Вайолет Оклендер - Скрытые сокровища. Путеводитель по внутреннему миру ребенка

Я: А не показалось ли кому-нибудь из вас, что звуками музыки вы пытается с кем-то поговорить?

Джейсон (11 лет): Играя на барабане, я обращался к маме. Думаю, она отвечала мне с помощью своего смычка.

Мама: Это действительно так. Это было чудесно.

Я: Это напоминает вам о чем-то из повседневной жизни?

Мама: Да, иногда я думаю, что Джейсон больше похож на меня.

Джимми: Конечно, ты любишь его больше, чем меня.

Мама: Джимми, это неправда. Я так люблю тебя! (Джимми сидит на коленях матери.)

Я повернулась к отцу: «Что вы почувствовали, когда играли?»

Отец: Не знаю. Я просто играл на музыкальных инструментах. Я не обращал внимания на других.

Мать: Так всегда бывает! Он уходит в себя, а меня оставляет одну с детьми.

Я: Похоже, вас это злит.

Мать: Конечно! Терпеть не могу, когда он так поступает. Думаю, я срываюсь на ребятах, особенно на Джимми.

Я предложила этому семейству еще раз поиграть музыку, но с некоторыми изменениями: «Я хочу, чтобы вы, папа, чуть больше обращали внимания на то, что делают другие. Джимми, ты попробуй играть чуть тише, а остальные должны попытаться услышать его». После второй попытки все, кроме Джимми, согласились, что теперь все было совсем по-другому. Отец широко улыбался. Но Джимми все так же казалось, что его никто не слышал.

Я: Выбери кого-то из своей семьи, того, кто меньше всего прислушивается к тебе.

Джимми указал на отца. Они попробовали сыграть снова. И в этот раз папа без всяких напоминаний улыбался мальчику и следовал его ритму. Ребенок был в восторге.

Оба родителя согласились, что за это музыкальное занятие они узнали больше, чем за все предыдущие сессии, на которых они присутствовали. В ходе этого приятного времяпрепровождения перед ними в символическом виде предстала та динамика взаимодействия, которая являлась причиной семейных проблем. Они рассказали мне, что метафоры, родившиеся во время музыкальных упражнений, стали частью их внутрисемейного общения, что принесло немало позитивных перемен. Кроме того, появилось очень много стимулов к работе на последующих сессиях, которые были посвящены многочисленным проблемам, проступившим на фоне музыкальных занятий.

Когда семьи вовлечены в какие-то совместные занятия, то часто их семейная динамика, а именно, то, как они взаимодействуют и реагируют друг на друга, начинает проступать достаточно отчетливо. На свет всплывают проблемы, требующие дальнейшего исследования.

При разборе этой сессии меня больше всего потрясло, что родители пришли к пониманию семейных проблем в процессе выполнения приятного и приносящего удовольствие задания. Думаю, что именно чувство удовольствия обеспечило позитивный настрой, необходимый для работы с негативными, болезненными аспектами их семейных отношений. Более того, я думаю, что невербальный опыт создания музыки стимулирует процессы осознания и делает людей более восприимчивыми и менее закрытыми. Примерно то же происходит, когда на семейных сессиях я использую техники с глиной. Но не все родители соглашаются заниматься музыкой, играть с глиной или выполнять другие творческие упражнения. Они настроены получать готовые решения серьезных проблем. Да, мне действительно часто приходится убеждать людей в ценности такого опыта. Это, конечно, так. Но верно и то, что у семей, которые охотно принимают участие в этих творческих, экспрессивных занятиях, больше шансов получить ответы на свои вопросы и добиться положительных изменений. Родителей больше всего поражает, насколько внимательнее прислушиваются к ним их дети во время и после занятия. Уже одно это говорит в пользу таких коллективных «игр», поскольку основная жалоба как родителей, так и детей состоит в том, что их «не слушают». Дети в семьях всегда стремятся сделать что-нибудь, чтобы предотвратить разговор.

