Ханс Дикманн - Юнгианский анализ волшебных сказок. Сказание и иносказание

Как уже подробно объяснил Юнг (см.: «Психологические типы»), грубо односторонние типы являются крайними вариантами, и мы должны научиться воспринимать появление или присутствие смешанных форм, как более общий случай. Тем не менее сама попытка определения типологии пациента дело очень стоящее, так как в этом усилии можно также выстроить в ряд и уравнять симптоматологию с типологией. К несчастью, взаимоотношения между психопатологией и типологией, которые дал Юнг в приложении к своей работе о типологии, являются очень интуитивными и приблизительными во многих отношениях. К примеру, общее суждение, что среди женщин более преобладает чувственный тип, нежели среди мужчин, а мыслительный тип более чаще встречается среди мужчин, нежели у женщин, согласно недавнему эмпирическому исследованию (Gollner 1975) далеко от истины; его можно понять отчасти как результат влияния того времени, в котором жил Юнг.

Следуя одному из предложений Вильке (Wilke 1974), мы должны говорить здесь скорее о проблематической функции, нежели о ведущей или вторичной функции. В своих исследованиях депрессивных пациентов Вильке в большинстве случаев определял чувство как проблематическую функцию. Насколько можно судить, не трудно расширить каталог проблематических функций, включив туда оставшиеся три невротических структуры (хотя здесь детально я это не обсуждаю, так как, возможно, потребуется отдельное исследование). Я отметил, что ощущение является проблематической функцией для шизоида с большими лакунами в восприятии; навязчивость проблематичной функции представлена в мышлении, хотя в этом случае мышление совсем не должно быть ведущей функцией, так как жесткое и сверхмощное суперэго навязчивости имеет тенденцию скорее базироваться на суждениях морализирующих чувств, а не на логических умозаключениях. В случае же истерии, с другой стороны, интуиция должна рассматриваться как проблематичная функция, которая, благодаря своей заявленной изменяемости и недостаточной выносливости и прочности, играет значительную роль. Юнгианцы склонны пренебрегать этой областью типологии, и это было бы действительно ценным, если бы корреляция (связь) между типологией, с одной стороны, и структурами и синдромами, с другой, оказалась бы, в конце концов, реальной в более дифференцированном виде, давая обширный казуальный и клинический материал, доступный для нас в ближайшем будущем.

5. Содержание замечаний пациента

Хочу предуведомить свои замечания по этому вопросу, сказав, что считаю целесообразным и желательным уступить пациенту лидерство в начале интервью и дать возможность проявиться напряжению, натянутости, неловкости, оставаясь молчаливым в течение нескольких минут. Это предпочтительней, нежели направлять пациента стандартными вопросами типа «Что привело Вас ко мне?» или «Чем я могу Вам помочь?» или что-то в этом роде. Как показывает мой опыт, редко случается, чтобы пациент не начал говорить непроизвольно, когда аналитик дает понять, что он не готов направлять пациента своими вопросами. С помощью такой стратегии во многих случаях появляется возможность наблюдения исходной проблемы, схожей с изначальным сном, который пациент приносит на лечение. Это может быть представлено простым предложением «Доктор X. направил меня к вам», или рассказом о трудностях во взаимоотношениях, или описанием симптомов.

Существенным здесь, как мне представляется, является то, на какую из трех областей пациент имеет склонность опираться в процессе своих комментариев. Будет ли предложено больше биографического материала, или же пациент ограничит себя главным образом текущей ситуацией, или предварительно остановится на симптомах: их описании и возможных взаимосвязях. Многие работы (некоторые уже упоминались) говорят так много о содержании первоначального интервью, что нет необходимости входить здесь в сами детали его проведения, такие, скажем, как понимание психических взаимосвязей, теоретического построения и т. д. Не говоря уже о том, что нельзя в предварительном интервью ставить озадачивающие вопросы. Вопросы аналитика должны служить только углублению его понимания материала пациента и осторожному выстраиванию некоторых мостов между разнообразными зонами невроза, которые являются психологически релевантными. Делая это, однако, следует предоставить пациенту самому выбирать, ходить ему или нет по этим мостам. Далее, мера и форма бессознательного материала, — к примеру, сновидения и фантазии — которые пациент готов спонтанно представить в первоначальном интервью, также представляются мне релевантными. Здесь каждый имеет возможность наблюдать противоположные крайности: например, один пациент говорит почти исключительно об образах сновидений и фантазий, в то время как другой полностью их исключает. В диагностическом плане во время первоначального интервью необычайно важно для последующего анализа обнаружить ту степень, до которой вообще возможны доступ или кооперация с бессознательным пациента.

