Эдуард Киршбаума - Психологическая защита

Нам представляется плодотворной попытка исследовательской группы Р.Лазаруса дифференцировать механизмы совладания и защиты. Были выделены следующие параметры дифференциации.

Временная направленность. Защита, как правило, пытается разрешить ситуацию "сейчас", не связывая эту актуальную ситуацию с будущими ситуациями. В этом смысле психологическая защита обслуживает актуальный психологический комфорт.

Инструментальная направленность. Защита "думает" только о себе, если она и учитывает интересы окружения, то только для того, чтобы они в свою очередь обслуживали мои интересы.

Функционально-целевая значимость. Имеют ли механизмы регуляции функцию восстановления нарушенных отношений между окружением и личностью (механизмы совладания) или скорее функцию только регуляции эмоциональных состояний (защитные механизмы).

Модальность регуляции. Имеют ли место поиск информации, непосредственные действия, рефлексия (характерно скорее для совладания), или подавление, уход и т. д.

Р.Лазарус даже создал классификацию психозащитных техник, выделив в одну группу симптоматические техники (употребление алкоголя, транквилизаторов, седативных препаратов и т. д.) и в другую группу так называемые внутрипсихические техники когнитивной защиты (идентификация, перемещение, подавление, отрицание, реактивное образование, проекция, интеллектуализация) [84].

В отечественной психологии явление психологической защиты рассматривается как с общепсихологических позиций, так и в прикладном значении.

Некоторые исследователи отмечают, что концепция защитных механизмов, разрабатываемая в психоанализе, привлекает тем, "что в нее хорошо вписываются житейские факты" [28, с.87]. Другие считают, что явление защитных механизмов может и должно быть предметом действительно научного исследования [5; 9; 50]. Третьи даже сетуют на то, что использование психологической защиты в конфликтных, травмирующих ситуациях здоровыми людьми редко становится объектом изучения в научной психологии [23]. Наконец, четвертые начинают вводить категориальный аппарат психологической защиты в исследования и практику психотерапии и психокоррекции [16; 20; 40; 45 и др.].

Приоритет в постановке проблемы психозащиты в отечественной литературе принадлежит Ф.В.Бассину. Заслуга этого ученого в том, что он отнесся к явлению защиты не как к научному артефакту психоанализа, а как к реально существующему психическому феномену, имеющему право и операциональные возможности научного исследования [4; 5; 6]. Примечательны его слова, подчеркивающие выдающийся статус психологической защиты как объекта исследования: "В условиях нашего, уже близящегося к завершению, неимоверно обогатившего нас знаниями XX века, вряд ли можно сколько- нибудь серьезно думать… что теория активности человека, его взаимоотношений с окружающим его миром, с социальными коллективами, в которые он включен, не требует обращения к идеям типа "психологическая защита"" [7, с.432].

Сам Ф.В.Бассин не ограничивает значение психозащиты только специфическими эксквизитными ситуациями, как это, например, делают такие исследователи как Ю.С.Савенко и Ф.Е.Василюк, которые считают, что защитные механизмы возникают в процессе самоактуализации в ситуациях, осложняющих этот процесс [50], или в так называемых "ситуациях невозможности" [16]. Для Бассина и ряда других психологов и медиков психологическая защита представляет собой нормальный, широко обнаруживаемый механизм, направленный на предотвращение расстройств поведения и физиологических процессов не только при конфликтах сознания и бессознательного, но и при столкновении вполне осознаваемых, но аффективно насыщенных установок [5; 6; 8; 9; 45]. Бассин причисляет к психозащитным механизмам создание более широкой в смысловом отношении установки, которая направлена на нейтрализацию нереализуемой по каким-либо причинам аффективно насыщенной установки.

В поле действия новой установки снимается противоречие между первоначальными стремлениями и препятст- iiitiM, при ном первоначальное стремление как мотив пршОрщуек'М и обстреливается |5 |. При таком опреде- ihими iniiMHtoiической шщиты снимаются отрицательные моменты в психозащитной регуляции поведения, игнорируется тот важный для оценки личности факт, что психозащита есть свидетельство слабого Я, что она, хотя определенным образом и мобилизует поведение, но, подчиняясь инфантильной установке, "пытается бороться против сложности не преодолением и разрешением, а иллюзорным упрощением и устранением", в определенной степени нечувствительна к целостной психологической ситуации [16].

