Екатерина Мурашова - Лечить или любить?

— Он такой «настоящий полковник», понимаете? — грустно констатировала его дочь. — К тому же поляк, Тадеуш Войцеховский, шляхтич и по происхождению, и по духу.

— Понимаю — воин и дворянин. И что же?

— Уже год идет война. Янек умолял меня, и я купила ему куклу с длинными волосами, которые можно по-разному укладывать. Дедушка выбросил ее в мусоропровод и купил ему вездеход с радиоуправлением и очень красивую коллекцию солдатиков. Вездеход Янек, кажется, даже не распаковывал, а с солдатиками играет — в парады и торжественные похороны с оркестром. У Янека были очень красивые кудри — дед постриг его под бокс. У моей подруги детства есть сын — ровесник Янека, самый обычный мальчишка — играет в машинки, в футбол, дерется все время. Мы с ней, когда почти одновременно забеременели, мечтали, что наши дети будут дружить. Но теперь ее сын все время бьет моего — мы уже устали их растаскивать. Дед Алену знает с песочницы и мальчишку ее всегда привечал. Но тут как-то сказал: «Ну что же они у вас никак подружиться-то не могут?!» А Аленка, она острая на язык, так и отвечает со смехом: «Да ничего, дядя Тодя, не подружились, так, может, по моде нынешних времен и судя по вашему Янеку, когда-нибудь поженятся!»

Дед к вечеру напился, едва не первый раз после материных похорон, и не велел мне больше Аленку в дом пускать. И куклу тогда же выкинул. А потом Янека спрашивает: «Тебе чего, действительно мальчики нравятся?» Тот отвечает: «Нет, деда, девочки. А мальчики не нравятся совсем, они дерутся, дразнятся и из пистолетов стреляют».

А потом стал по ночам просыпаться и плакать. Прибежит ко мне в кровать, прижмется, а дед через стенку орет: «Немедленно верни его на место!»

— Господи, какой бред! — воскликнула я. — Немедленно оставьте мальчишку в покое, пока не довели до невроза. Пусть играет с теми, кто ему нравится, и в те игры, которые доставляют ему удовольствие. Ну скажите мне: чем было бы лучше, если бы он рисовал одних монстров или танки?! Купите ему новую куклу и скажите отцу: доктор прописал.

— Так вы думаете, ничего страшного?

— Да, я так думаю. И — приведите ко мне деда!

— Я попробую… — с сомнением проговорила женщина.

«Настоящий полковник» идти в детскую поликлинику, по всей видимости, отказался, и больше я их не видела.

— Скажите, пожалуйста, я — гомик? — невысокий большеглазый подросток с длинными вьющимися волосами, красиво перевязанными лентой на манер кинематографических мастеровых, смотрел на меня со спокойным доверием.

— Э-э-э… — заблеяла я и наконец сформулировала: — Послушай, но откуда же мне это знать?! Я тебя в первый раз вижу…

— Вы меня не помните?

— Прости, нет. А ты уже здесь был?

— Да. Давно. Мы с мамой приходили. Вы мне кукол давали. Я запомнил, потом всегда, когда приходил с мамой в поликлинику и проходил мимо кабинета, думал: вот, здесь много игрушек, вот бы в них поиграть…

Я улыбнулась его воспоминаниям, но все равно ничего не вспомнила. Только когда в разговоре всплыл дедушка-полковник и альбом с принцессами, память наконец сработала.

— И что же теперь? Сколько тебе лет?

— Тринадцать, скоро будет четырнадцать.

— Как дела в школе?

— Я учусь плохо. Мне скучно задачки решать или упражнения. Только по истории пять и по рисованию. Еще литература ничего, я читать люблю…

— В кружки ходишь?

— He-а. Раньше на танцы ходил, теперь надоело. А всякие судомодельный, авиамодельный или в самбо, как дедушка хочет, — это мне скучно.

— А что же — не скучно?

— В компьютер играть.

Ожидаемо, подумала я, но все же уточнила:

— А что ты там, в компьютере, делаешь?

— Общаюсь немного, потому что в классе у меня не очень выходит. Еще у меня есть программы, где я моделирую — костюмы, прически…

— А… — я не знала, как вернуться к теме гомосексуализма, от которой сама же малодушно сбежала. — А с кем ты дружишь?

— С девчонками некоторыми, они прикольные. Парни в классе и во дворе меня «педиком» или «гомиком» дразнят. И дедушка тоже… Вот я и подумал… Надо же мне знать!

Я вспомнила дедушкин вопрос семилетней давности и буквально удержала аналогичный на языке.

— Ты уже влюблялся?

— Я и сейчас… — Янек покраснел и опустил глаза. — В певицу Наталью Орейро и в Валю Дроздову из 9 «А». Вы скажете, так не бывает, чтобы сразу в двоих?