6. Пропуски или лакуны

Шестой момент в первоначальном интервью — это описание замеченных обмолвок, пропусков или лакун во время интервью или при последующей обработке полученного материала. Зачастую значительно больше сведений можно получить из того, что пациент не сказал во время интервью или пропустил, нежели из сказанного им. В любом случае, однако, описание лакун и вербальных «пропусков» дает ценный материал для выявления предварительного диагноза.

Для того, чтобы все это проделать, необходимо иметь некоторое изначальное представление о том, как может выглядеть завершенное полное интервью, — иными словами, модель, в которой психодинамические области рассматриваются как релевантные для этого пациента и его предполагаемой болезни. Поскольку зачастую только клиницист с обширным опытом способен это сделать, то начинающий аналитик должен просто держать в уме главные опорные пункты рассказа пациента: биографические сведения или появление тех или иных лиц, включая наиболее значимых, саму конфликтную ситуацию, которая ускорила или предопределила болезнь, текущую жизненную ситуацию и то, что пациент возможно сделал. Важно также и то, какие впечатления сложились у пациента относительно пройденного им пути, а у аналитика — по поводу трех главных зон влечений пациента.

7. Центральный комплекс

Во время первоначального интервью аналитик должен получить некоторое представление о центральном комплексе пациента, который тот продемонстрировал, и о вероятной конфигурации его архетипического ядра. Стараясь осуществить это, не следует усложнять ситуацию, увлекая себя в ловушку, — в поэтически прекрасную, но практически бесполезную космограмму-метафору внутреннего архетипического свода архетипов. Отыскание более или менее подходящего архетипа среди миллиардов возможностей настолько бесполезно, что наилучшее, что можно сделать, это немедленно отказаться от такой попытки. Неким ободрением может послужить то обстоятельство, что можно сократить всю шкалу архетипических проблем до нескольких фундаментальных, например, до Великой Матери или Великого Отца. Проделывая это, аналитик сохраняет за собой возможность использовать некоторые свои способности к последующей диагностике и свое знание соответствующих форм коллективных архетипических фигур, чтобы идентифицировать правильные аспекты архетипов матери или отца. Я полагаю, что когда ставят диагноз на основе комплексов, то можно ограничить себя первоначальным разговором о комплексах отца и матери, тени, анимы, анимуса, персоны, а, в случае психозов и нарцистических состояний. Самости. Широта индивидуальной вариации соблюдена описанием формы, скажем, специфического отцовского комплекса, где можно предположить Великого Инквизитора (Е. Jung 1971) или Юпитера, что составляет значительную разницу. Соответствующая дифференциация материнского комплекса представлена в первой главе книги Эриха Нойманна «Великая Мать» (Neumann 1974). Если мы продолжаем говорить о юнговской психологии комплексов, то должны также ставить диагнозы в терминах данной теории.

8. Тесты и измерения

Восьмой и последний пункт, о котором я упомяну только кратко, касается тестов и измерений, которые многие аналитики используют с самого начала анализа. Помимо специальных юнговских тестов — теста словесных ассоциаций, тестов Грей-Уилрайта и Майерс-Бриггс, а также опрос-ника Сингер-Лумис — следует упомянуть, в особенности, тест Сцено и Харвике (Sceno & Harwick) для детской терапии, без которого в ней трудно что-либо сделать, а также проективные тесты на выбор.

В заключение я бы хотел предложить некую схему суммированного предварительного интервью. По моему мнению, такое резюме должно, среди прочего, соответствовать, по крайней мере, следующим шести пунктам: