Диана Видра - Помощь разведенным родителям и их детям: От трагедии к надежде

Одна мать вынуждена была разойтись с мужем из-за того, что он пропивал и проигрывал в карты все, что у них было. Но пятилетняя дочка любила отца нежнейшей любовью. Мать, чувствуя себя виноватой перед ребенком, пыталась хотя бы частично освободиться от своего чувства вины тем, что «открыла дочери глаза на отца»: он ставит их семью на грань нищеты. Но как она себе это представляла — стоит дочери понять, что отец опасен для их общего благополучия, как она тут же перестанет его любить? Да нет, даже взрослый человек так легко не расстается со своими чувствами!

Прежде всего, он испытывает печаль, гнев, чувство вины и страх!

Надо только представить, что мы будем чувствовать, если нас внезапно покинет самый любимый человек! И к тому же без предупреждения. Большинство родителей не понимает, что отец, который покидает супружескую квартиру, уходит не просто от жены, он уходит и от детей. А дети, таким образом, переживают не просто развод родителей, они переживают свой собственный развод с одним из них. Очень важно понять, что дети вообще не подготовлены к тому, что их отношения к обоим родителям могут зависеть и от чего-то еще, а не только от их обоюдной любви. Даже если дети и понимают, что мама и папа часто ругаются, потому что больше не любят друг друга, но они спрашивают себя, как, например, девятилетняя Лора: «Но почему, почему он уходит от меня? Ведь он может жить в моей комнате, у него же есть я!». К печали по поводу потери отца примешивается боль сознания, что сама она недостаточно любима и не очень важна для того человека, который является главным в ее жизни.

Сознание своей второстепенности, своей беспомощности помешать разводу приводит печаль к ярости. И ярость эта может быть направлена на обоих родителей. Ребенок чувствует, что родителям их собственные запросы важнее. Как они только могут причинять ему такую боль, а ведь они всегда утверждали, что дороже детей для них нет ничего на свете! Иногда ребенок обращает свою ярость на одного из родителей, на того, кого считает виновником несчастья, в то время как с другим он себя отождествляет. Сестрам Анне и Лауре соответственно семь и шесть лет. Лаура не может простить отцу, что он покинул семью ради другой женщины. Анна же, напротив, занимает сторону отца и обвиняет мать в том, что та «выжила отца из дому» и таким образом отняла его у дочери. Это показывает, что обвинения детей мало зависят от того, кто в действительности виновен в разводе. Стоит ли вообще говорить о том, что установить вину в большинстве случаев вообще невозможно — с точек зрения обоих супругов, обстоятельства выглядят по-разному. В данном случае это мать потребовала развода, уличив мужа в связи с другой женщиной. Отец разводиться не хотел. Но дети руководствуются своими чувствами, а не реальным положением вещей.

Ярость по отношению к обоим родителям может сменяться обвинениями в адрес лишь одного из них. Агрессии — это влечения, которые могут менять свой объект, и часто можно видеть, что ребенок поочередно ненавидит каждого из родителей, причинивших ему такое зло. Так и Анна, обвинявшая в основном мать, тяжело переживала свое отношение к отцу, приписывая ему предательство любви.

Но есть и еще одно обвинение, которое, с первого взгляда, может показаться абсурдным. Ребенок часто обвиняет в разводе себя! Более того, добрая часть обвинений, адресованных родителям, является лишь защитой от собственного чувства вины. Известно, что, обвиняя другого, мы часто освобождаем таким образом от чувства вины себя, что вообще относится к человеческому «душевному репертуару». Но как же дети, объективно являясь жертвами, а не «злоумышленниками», приходят к тому, чтобы обвинять себя?

Мы уже говорили, что многие из них, особенно малыши, застигнутые разводом врасплох, начинают вдруг понимать, что личные неурядицы для родителей гораздо важнее, чем их отношение к ребенку. Для эгоцентризма ребенка это страшный удар. До сих пор он полагал, что именно он является центром мироздания. И хотя к четвертому году жизни малыш уже начинает понимать, что, наряду с отношением к нему, у родителей существуют и свои собственные отношения, он еще долгое время сохраняет иллюзию, будто именно он является важнейшим любовным объектом родителей. И если это убеждение все еще достаточно сильно, то он понимает развод как провал своих собственных отношений с покинувшим его родителем. А разве нам, взрослым, не знакомо это чувство, когда мы, будучи покинутыми любимым человеком, укоряем себя: «Наверное, я недостаточно хорош (а) или недостаточно красив(а), не очень умна (умен)? Что я сделал(а) не так?» И так далее.

