Робин Скиннер - Семья и как в ней уцелеть

Робин. Психотерапевт постоянно на него натыкается, изучая семейную историю пациентов, когда хочет представить себе «групповой портрет» их семей. Или при работе с несколькими поколениями одной семьи… Да и в собственной семье она отыщется, если присмотреться внимательнее… Специальные исследования подтверждают мой вывод.

Джон. Прекрасно. Дайте-ка я проверю себя. Значит, по мере взросления мы преодолеваем разные ступени развития и усваиваем урок каждой. Главное — научиться справляться с эмоциями. Мы учимся, к примеру, «обхождению» с теми чувствами, которые у нас вызывают «фигуры власти» или противоположный пол, постигаем чувство независимости от родителей.

Впрочем, можем и пропустить ступень. В таком случае позже догоним остальных, найдя замену непережитому опыту. И вновь будем двигаться, так сказать, по расписанию.

Но возможна и заминка. Пропусти мы ступень и не восполни упущенный опыт, эмоции, с которыми не научились справляться, посчитаем для себя «неудобными». Начнем с того, что попробуем скрыть их от окружающих, а кончим — запрятав подальше с собственных глаз. И притворимся, что их нет вообще.

В основном по двум причинам человек не учится справляться с чувствами и будет вынужден прятать их. Во-первых, если перенесет травму, то есть переживет какое-то отдельное драматическое и очень болезненное событие. Во-вторых, что случается чаще всего, мы постепенно «отказываемся» от определенной эмоции и прячем ее с глаз подальше, если она табуирована в нашей семье.

Каждая семья относит некоторые эмоции к «плохим» и прячет их. Ребенок следует семейным «правилам», потому что боится быть отвергнутым родителями, если обнаружит запрещенные эмоции… ведь «плохого» делать нельзя. Таким образом модель становится наследственной.

Робин. И передается из поколения в поколение, не забывайте. Если в детстве человек не научился справляться с какой-то эмоцией, он не сумеет, повзрослев, помочь в этом собственным детям.

Джон. Так. Ну и что плохого — парочку табу наложить?

Робин. О чем Вы?

Джон. Что плохого, если плохую эмоцию, с которой человек не научился справляться, от которой ему каждый раз плохо, он возьмет и тихонечко сунет в темный угол, за «ширму». Избавиться, наконец, от нее!

Робин. Вот Вы о чем. «Ширма» подводит, и эта игра «в прятки» больше проблем порождает, чем решает.

Джон. Как же «ширма» подводит?

Робин. Ну, во-первых, иногда валится и выставляет спрятанные чувства на обозрение. Во-вторых, с ней не так, что поставил и из головы вон — надо ее держать, тратить энергию. А в-третьих, просто невозможно отсечь какой-то «кусок» индивидуальности, не нарушив равновесие всей системы… равновесие человеческого организма.

Джон. Я не поспеваю за Вами, доктор. Давайте по порядку. «Ширма» валится, говорите…

Робин. Да, если человек переутомлен, или болен или же выпил лишнего. Тогда эмоция может выскользнуть. А раз мы потеряли с ней связь, то она застанет нас врасплох, и справиться с ней будет нелегко. Мы вдруг ляпнем или выкинем что-нибудь вроде бы не из нашего «репертуара».

Джон. Да уж, никогда не забуду один случай со мной в Вашей группе. Будто кто-то чужой заговорил — я был потрясен, когда понял, что это я! Чуть со стыда не умер, ведь «выступление» абсолютно не вязалось с образом человека, который ни за что не сфальшивит, а я себя таким представлял.

Робин. Я как раз о том и толкую. Обычно спрятанное за «ширмой», конечно же, кажется «не вашим». Но случается, эмоция вдруг прорвется из-за пустяка. Копилось что-то за «ширмой», и вдруг — бах! Случай пустячный, скорее смешит, а нам стыдно, и тем больше причин засунуть то, что обнаружили, обратно. Эмоция может прорваться и замаскированной. Если мы кого-то не терпим, но «спрятали» свою антипатию, мы забудем имя человека, его день рождения или же допустим «случайную» бестактность в его адрес. Можем вообразить, что с ним произошло несчастье. Впрочем, такая фантазия иногда выдает и беспокойство о нем.

Джон. Беспокойство?..