— Бывает, — улыбнулась я. — Расскажи мне, чем ты увлекаешься. Чего бы ты хотел, пусть даже из того, чего в твоей жизни пока не было.

— Хотел бы путешествовать. Увидеть всякие экзотические страны, как люди живут. Рисовать, фотографировать. Хотел бы стать парикмахером или стилистом. Знаменитым, чтобы на всяких конкурсах выступать. Может быть, свою студию…

Мама Янека за истекшие семь лет не то чтобы постарела, но как-то ощутимо поблекла.

— Для тринадцати лет Янек удивительно полноценный, оригинальный и адекватный парень с четко выраженной жизненной позицией, — сказала я ей. — Поверьте, мне есть с чем сравнивать. Но отчего вы его совсем не поддерживаете? Вы очень заняты работой? Личной жизнью?

— Нет, нет… Но как?! Мы с отцом ужасно боимся подтолкнуть его…

— К чему?! К делу его жизни?! — я позволила себе повысить голос, чтобы пробить броню непонимания, которой мама окружила себя, по-видимому, для удобства сосуществования с «настоящим полковником». — Янек видит себя в мире моды и парикмахерского искусства, у него есть способности, упорство в отстаивании собственной оригинальности, стиль, работоспособность, стремление к высотам, совершенству в избранной им области… Но вы должны помочь сыну: ему всего тринадцать, да и мир, как вы знаете, не особенно лоялен к неординарным людям.

— Но что же мне конкретно делать?

— Любая студия живописи, курсы компьютерного дизайна, я дам вам координаты клуба «Юный стилист» — это обязательно. Купите ему фотоаппарат, ходите с ним на фотовыставки, в театры на разные пьесы, на какие-нибудь показы модной одежды…

— Он хочет в училище, на парикмахера… Дед говорит: только в военное!

— Не говорите ерунды! Вот как раз армии-то вам лучше все-таки избежать. Найдите лучшее училище, где учат на парикмахеров, пусть готовится. Расскажите ему обо всех возможностях высшего образования по этой и смежным областям — может быть, Янек чем-нибудь заинтересуется.

— То есть… вы хотите сказать… он все-таки не… он обычный парень?

— Он необычный. Он оригинальный и талантливый. И был таким уже семь лет назад. Но талант надо развивать.

— Я поняла. Спасибо. Я все записала и все сделаю.

Когда мама выходила, Янек, который все время подслушивал под дверью, заглянул ко мне и крикнул:

— Так я все-таки не гомик, да?!

Мама с ребенком, сидящая напротив, подпрыгнула и уставилась на него.

— Нет, ты не гомик, — твердо сказала я.

— Так, может быть, вы мне и справку дадите? — продолжал Янек. — Я ее нашим мальчишкам покажу, они и отстанут…

Я представила себе эту справку и расхохоталась. Мне вторили Янек, его мама, женщина напротив и даже ее младенец, зараженный общим весельем.

— Вы только не подумайте, Соня очень любит своего папу. Поэтому мы сразу решили идти к психиатру.

— ?!!

— Да, да. А к вам зашли просто на всякий случай, потому что терапевт, которая нас с рождения наблюдает, посоветовала сначала к психологу.

Шестилетняя Соня спокойно и сосредоточенно расставляла на подоконнике семейку Барби и выглядела совершенно нормальным ребенком.

— Я бы выслушала всю историю с самого начала, — осторожно сказала я.

Родители казались слишком пожилыми для дочери-дошкольницы и какими-то безнадежно удрученными. Немедленно уточнить: кому тут действительно нужен психиатр?

— Конечно. Просто неловко говорить. Но вы специалист, вы, конечно, поймете. Она бьет отца. Иногда — ногами по лицу.

Увы! Я (вроде бы и вправду специалист) не понимала. Папа Сони — мужчина двухметрового роста, Соня — довольно высокая для своих лет девочка, но ничего необычного. Неужели такое возможно?!

— Простите, — я озвучила свое недоумение, — но как это получается технически? Он к ней специально нагибается, или ваш ребенок так высоко прыгает?

Мама Сони явно обескуражена. Папа смущенно улыбался. Моя задача — по возможности отложить психиатра для Сони на потом. Если все-таки проявится необходимость.

Мать взяла себя в руки и заговорила логически связно, на литературном русском языке. Дикая на первый взгляд ситуация описывалась на удивление просто.

Папа вот-вот должен прийти с работы. Соня с нетерпением ждет, смотрит на часы, теребит мать и все такое. Это понятно — с самого рождения дочери отец много занимался с ребенком: играл с ней, читал книги, рассказывал сказки, рисовал забавные комиксы с продолжением. Папа пришел. Девочка с визгом виснет у него на шее, ласкается, торопясь и захлебываясь словами (перинатальная энцефалопатия и дизартрия в анамнезе), рассказывает свои детсадовские и домашние новости.