Ощущение вины влечет за собой ощущение собственной неполноценности, ребенок чувствует себя брошенным, и это характерно почти для всех детей. Фантазии вины усиливаются, что немаловажно, тем обстоятельством, что значительная часть ссор родителей до развода затрагивала вопросы воспитания, а значит, вращалась вокруг ребенка. И вот готово: ребенок воспринимает себя как виновника конфликта. Более того, многие дети пытаются играть роль примирителей в ссорах между родителями. Развод становится доказательством крушения этих попыток. С уходом одного из них архаичные страхи перед разлукой и потерей любви, живущие в каждом человеке, превращаются в реальность. Вследствие всего этого развод представляется многим детям наказанием, расплатой за плохое поведение, за недостаточные успехи и — не в последнюю очередь — за запретные мысли.

Среди этих запретных мыслей особую роль играют агрессивные фантазии[4]. Мы уже говорили о том, что нет таких любовных отношений, которые не были бы амбивалентными, то есть включающими в себя довольно противоречивые влечения. В любви всегда присутствует агрессивный компонент, что делает ее одновременно и сильной, и ранимой. Чем моложе дети, тем сильнее они верят в то, что запреты, заповеди и отказы, исходящие от родителей, являются всего лишь знаком их недостаточной любви к ним и поэтому они порождают в них страх и ярость. То, что ребенок в момент огорчения или гнева не желает видеть отца или мать, хочет, чтобы они исчезли, умерли (для маленьких детей это одно и то же), — абсолютно нормальное явление. Такие приступы, естественно, быстро проходят и потребность в любви возвращается, как и сама любовь. Но остается страх, а вдруг злые пожелания — а дети, как известно, верят в магическую силу своих желаний — исполнятся и наступит расплата? Когда в семье все хорошо, ребенок вскоре понимает необоснованность подобных страхов: мама и папа живы и здоровы, они вполне досягаемы и не выглядят пострадавшими от его гнева.

Это чрезвычайно важный опыт, на котором ребенок учится различать фантазию и реальность, а также преодолевать свое представление о собственном всемогуществе. Но если один из родителей покидает семью, ребенку кажется, что мимолетное его злое желание вдруг стало реальностью. Или он думает, что мама наказывает разлукой с отцом. Вот и пришла страшная расплата, которой он так страшился!

Развитие у детей чувства вины по поводу развода — скорее правило, чем исключение. Чувство вины порождает страх, страх перед расплатой и перед силой собственной власти. Но даже те дети, которые не чувствуют себя «соучастниками», испытывают тяжелое беспокойство. Каждое радикальное изменение в жизненных отношениях несет в себе угрозу, а главное — ребенок чувствует, что он не имеет ни малейшего влияния на надвигающиеся события. Кроме того, появляются вопросы: «Увижу ли я еще папу?», «Где будем жить мы и где он?», «Как я смогу найти папу, если я еще не могу сам ездить на трамвае?», «Кто будет зарабатывать деньги, чтобы мы могли купить еду?», «Что будет с моими друзьями, если мы переедем?», «Кто позаботится о моем хомячке? Можно ли будет взять его с собой?». И много других волнующих вопросов. Только тот, кто не знает детской души, только тот, кто изгнал из своей сознательной душевной жизни ребенка, коим был когда-то он сам, будет смеяться над такими заботами. Эти тяжелые проблемы могут отнять у ребенка покой и сон. Они активизируют глубокие бессознательные страхи и вызывают «истерическую» пугливость. Подавляющее большинство детей начинает бояться теперь после отца потерять и мать. Сознательный страх базируется, в первую очередь, на шокирующем для ребенка открытии, что любовь не вечна. Большинство родителей объясняют детям развод так: «Мама и папа не понимают друг друга, они много ругаются и не любят больше друг друга, как раньше...» Нет ничего проще, чем представить себе рассуждение ребенка: «Если мама не любит больше папу и поэтому уходит от него (или отсылает его прочь), кто знает, может, завтра она точно так же разлюбит и покинет меня...» Какой ребенок не ссорится с мамой, а ведь именно ссоры привели к тому, что родители не любят больше друг друга. Такие раздумья — будь они сознательны или бессознательны — часто становятся причиной «позитивных» изменений зримого поведения ребенка после развода. Он стремится избегать конфликтов, отодвигает свои запросы и вытесняет свою агрессивность, чтобы не оказаться покинутым. Вспомним Петера и Розу.