Диана Видра - Помощь разведенным родителям и их детям: От трагедии к надежде

Один ребенок печален, у другого печаль перекрывается гневом, третьего мучают укоры совести, четвертый просто перестает думать об отце из-за панического страха, что он теперь может потерять и мать. У каждого эмоции выражаются по-своему. Это — печаль, болезненные ощущения, ярость, вина, страх, и все это не только типичные, но и «нормальные» реакции ребенка на развод родителей. И это не просто вероятные, это обязательные реакции — ребенок должен реагировать в одной из этих форм, если он в принципе психически здоров и любит ушедшего от него родителя. Бывает, что реакции остаются полностью скрытыми от окружающих, но это далеко не значит, что ребенок внутренне не реагирует на столь страшное событие, в корне изменившее его жизнь.

Описанные выше чувства относятся к душевному набору каждого ребенка, они представляют собой не только душевное потрясение, но одновременно являются средством борьбы с этим потрясением в целях восстановления душевного равновесия. С одной стороны, они конечно же говорят о большом душевном страдании, с другой — сами по себе они еще не представляют собой угрозы существованию. Печаль помогает ребенку примириться с пережитой потерей, и печаль — если это не депрессия — позволяет себя утешить. Грустный ребенок вызывает у окружающих потребность сделать для него что-то доброе. И если он вновь убеждается в том, что по-прежнему много значит как для мамы, так и для папы, то печаль постепенно уходит. Ярость появляется только тогда, когда бывает пережито большое разочарование, а его мы испытываем лишь по отношению к тем, кого любим и от кого ждем любви. Ярость в психологическом смысле означает борьбу против «злой» части любимого человека за восстановление «хороших» с ним отношений. Она содержит в себе момент катарсиса — просветления, очищения. К тому же, она является сигналом, сообщающим, что ребенку требуется помощь в восстановлении его веры в любовь. Но все это — при условии, что мы научимся не пугаться проявлений детской агрессивности.

Если родители сделают над собой усилие и постараются предметно объяснить ребенку причины развода, если при этом станет ясно, что они не хотят причинить ему зло, а, наоборот, сделают все, чтобы ему помочь, это поможет ребенку со временем преодолеть большую часть его чувства вины. Самая главная помощь в преодолении страхов заключается уже в том, что родители примут их вполне серьезно и серьезно обсудят. И будут обсуждать еще не раз. И будут говорить с детьми об их переживаниях. И найдут время и душевные силы, чтобы их успокаивать и утешать. Тогда со временем ребенок поймет, что, хотя развод и заставил мир пошатнуться, но мир все еще цел.

Однако есть дети, у которых уже само сообщение о разводе вызывает психические реакции, далеко выходящие за рамки описанных выше чувств печали, ярости, вины и страха.

Манфреду шесть с половиной лет. Мальчики в этом возрасте обычно идентифицируют себя с отцом. Психоаналитическое понятие идентификации означает гораздо больше, чем взятие другого человека в качестве примера для подражания. Оно означает быть частично с ним сросшимся, бессознательно фантазировать, будто ты действительно этот другой, жить «через» него и переживать как он. Это есть чувство — «мы», которое принимается в себя. Идентификации являются важным стимулом детской социализации, имеют огромное значение для развития личности и играют важную педагогическую роль. Итак, для Манфреда отец был живым воплощением всего того, что придает жизни смысл: он был обладателем роста, силы, власти, разума и любви к матери в сочетании с восхищением ею. Короче, отец обладал всем тем, в чем так мучительно нуждался мальчик. Только благодаря идентификации с отцом ему удавалось не падать духом из-за своего маленького роста и преодолевать страх перед теми, кто был старше и сильнее его. Отец гарантировал мальчику также необходимое эмоциональное прикрытие в отношении чересчур заботливой матери, и он не очень страдал от ее строгости. Идентификация помогала ему сохранять свою мужественность, несмотря на то, что ему не нравилось, что мать обращается с ним, как с малышом. Такие сильные идентификации возникают не обязательно в результате особенно тесных отношений. Частые отсутствия отца только усиливали это чувство. Бессознательно это означает: любимого человека всегда иметь при себе, вернее, в себе.