Музыка стала поворотной точкой в работе с тринадцатилетним Джефом. У него было немало поводов для гнева, однако он отрицал, что что-либо вокруг его раздражает. Мальчик жил с отцом, который привел сына на терапию из-за неуспеваемости по всем предметам в школе и непослушания дома. На сессии, проходившей вместе с его папой, я попросила Джефа рассказать своему отцу, какие его поступки вызывают злость в мальчике (ведь отец Джефа всегда свободно рассказывал, что ему не нравится в сыне). Мальчик ответил: «Ничего». При этом его тело напряглось, он отвел взгляд в сторону, энергия как будто угасла в нем. Контакт с ним был разрушен. Отец сказал: «Так всегда бывает, когда я пытаюсь с ним поговорить». Я предложила попробовать нечто совсем новое – музыкальный эксперимент. Мы втроем уселись на пол и начали. Энергично перебирая инструменты, Джеф заявил: «Это глупо». Между тем я отодвинулась и предложила отцу и сыну «побеседовать» с помощью музыки. Потом порекомендовала сыграть друг другу «злую» мелодию. И Джеф, и его отец энергично и со смехом выполнили мою просьбу. Потом я спросила, не хотят ли они теперь сказать что-нибудь друг другу на словах. Джеф ответил: «Меня действительно раздражает, что ты никогда не уделяешь мне времени, чтобы развлечься вместе!» Между отцом и сыном установились новые линии общения.

Еще мне хочется описать упражнение, прекрасно показавшее себя при работе с группами (чем больше народу, тем лучше). Каждый участник выбирает один инструмент. Кто-то начинает играть, извлекая непрерывный звук. Через несколько мгновений присоединяется второй участник, потом третий и так далее. В конечном итоге, все одновременно извлекают звуки, каждый из своего инструмента. Как правило, все мелодии согласованны, то есть никто не меняет общего ритма (хотя у любого есть возможность попробовать что-то новое, хотя бы для того, чтобы выяснить, что при этом произойдет). Одновременное звучание множества инструментов вызывает чувство удовольствия, особенно когда группа состоит из десяти или более участников. Часто кто-то начинает подпевать, выходит на середину или начинает двигаться. Через какое-то время тот, кто начал играть первым, останавливается. Потом то же делает следующий и так далее, пока не остается только последний вступивший в игру участник.

Когда бы я ни принимала участие в этом музыкальном упражнении, я всегда чувствовала себя частью оркестра. Я ощущала свою связь с другими участниками. Я чувствовала радость и расслабленность. Я испытывала ощущение мастерства. Я чувствовала себя совершенной и одаренной.

Есть и другие способы извлечения звуков, помимо использования музыкальных инструментов. Кстати, можно использовать любые инструменты. Не нужно уметь играть на саксофоне, гитаре, пианино. Просто надо уметь извлекать звук. (Это может быть непросто с некоторыми инструментами, например с флейтой.) Можно использовать даже собственное тело: это могут быть шлепки по разным частям тела для создания разных звуков.

Можно издавать звуки ртом, используя губы и язык, чтобы дуть и щелкать. Конечно, любые звуки можно имитировать голосом. А еще можно стучать по полу руками и ногами. Подобные эксперименты забавны и интересны как сами по себе, так и в сочетании с игрой на инструментах.

В предыдущих главах я писала о своей модели терапевтического процесса. Существует множество способов совмещения этого процесса с музыкальными техниками.

Сначала основное внимание обращено на взаимоотношения с ребенком. В гештальт-терапии мы говорим об отношениях Я/Ты, когда два человека общаются друг с другом с уважением и почтением. Подобный тип общения – важный предварительный элемент любой работы, да и сам несет в себе немалый терапевтический потенциал. Когда мы встречаемся как два независимых существа, ребенок начинает чувствовать свое «Я», осознавать свои границы. Сама природа музыкальных занятий удовлетворяет требованиям истинных взаимоотношений «Я/Ты», и, когда мы вместе играем, наша взаимосвязь расцветает пышным цветом.

Следующий шаг – это контакт. Я уже обсуждала его раньше, но хочу повторить некоторые моменты, так как это действительно важный шаг. Если ребенок не способен поддерживать контакт, ни о какой терапии не может быть и речи. Контакт подразумевает способность полностью присутствовать в ситуации взаимодействия и использовать для этого свои коммуникативные функции. Если я чувствую, что выпала из контакта и мысли мои блуждают, мне нужно лишь сосредоточиться на том, что мои глаза видят вокруг меня, какие звуки слышат мои уши, какой запах или вкус я ощущаю или чего касаются мои руки. Я возвращаю себя в ситуацию «здесь и сейчас». Контакт усиливается, когда начинаешь осознавать сигналы своего тела: звон в ушах, боль, напряжение или расслабление мышц. Осознание своих эмоций, независимо от того, хочу я ими поделиться или нет, еще больше усиливает мою способность находиться в настоящем. Наконец, возможность выражать себя – высказывать мысли, взгляды, потребности, желания, нужды, симпатии или антипатии – усиливает мои способности к контакту. Хороший контакт подразумевает возможность правильно завершить общение, чтобы не застрять в пространстве поверхностного взаимодействия. Контакт имеет свою динамику: сначала мы вместе, а потом расходимся в разные стороны, потом снова вместе, и опять врозь.