Как нам кажется, создание "более широкой в смысловом отношении" установки означает не что иное как переход на более высокий, уже творческий уровень психической регуляции. А это противоречит самой семантике слова "защита". В понимании защиты Бассиным уже присутствует момент развития, момент плодотворной экспансии, момент расширения мотивационной структуры личности, расширения взаимодействия, а значит расширения и дифференциации индивидуальных процессов отражения и регуляции. Здесь мы солидаризируемся с мнением Б.Д.Карвасарского, который считает, что повседневными, нормальными являются психологические адаптивные реакции, но не реакции психологической защиты [26].

В парадигме медико-психологических исследований использование психозащитных техник рассматривается в определенной мере как патологическая, неплодотворная форма разрешения противоречий.

В.К.Мягер предлагает делать различие между патологической защитой (или неадекватными формами адаптации) и нормальной защитой, профилактической, постоянно присутствующей в нашей повседневной жизни [39]. Очень часто, когда медики и психотерапевты говорят о психологической защите у больных неврозами, то понимают под защитой процесс адаптации, который направлен на снижение эмоциональной напряженности (тревоги) в условиях противоречивых отношений и позиций личности; защита ослабляет в сознании больного остроту выраженности чувства несостоятельности, унижения, страха, утрат и т. д. [9; 22;47; 52]. В профессиональной среде психологов и психотерапевтов это часто приводит к недоразумениям. Когда психолог-консультант говорит о том, что и как он делает для того, чтобы снять психологическую защиту и начать настоящую работу по преодолению проблемы, медик-психотерапевт его не понимает, он как раз пытается сохранить защиту у больного неврозом для того, чтобы купировать остроту болезненных переживаний. И лишь при длительном неврозе допускается появление так называемых вторичных защитных механизмов, которые закрепляют невротическое поведение; например, возникает рационализация с целью оправдания болезнью своей несостоятельности, уход в болезнь, освобождающий от ответственности за решение проблемы [52].

Неоднозначное отношение к психологической защите не только у медиков, но и у психологов.

Р.М.Грановская и И.Я.Березная отмечают, что психологическая защита тормозит полет творческой фантазии, работу интуиции, она выступает в качестве барьера, который сужает, заслоняет и (или) искажает полноценное восприятие и переживание мира. Эти исследовательницы описывают защиту как организацию ловушек и преобразователей опасной и тревожной для личности информации. Наиболее опасная информация не воспринимается уже на уровне восприятия, менее опасная воспринимается, но затем искажается, трансформируется в удобоваримую для личности. Одновременно авторы отмечают и другую, положительную роль защиты. Защита ограждает сознание от информации, которая может разрушить целенаправленное мышление, мышление, которое настроено на решение проблемы в соответствии с отображаемой картиной ситуации. В этом смысле защитные техники рассматриваются как система стабилизации личности, которая направлена на устранение или минимизацию отрицательных эмоций, тревоги, которая возникает при рассогласовании имеющейся картины мира и ситуации с новой и неожиданной информацией [20].

Еще раньше Р.М.Грановская указывала на то, что с помощью психологической защиты регулируется поведение "в ситуациях, когда интенсивность потребности нарастает, а условия ее удовлетворения отсутствуют" [19, с.271]. По сути речь идет о ситуациях, которые стали, благодаря своему прототипу "Лиса и виноград" (или "Кислый виноград"), хрестоматийными. В данном случае утверждается, что защитные механизмы есть "способы организации частичного временного душевного равновесия с тем, чтобы собрать силы для реального преодоления возникших трудностей" [19, с.273]. Отметим, что этот резон — наиболее частый в оправдании использования защиты. Та же Грановская оправдывает применение защитных механизмов психики личностями с жесткой и косной системой принципов поведения; у этих лиц защитные механизмы якобы оберегают психику. Однако автор исключает из сферы своего рассмотрения то, что, во-первых, защитные механизмы еще сильнее закрепляют ригидные способы поведения, и, во-вторых, эта ригидная система принципов поведения как раз и может быть обусловлена использованием психологической защиты в эксквизитных ситуациях. Впрочем, Р.М.Грановская непоследовательна и противоречива в своем определении функционального назначения защиты, когда тут же пишет: "Действие механизмов психологической защиты направлено на сохранение внутреннего равновесия путем вытеснения из сознания всего того, что серьезно угрожает системе ценностей человека и вместе с тем его внутреннему миру. В то же время не упустим из виду, что исключение из сознания подобной информации мешает самоусовершенствованию человека. В данном контексте важно сконцентрировать внимание на том, что защитные механизмы поддерживают внутренний мир человека в некоторой гармонии с внешним миром не за счет активного изменения и преобразования недостатков окружающего мира или собственного характера, а за счет внутренних перестроек, приводящих к устранению из восприятия и памяти конфликтной и травмирующей информации" [19].