Александр Данилин - Ключи к смыслу жизни

О своей любви Данте повествует сам в «Vita nuova» («Новая жизнь») — сборнике прозы, чередующейся со стихами. По сло­вам Боккаччо, это первое сочинение Данте, заключающее в себе полную историю любви поэта к Беатриче до ее кончины и далее, после смерти. Данте назвал свой сборник «Vita nuova», потому что полагал, будто благодаря чувству к Беатриче он обрел «но­вую жизнь». Любимая для Данте — олицетворение идеала, нечто «божественное, явившееся с неба, чтобы уделить земле луч рай­ского блаженства», «царица добродетели». «Облеченная в скром­ность, — говорит поэт, — сияя красотой, шествует она среди по­хвал, будто ангел, сошедший на землю, чтобы явить миру зрелище своих совершенств. Ее присутствие дает блаженство, разливает отраду в сердцах».

Мысль о любимой дает поэту силу побеждать в себе «любое не­хорошее чувство»; ее присутствие и поклон мирят его со вселен­ной и даже с врагами; любовь к ней отвращает мысль от всего дур­ного. Она одаряет поэта пламенным воображением, уносящим его высоко над землей, в царство мечты. Беатриче для Данте — более ангел, чем женщина; она словно на крыльях пролетает че­рез этот мир, едва касаясь его, пока не возвращается в лучший, от­куда явилась. И поэтому любовь к ней — «дорога к добру, к Богу».

Данте не стремился к обладанию возлюбленной; редкие встре­чи, легкий поклон — вот все, чего он желает, что наполняет его блаженством.

Можно подумать, что Данте, поклоняясь Беатриче, вел недея­тельную, мечтательную жизнь. Вовсе нет — чистая, высокая лю­бовь лишь дает новую, изумительную силу его гениальности.

Благодаря Беатриче, по словам Данте, вышел он «из рядов обы­денных людей». Он начал рано писать, и стимулом его творчества была она. «У меня не было другого учителя в поэзии, — сообщает он в «Vita nuova», — кроме себя и самой могучей наставницы — любви».

Беатриче, по мнению любящего, умирает потому, что «эта скуч­ная жизнь недостойна такого прекрасного существа». Так говорит поэт. И, вернувшись к славе своей на небо, она становится «ду­ховной, великой красотой» или, как Данте выражается в другом труде, «интеллектуальным светом, исполненным любви».

Когда Беатриче умерла, поэту было 25 лет. Смерть любимой была для него тяжелым ударом. Как о потерянном рае плачет Дан­те о своей Беатриче. Другой любви в его жизни не будет. Любовь к Беатриче после ее смерти повлечет за собой, по собственному признанию поэта, страстное увлечение философией...

Даже современники, не понимавшие чувств поэта, интересо­вались: почему же он не женился на своей соседке. Ведь такая возможность была: семьи родителей дружили. Современному прагматику этот факт тем более непонятен. Что это за любовь, которая не жаждет полного обладания любимым?

Но что же здесь непонятного?

Данте сам все объяснил. Даже из приведенных здесь цитат ясно: он любил в Беатриче... музу, позволявшую ему творить. Ее образ был дверью, открывавшей дорогу к гениальности. Любовь выводила его «из рядов обыденных людей»... и он не хотел в них возвращаться.

Ведь именно это имел в виду Христос, когда говорил «Я есмь дверь» (Иоанн, 10:6—10).

Поэт прекрасно понимал, что живая девушка и горящий в душе ангельский образ, способный провести одинокого изгнанника Данте через Ад, Чистилище и Рай «Божественной комедии», не совпадают.

Живая девушка стала смыслом жизни другого человека. Никакой живой человек не может соответствовать поэтиче­ским требованиям Данте... и он, похоже, прекрасно это понимал.

Дело в том, что Данте вовсе не был евнухом, в его жизни были женщины, но любовь была одна.

Христос и Данте утверждают одно: любовь — высшее про­явление доверия к своим чувствам и ощущениям. Может быть, доверие — лишь проявление любви, чувства, являющегося, по нашему утверждению, «материей», в которую может проникнуть энергия интереса? Проникнуть, чтобы вызвать прорыв на новую орбиту бытия — к «Vita nuova», к новому рождению, о котором писали Декарт и Мамардашвили, к гениальности.

