ли она давать своей дочери советы? И потом девочка ничего плохого не хочет! Институт, хорошая работа, машина. Нет, Люба обязана ей помочь. И она нашла работу рядом с домом.

Размеренной и скучной стала теперь жизнь Любы. Она работала рядом с домом в очень маленьком коллективе и пока ни с кем не подружилась. Работа – дом, даже без езды на транспорте. Отношения с Татьяной так до конца и не наладились.

Вика мало бывала дома: ходила на курсы, проводила время с друзьями. А если бывала дома, то учила уроки или говорила по телефону. Люба стирала и гладила ее вещи, ходила по магазинам, готовила еду и убирала в доме. Вика почти не разговаривала с матерью. Говорили в основном тогда, когда Вике было что-нибудь нужно.

У Любы на работе одна сотрудница предложила ей взять попугая.

«Нет возможности держать, – сказала она. – У внука аллергия. Берите попугая бесплатно, прямо с клеткой. Его можно научить говорить». Люба подумала немного и взяла.

Как же быстро подружилась Люба с попугаем! Он был маленький, красивый, с голубыми перышками. Люба теперь спешила домой к своему Грише, так она назвала попугая. Она стала учить его говорить, не веря, что у нее что-то из этого получится. Но попугай оказался способным учеником!

Он кричал: «Любашшша! Любашшша! Что де-лаешшшь? Гришшша хорошшший!»

Теперь ей было с кем разговаривать! Клетка стояла на кухне, Люба занималась хозяйством и разговаривала с попугаем. Им было весело вместе!

Вика была равнодушна к попугаю, только иногда подсмеивалась над матерью: «Ты его больше, чем меня, любишь!» Люба отмахивалась: «Не говори ерунды. Просто он забавный».

Был обычный выходной день. Люба пекла утром блинчики, пока Вика отсыпалась. Гришу по выходным Люба выпускала из клетки, чтобы он полетал по квартире и «размял» крылышки.

– Любашшша, пррривет! – сказал попугай, вылетая с кухни.

– Ты моя любимая птичка, – ответила Люба.

– Пррривет! – сказала Вика, входя на кухню и зачем-то захлопывая дверь.

Раздался короткий неясный звук, и Люба с ужасом увидела лежащего на полу попугая. Глазки у него закатились. На клювике выступила кровь. Видимо, Вика, закрывая дверь, нечаянно задела ею по пролетавшему Грише.

Люба страшно закричала: «Вика, скорее, звони в ветеринарную лечебницу или вызывай скорую помощь, что там у них есть!» Она схватила Гришу и стала зачем-то дуть на его перышки.

Да какая там «скорая»! Попугай был мертв. Слезы застилали Любе глаза, она плакала навзрыд, прижимая к себе уже холодеющее тельце маленького попугая.

«Не надо скорую», – сказала Люба, поднимаясь, наконец, с колен. Она посмотрела на дочь и неожиданно столкнулась с пристальным взглядом ледяных серых глаз. Дочь смотрела на мать со злорадством.

– Надеюсь, – сказала Вика, чеканя слова, – никаких попугаев в нашем доме больше не будет!

– Как тебе не стыдно, – опять заплакала Люба. – Чем он тебе мешал?

– Попка-дурак, – ответила Вика уже за дверью своей комнаты.

– Зато он любил меня! – крикнула Люба и снова заплакала. Она почувствовала себя очень одинокой…

Ночью Люба проснулась от ужасной мысли. Она вспомнила мертвого попугая, выражение Викиного лица и подумала: «Неужели Вика убила Гришу нарочно?»

– Я боюсь свою дочь… – сказала мне Люба на первой встрече.