Андрей Курпатов - Складка времени. Сущность и критерии

Необходимо зафиксировать это несоответствие между фактическими прошлым и будущим (даже если оно искажено памятью и «придумано» воображением) и тем, о чем мы имеем лишь представление как о прошлом и будущем: в первом случае мы имеем дело со временем как таковым и сами как бы ощущаем время, во втором – мы просто думаем о чем-то как об определенном событии, относящемся к какому-то времени. И по всей видимости, подлинное время существует только в моменте вот такого живого и непосредственного «переживания» (слово, повторюсь, неудачное) явления-во-времени, а попытайся мы его отрефлексировать, оно тут же выскользнет (по-прустовски «утратится»), превратившись в представление, в тень самого себя, в идею о прошлом и будущем, которые, уж точно, абсолютно несущественная для пользы нашего дела абстракция.

Таким образом, время – это вовсе не представление о неких вереницах времен (от «Царя Гороха» до футурологичекой или религиозной вечности), а очень краткие моменты, когда мы осознаем нечто в его значении во времени – как бы раздвигаем границы сейчас, вовлекая отбывшее и еще не бывавшее в актуальное сейчас, в наличное существование, увеличивая таким образом его размеры, его объем, наконец, обнаруживая в нем смысл и значение. И собственно любой смысл – это всегда что-то, что мы делаем таковым, как бы натягивая на соответствующее событие (объект, явление) эту переживаемую нами троичность времени, а вне этой процедуры – все становится бессмысленным (глупым, пустым, ненужным). То есть, сама эта процедура одевания существующего (того, что есть) в координаты времени, придает ему смысловой статус, именно в этом и заключается интеллектуальная функция в своей исконной природе, именно в этом и раскрывается наша субъектность, именно это и необходимо, чтобы возникло подлинное желание (нехватка).

Вот почему, чем лучше нашим мозгом проделывается эта процедура и чем, соответственно, точнее мы разворачиваем во временном объеме некое фактически существующее сейчас (явление, событие, объект), тем мощнее работает наша интеллектуальная функция, тем интенсивнее мы проявляем себя как субъект действия, тем, наконец, более сильная потребность (нехватка) нами движет. Но что такое – это наличествующее сейчас нечто, на которое нами натянуто время (которое развернуто нами во времени), если не процесс? Иными словами, мы переживаем время, когда нечто разворачивается нами как процесс, очевидный нам во всей его полноте (хоть и условной) здесь и сейчас[128]. Таким образом, время, в каком-то смысле, всегда «микроскопично» – это не время эпох или столетий, это время единичных сущностей, которые воспринимаются в целостности их проявлений, то есть – процессуально. В основе всегда специфическое отношение нас с событием (объектом, явлением), когда, по сути, мы даем ему это время. И если мы сами не делаем этого для сущностей и процессов, с которыми имеем дело, а смотрим на них через статичную рамку формализованной абстракции, мы сами оказываемся в складке времени.

Содержание первой части, вероятно, может выглядеть как своего рода критика современной цивилизации – поток постоянно обваливающейся на нас информации, безотчетное потребление медиа-контента, высокий темп коммуникации и т. д., и т. п. Однако моей целью было лишь представить те декорации, в которых формируется наше нынешнее состояние «складки времени». Теоретически, как мне представляется (повторю это еще раз), «складка» способна возникнуть и на другом фоне, и я думаю, что это случалось в истории человечества не однажды. Образно говоря, не так важно, чем именно вызвано воспаление – тем или другим микробом, вирусом, грибком, инопланетной инфекцией – если речь идет о воспалении, то это воспаление, потому что так наш организм реагирует на чужеродный агент. «Складка времени» – это тоже, своего рода, реакция «организма», если понимать здесь под «организмом» того или иного субъекта мира интеллектуальной функции. Иначе говоря, обстоятельства, способные создать условия для возникновения «складки времени» могут быть разными (допускаю, что недостаток информации способен вызвать аналогичные по сути эффекты отношения со временем), но важно понять сам этот эффект – само состояние «складки».