Робин. Да. Если жена возмущена, что муж опаздывает на обед и не звонит, она может нафантазировать — таким образом маскируя свое естественное раздражение, что муж попал в автомобильную катастрофу. Причем представит, как к месту события мчится, оглушая сиреной, «скорая». Ее желание, чтобы «скорая» прибыла вовремя, — уже свидетельство добрых чувств к мужу… Подавленная эмоция способна прорваться во всех этих формах, потому что мы утратили связь с ней. «Отбившись от рук», она готова напасть на нас «из-за угла».

Джон. Хорошо, дальше Вы говорили: держать «ширму», чтобы не повалилась, стоит нам сил.

Робин. Да, ведь и спрятав эмоции — гнев, ревность, страх… что угодно — мы все равно опасаемся, что они обнаружатся, если не будем настороже. Поэтому мы какой-то частью мобилизованы вести наблюдение за невидимым противником. Даже не отдавая себе отчета, никогда не расслабляемся полностью, отсюда напряжение и усталость. Эмоции вечно в засаде — там, за «ширмой», а усилие, которое требуется на то, чтобы убрать их с глаз долой, из сердца вон, «награждается» разного рода психосоматическими нарушениями: головными болями, болями в желудке и несварением, повышенным кровяным давлением, разнообразными ревматическими болями и так далее.

Джон. Да-да, я впервые обратился к психотерапии как раз потому, что мой врач просто не мог найти «соматического» объяснения моему вяло выраженному, но неотвязному гриппу и еще потому, что я не понимал, откуда мое чудовищное напряжение.

Робин. И что же дала психотерапия — помните?

Джон. Я почти моментально вышел из гриппозного состояния, оно больше не возвращалось. Напряжение снижалось постепенно, и чрезвычайно медленно, наверное, года три я приходил в норму. Это потрясающе — поговорите с физиотерапевтом, с массажистом и узнаете: сколько же людей заблуждаются, считая «нормальным» крайне высокий уровень напряжения!

Робин. Для семей, как я сказал, обычное дело — много чего «засунуть за ширму»…

Джон. Так. Ну, а что Вы говорили про третью причину, из-за которой «ширма» подводит? Что-то про нарушение равновесия человеческой личности…

Робин. Да, ведь все наши эмоции нам полезны.

Джон. Все?

Робин. Именно, даже те, которые мы обычно считаем отрицательными, — конечно, при условии, что мы способны их контролировать. Поэтому у здоровой личности все эмоции уравновешивают одна другую. Но спрячь мы какую-то за «ширму» — равновесие нарушается. Иными словами, спрятанная эмоция недоступна для нас в случае необходимости.

Джон. Ну, я способен допустить такое, но все же мне трудно вообразить, как гнев, зависть, жестокость и прочие эмоции из «злодейского» набора могут оказаться полезными.

Робин. Если они за «ширмой», то от них нам пользы нет. В этом случае мы потеряли связь с ними, так и не научившись с ними справляться. Поэтому, прорываясь, они будут неконтролируемыми и разрушительными. Но если мы их не прятали, если держим в сознании и миримся с ними, то способны распоряжаться ими в какой-то мере.

Джон. Ну, ладно, теперь они не разрушительны для нас, но почему же полезны? К примеру, гнев…

Робин. Вы воспользуетесь им, чтобы постоять за себя, если кто-то вас притесняет, хочет взять над вами верх. Без этой эмоции Вы не сможете защищаться в случае необходимости. А спрятавший эмоцию за «ширму» будет казаться пассивным, робким, им будут помыкать, потому что его гнев ему недоступен. Такой человек не сможет постоять за себя.

Джон. Он слишком хорош, и потому ему самому хуже некуда?

Робин. А к тому же — слишком хорош, чтобы быть самим собой. Люди ему не доверяют, чувствуют, что гнев у него где-то поблизости. Верно — за «ширмой» спрятан.

Джон. Ну, ладно. А какая польза от зависти?

Робин. Она тоже в порядке вещей, если мы знаем о ней, можем ее контролировать, если она уравновешена другими эмоциями. Она сослужит нам службу — пригодится, когда хотим превзойти кого-то в работе, победить в игре, когда стремимся подражать какому-то своему кумиру.

Джон. Точно. Я завидую белой завистью Тому Стоппарду, Майклу Фрейну, Алану Эйкборну (Известные современные английские драматурги, по одной-двум пьесам знакомые русскоязычному читателю и зрителю.) — в том смысле, что хочу когда-нибудь попасть с ними «в струю». Но ведь зависть легко «чернеет»: сел человек и давай возмущаться чужими успехами…