Андрей Максимов - Многослов-3, или Прочистите ваши уши: первая философская книга для подростков

Выключатель очень обрадовался и испугался. Так всегда бывает, когда дело касается любви.

– Ты ведь ее король, повелитель, начальник! – Оконное Стекло даже задрожало от волнения. Когда хочешь сделать гадость, волнуешься. – Если ты захочешь – она будет светить. Не захочешь – погаснет. Если у тебя появится желание, она будет мигать каждую секунду или не гореть вовсе. Что ж ты страдаешь? Она – твоя слуга, подчиненная, рабыня… А ты все по ней страдаешь, дурачок…

От удивления Выключатель ушел в себя – выключился – и тотчас погасла Лампочка.

– Что ты мне сказало? Как ты смеешь так называть ее! – вышел из себя Выключатель – и Лампочка засияла.

– Ну, убедился?! – радостно задребезжало Оконное Стекло.

– Это правда, что ты так зависишь от меня? – спросил Выключатель Лампочку, потому что влюбленные верят только друг другу.

Лампочка вздохнула и будто потускнела.

– Правда, – вздохнула она. – Теперь ты можешь издеваться надо мной и делать со мной все, что захочешь. Теперь ты понял, как я завишу от тебя, и любовь превратится в рабство.

– Так-то вот, – противно дзинькнуло Оконное Стекло. – А то вздыхают тут, спать не дают.

Но Выключатель не обратил на его дзиньканье никакого внимания – он улыбался Лампочке.

– О чем ты?! – Выключатель улыбался счастливо и радостно. – Значит, мы на самом деле не далеки друг от друга и это все обман?! Значит, мы связаны?! Значит, самой судьбой нам уготовано быть вместе?! Оказывается, мы с тобой – муж и жена… И теперь мы будем жить очень счастливо: когда ты захочешь, только скажи мне – и ты вспыхнешь ярким светом. Устанешь – будешь отдыхать. Я стану защитником твоего света. И его сторожем.

– Вот дурак! – выругалось Оконное Стекло. Так часто бывает: когда нечего сказать – ругаются.

На этом можно было бы поставить точку, но если уж быть правдивым до конца, надо добавить: Лампочка эта так никогда и не перегорела.

Все вокруг удивлялись, как неправдоподобно долго горит эта Лампочка. Все вокруг, наверное, просто не знали: эту Лампочку любят…

Жил-был Ветер. Он был огромным и сильным. И поэтому сам себе казался прекрасным – так бывает.

Ветер жил да был буквально везде: на земле, в небесах и на море. Просто куда ни глянь, всюду можно встретить Ветер.

Бывало, просто в комнате сидишь, а он вдруг – раз! – и сбросит со стола бумажку какую-нибудь: так Ветер хочет на себя внимание обратить, трудно Ветру без чужого внимания.

А Туча жила-была на небе, и больше нигде не жила и не была. Она плыла себе тихонько в синеве небес, мягкая и пугливая.

В ней была та грациозность, которая свойственна настоящим тучам. Не этим облачкам, что все пыжатся стать больше и грознее, и не этим вязким и противным тучам. Такая грациозность была свойственна только ей.

Она плыла по небу легко и независимо – так в стародавние времена, когда Ветер был еще совсем молодым и буйным, скользили по морю прекрасные многопарусные шхуны.

Разумеется, однажды они встретились: Ветер и Туча.

Если бы этого не случилось, сказки бы не было: любая история в этой жизни начинается со встречи.

Когда Ветер увидел Тучу, ему показалось, что он напрасно продул всю свою жизнь. Ему даже почудилось, что с этого самого момента жизнь его и начинается.

Ветер забыл, что когда-то был сварливым сквозняком, которого все боялись, но никто не уважал. Он запамятовал, что в молодости прохлаждался легким ветерком, который только и мог, что гонять по асфальту обрывки газет. Он не хотел вспоминать, как завидовал урагану, и понимал: ему таким никогда не стать.

Ветер увидел Тучу и понял: он способен на все. Ветер влюбился. А когда кто-то влюбляется – хоть Ветер, хоть человек, – он очень часто совершает нелепые поступки.

Ветер не знал, как обратить внимание Тучи на себя, и погнал ее по синему небу.

И Туча плыла, подвластная его дуновениям, но, как всякая настоящая туча, делала вид, что это она сама так плывет и Ветер тут вовсе ни при чем.

Ветер глядел на ее серые мягкие бока и понимал: сейчас, именно сейчас и только сейчас начинается его настоящая жизнь. Ему захотелось обнять Тучу, сказать ей самые главные, самые добрые слова.

Ветру ужасно нравилось, что он такой могучий, сильный, прекрасный. В общем – самый лучший!

…Когда Ветер опомнился, Тучи не было.