На самом деле, когда я писал о современной цивилизации (или сравнивал ее с другими цивилизациями), я, конечно, в первую очередь писал и думал о состоянии мира интеллектуальной функции, о МИФе. Именно поэтому так важно понять значение данного концепта. Все разговоры о ноосфере, культурном пространстве, мире семантической реальности и проч., и проч., несмотря на всю их значимость и немалую продуктивность, страдают вполне естественным метафизическим пороком – понятно, что это всегда некая абстракция, общее и обобщающее представление. Очевидно, что никакой ноосферы или культурного пространства в действительности не существует – нет такой «материи». На самом деле есть только определенная масса голов, в этих головах есть определенная масса мозгов, которые производят в большом количестве некие эффекты, и посредством некоторых из них – эффекта коммуникации, эффекта речи, эффекта понимания текстов и т. д. и т. п. – эти мозги и головы объединяются в некоем информационном поле. Но самого этого «поля» как отдельной, самостоятельной и самосуществующей структуры, разумеется, нет. Проблема, таким образом, не может заключаться в самом этом «поле», потому как оно лишь удобная фикция.

Мы можем думать, что обобщенная «культура» обладает каким-то своим, особым, надличностным существованием, но это не так. Нет такой фактической субстанции как «культура», существует определенный культурный и образовательный уровень отдельных личностей, и ни у одной из них в голове нет всей культуры разом – это невозможно ни технически, ни даже гипотетически. То есть, проще говоря, ее нет нигде. Каждый из нас представляет собой носителя какой-то части этой культуры – не уникальной части, разумеется, с пересекающимися и взаимно перекрывающимися полями, но только части. А вся «культура» в целом – то, что, как нам кажется, мы имеем в виду, когда говорим о «культуре», лишь абстрактное представление о чем-то, что не имеет в реальности никакого действительного аналога. Таким образом, и «складка времени», в которой мы оказываемся, так же не является некой внешней силой, хотя через существующие системы коммуникации эта «инфекция» и может передаваться, вызывая что-то вроде «эпидемии». Но повторяю, это не довлеющий над нами надличностный эффект, каждый из нас воспроизводит ее сам.

Итак, следует с предельной честностью и решительностью признать, что не существует никакой «материи» культуры, цивилизации, смыслов и т. д. и т. п. – это миф, где все буквы строчные, а есть только конкретная интеллектуальная функция конкретных мозгов. И если, не дай бог, все эти мозги поочередно отключить или все разом, то всё, что мы с такой гордостью называем «предметами культуры», тут же превратится в не имеющие ни смысла, ни исторической перспективы черепки. Важно, иными словами, чтобы мозги значительного числа субъектов постоянно воспроизводили необходимый уровень интеллектуальной функции. И именно она – эта функция – продуцирует, формирует и поддерживает существование нашей идентичности, наших интеллектуальных потребностей, а также самой системы нашего мышления (обеспечивающей наши «способы думать»).

Поэтому, когда мы говорим о «мире интеллектуальной функции» (о МИФе), речь не идет о какой-то, опять-таки, самостоятельной «семантической реальности», витающей где-то в облаках «ноосферы» или «культуры», речь идет исключительно о том, что мы пока, по счастью, имеем достаточное количество мозгов, к этой функции способных. Причем, чтобы необходимые эффекты – «культуры», «смыслов», «понимания» – сохранялись, эти мозги должны, грубо говоря, постоянно «толкаться», потенцируя через эти столкновения интеллектуальную функцию друг друга – содействуя процессам самоосознания (и, как следствие, идентификации), формируя разрывы в понимании реальности (побуждая таким образом чувство нехватки), интенсифицируя саму интеллектуальную функцию как таковую (обеспечивая должный уровень качества нашего мышления). Как только интенсивность этих столкновений снижается, как только продукт интеллектуальной работы упрощаются, уплощаются, сглаживаются – тут же возникают и эффекты снижения интеллектуальной функции конкретных мозгов, а потому и снижение их общего потенциала – то есть потенциала МИФа, взятого в целом.

Концепт «сложности», который все чаще используется сейчас в литературе, посвященной беднеющему на глазах качеству массовой культуры (состояние образования, структура медиа-потребления, особенности интеллектуальных потребностей населения и т. д.), кажется мне в связи со сказанным весьма важным и перспективным. Выше мы уже говорили о сложности элементов (объектов) мышления, которые должны использоваться человеком при решении тех или иных задач, а также о том, что сами эти элементы (объекты) не чудесным образом залетают в наши головы, а могут сформироваться только там – нами же и путем длительной интеллектуальной практики, напряженной работой интеллектуальной функции каждого конкретного мозга.