Когда Манфред вдруг узнал, что отец не вернется домой из очередной командировки, он буквально потерял самого себя. Отец, в известном смысле, забрал с собой благополучные и сильные части личности Манфреда, оставив маленькое существо, обижаемое и дразнимое во дворе и в школе, и чувствующее себя в полной зависимости от слишком волевой матери. Потеря отца означала и потерю будущего, а именно, в становлении мальчика мужчиной, поскольку у него была отнята возможность уже сейчас себя таковым ощущать. Развод, выражаясь языком психоанализа, «кастрировал» Манфреда и таким образом осуществил опасения эдипова и предэдипова периода развития[5]. В таких условиях печаль превращается в растерянность, чувство вины переходит в фантазии самоуничтожения, а на место страха вступает чувство окончательного поражения.

А вот другой пример. Катарине было неполных пять лет, когда родители разошлись. Она находилась в высшей точке своей эдиповой влюбленности и была нежно предана отцу, своему прекрасному принцу. Отец был врачом, и девочка, само собой разумеется, тоже собиралась стать врачом или по меньшей мере медсестрой, чтобы ассистировать отцу.

Она уже сейчас очень гордилась, если ей разрешалось принести ему ящичек картотеки. В играх с кукольной семьей отец был ее отцом, а сама она была матерью и они вместе заботились о детях.

Отец отвечал ей большой взаимностью. Отношения их особенно сблизились, когда у Катарины появился маленький братик и сам отец в это время сильно переживал отдаление жены. Отношения родителей и раньше были довольно сдержанными, а теперь ссоры все чаще становились открытыми, что чрезвычайно обременяло девочку. А мать еще больше уходила в себя и отдавалась младенцу.

После развода Катарина не только потеряла своего «возлюбленного» (в психоанализе: первичный любовный объект). Близкие отношения с отцом помогали ей удерживать в рамках ее ревность к брату и не видеть угрозы для себя в том, что мать целиком сконцентрировалась на любви к новорожденному. Отец частично заменял ей и мать, что с его уходом вызвало чувство страшного одиночества. Кроме того, во время ссор родителей девочка обычно внутренне занимала сторону отца, и теперь она не верила, что сумеет вновь завоевать любовь матери и будет в состоянии конкурировать с братом. Отца — за причиненную ей боль — она стала ненавидеть так же страстно, как до этого любила. Развод отнял также и у Катарины часть ее личности, а именно, чувство защищенности, чувство, что она любима и веру в собственную способность любить. А любить и быть любимым — это для ребенка основное условие существования.

Манфред и Катарина были так поражены разводом, что просто не могли на него реагировать никак — ни печалью, ни яростью. Они были настолько им непосредственно травмированы, что чувствовали себя окончательно сраженными, беззащитными и беспомощными. Так чувствует себя голодный младенец, когда просыпается в своей кроватке один и на его крик никто не идет, никто его не покормит и не утешит. В подобных случаях — в отличие от случаев простого испуга — психическое равновесие не восстанавливается само по себе. Травма оставляет глубокие раны. Манфред и Катарина уже не те дети, какими были до развода.

Конечно, они тоже реагируют на происшедшее. Но реагируют они не на обстоятельства и события, а на пугающие их фантазии. Иными словами, то, что произошло с Манфредом, следует понимать не как реакцию на отсутствие отца, а как реакцию на — в психологическом смысле — состоявшуюся кастрацию и угрозу поглощения матерью. Ведь он теперь так мал и беспомощен! Жизнь изменилась для него в страшную сторону, отовсюду грозит опасность. Главное сейчас — скрыть свою беззащитность или компенсировать ее постоянным сопротивлением. Он стал драчуном и забиякой, отказывается выполнять требования учительницы, с матерью обращается, как со страшным чудовищем или вовсе ее не замечает, закрывается в своей комнате. Катарина же ведет себя так, словно для нее перестали существовать какие бы то ни было обязательства любви. Правил, соблюдение которых мотивируется любовными отношениями, для нее больше нет, она делает, что ей вздумается, а чувств других людей просто не хочет замечать. Она словно отгородилась от всего мира и пытается, как Робинзон, выжить в полном одиночестве.

Почему развод так необычайно глубоко травмировал именно этих детей? И прежде всего: сумеют ли они побороть свой душевный срыв, зарастут ли когда-нибудь их раны? Возможно ли, чтобы Манфред сумел вновь увидеть в «чудовище» свою любящую мать? Что должно произойти, чтобы у Катарины появились шансы найти своего Пятницу, который помог бы ей снова поверить в любовь? Мы ответим на эти вопросы, но вначале проследим судьбу «нормальных» детей, то есть тех, которые не были так спонтанно травмированы уже самим фактом развода. И мы увидим, как их борьба за восстановление душевного равновесия, вначале казавшаяся не такой уж безнадежной, терпит провал под влиянием обстоятельств, и как в результате развод и для них становится такой же катастрофой.