Вместо нее по небу плыли маленькие слезливые облачка.

«Я хочу быть маленьким и слабым! – завыл Ветер. – Кому нужна моя сила?!»

Так воет Ветер каждый вечер, вспоминая прекрасную Тучу.

Он забивается под крыши, прячется в подворотни, растворяется в темных углах.

Он готов отдать всю свою величественную силу за один взгляд прекрасной Тучи.

Но только слезливые облачка плывут по серому небу…

Ну что такое? Что такое, а? Нет, ну правда, – как же так? Все форточки как форточки: открываются, закрываются, никаких проблем. А эта, видишь ли, решила о своей жизни задуматься. Кто просил? Никто не просил… Потому что каждый знает: стоит о жизни задуматься, не додумаешься ни до чего хорошего. Разве жизнь для того дана, чтобы о ней думать? Жизнь – она придумана для того, чтобы ее жить…

А тут вот, пожалуйста, такая незадача получилась с Форточкой. Думала, думала Форточка и поняла, что она не просто так себе закрывается-открывается, а миссию выполняет.

Ну? Я же предупреждал: стоит начать о жизни задумываться, тут же в голову лезут всякие глупости.

Потому что, думала Форточка, в комнате воздух теплый, а на улице – холодный. И они такие разные, эти воздухи, никогда б не познакомились, если бы не я. А я вот, будьте любезны, их друг с другом знакомлю.

Если бы, размышляла Форточка дальше, я понимала язык, на котором разговаривают воздухи, я бы наверняка услышала, как они меня благодарят за знакомство. Но, с другой стороны, миссию ведь выполняют не для того, чтобы благодарность услышать, а для собственных приятных ощущений. И больше ни для чего.

Размышления о жизни – они к чему ведут? Правильно, к поступкам. К каким? Правильно – к разным и не всегда умным.

Форточка взяла и открылась. Причем навсегда. Сколько ни пытались ее закрыть, ничего не выходило. Форточке хотелось знакомить теплый воздух с холодным, и ничто не могло помешать ей выполнять столь важную миссию.

Ничто, кроме силы. Сила – она такая, если надо кому-то помешать миссию выполнять, она тут как тут.

На Форточку надели крючок. Но разве может помешать какой-то ма-а-а-ленький крючок огромной миссии Форточки?

Форточка даже напрягаться особенно не стала, а крючок уже валялся на полу, похожий на извивающегося в смертельной агонии червяка.

Люди удивились и надели крючок побольше.

Форточка напряглась, и на пол упал уже более жирный, но столь же трагически извивающийся крюк-червяк.

Тогда люди решили, что Форточка бракованная, и выкинули ее на помойку.

Сначала она очень расстроилась. Форточка подумала, что ее миссия на земле закончилась и она уже никогда не сможет никого ни с кем знакомить.

– А какая она, жизнь в доме? – пискнул вдруг кто-то рядом.

Форточка оглянулась и поняла, что это говорит маленькая Дощечка, примостившаяся рядом.

– Я знаю, что где-то есть дома, в которых теплый воздух, – продолжала Дощечка. – Мне рассказывали. Но сама я не видела. Что моя жизнь? Магазин, двор, помойка…

И тогда Форточка поняла, что ее новая миссия – рассказывать другим про ту жизнь, которую они не знают.

Форточки, как известно, сделаны из стекла. А стекло, как известно, хрупкое. И однажды кто-то наступил на Форточку, и она разлетелась на сотни маленьких осколков.

Осколки не успели еще даже начать размышлять о новой, осколочной жизни, как подбежала мышка и закричала в восторге:

– Боже! Какие бриллиантики! Я украшу ими свою шкурку, и тогда главный мыш заметит меня и полюбит!

Осколки (которые, в сущности, и были Форточкой) не знали не только, кто такой главный мыш, но даже и кто таков есть мыш неглавный. Однако они поняли: начинается новая миссия. Неясная, но оттого еще более сладкая.

Облепленная осколками мышь сияла, как елочная игрушка.

– Какая красавица! – восхищались все на помойке.

Осколки хотели было возразить: это не она, это мы делаем ее красавицей, а потом подумали: если жизнь всегда так хороша, какая разница, кто именно делает ее еще более прекрасной?

Мышь помчалась к главному мышу, и Осколки на ней начали звенеть.

«Надо же! – радостно подумала Форточка. – Когда я превратилась в Осколки, я научилась звенеть. Нет, все-таки жизнь – чудесная штука: никогда не подведет, если о ней думать».

Жил-был один человек. Жил он не очень хорошо, потому что был очень труслив. Жил он в постоянном ожидании, что его кто-нибудь обидит. И надо сказать, что его постоянно обижали, потому что чего человек ждет, то, как правило, и получает.