Живой человек из плоти и крови, вызвавший любовь, к этим чувствам не имеет никакого отношения. Точнее говоря: может иметь, может и не иметь. Любовь может закончиться обладанием объектом (например, браком), а может и нет. Это не имеет зна­чения. У любви другая роль — она условие, или «катализатор», гениальности.

Данте знал: любовь в браке заканчивается. Начинаются другие, не менее сложные, но тем не менее обыденные отношения. Знал и не хотел этого, точно так же, как этого не хотели ни Леонардо, ни Тесла.

Подчеркиваю: я говорю о любви, а не об инстинкте продол­жения рода. Инстинкт — это гениальность животных, а вовсе не человека. Эти процессы могут совпадать во времени, но вовсе не обязательно! Орбиты инстинкта и гениальности лишь перекры­вают друг друга в точках полета души. Благодаря Фрейду культу­ра, и мы следом за ней, перепутали эти два понятия.

Каждую весну множество молодых людей совершают само­убийства из-за неразделенной любви. Так будет и в этом году. Они сведут счеты с жизнью из-за того, что никто не смог объяснить им разницу между образом любимого (любимой) и живым челове­ком. Они ничего не знают о законах собственной гениальности, хотя многие, как Данте, посвящали любимым первые беспомощ­ные, но щемящие душу стихи. Они не умеют доверять богатству собственных переживаний и приписывают обладание ими друго­му человеку.

Данте умел ценить собственные чувства. Он доверял им и даже не пытался возложить ответственность за них и за себя самого на Беатриче.

Может ли человеческий разум каким-нибудь образом объяс­нить все эти парадоксы: мгновенный переход с орбиты на орбиту, да и само странное сосуществование «орбит» внутри человече­ской души?

Думаю, что у большинства читателей при упоминании слова «орбита» уже возникла ассоциация с квантовой физикой. Это очевидно.

Уже более 100 лет назад в самом начале революционных изуче­ний атома люди обнаружили, что электрон, который вращается вокруг ядра, перемещается на другую орбиту мгновенно — этот процесс получил название «квантового скачка». Это открытие раз и навсегда изменило тот способ познания мира, который мы на­зываем материализмом. Любое материальное тело при перемеще­нии из одного положения в пространстве в другое должно иметь траекторию движения, то есть последовательность движений. Электрон же в эксперименте вел себя точно так же, как ведет себя человеческое сознание во время прорыва в гениальность. Экспе­риментаторы наблюдали, как электрон сначала последовательно перемещался по жестко заданной орбите, потом внезапно исчезал и в ту же самую единицу времени, то есть мгновенно, оказывал­ся на другой орбите, где продолжал двигаться последовательно и непрерывно. Траекторию пути, по которому происходит переход электрона с орбиты на орбиту, не удалось обнаружить и по сей день.

Сама по себе эта ассоциация настолько интересна, что о ней уже написано множество книг, и можно написать еще столько же (уже написав эти строки, я вспомнил, что сама метафора принад­лежит Ошо).

Интересно, например: если у электрона есть сознание, то ис­пытывает ли он страх перед квантовым скачком?

Несомненно одно: жизнь нашего разума, точно так же, как жизнь электрона, не имеет «траектории движения». Наше суще­ствование только кажется нам последовательным, поскольку нам очень хочется считать его таковым.

Как показали психологи и физиологи XX века, человек не реже 1 раза в 90 минут должен отключить рассудок от внешнего мира, погрузившись во вполне иррациональное состояние, которое Милтон Эриксон назвал трансом. Человек должен оторвать про­жектор внимания от внешнего мира, погрузившись внутрь себя, в свои иррациональные и смутные чувства, ассоциации или вос­поминания. Эти паузы-переключения, чаще всего настигающие человека внезапно во время бурной деятельности и концентра­ции внимания, нужны для того, чтобы разложить полученную из внешнего мира информацию по сугубо индивидуальным «файло­вым папкам» памяти.

Транс — абсолютно естественное состояние души. Каждый из нас по-своему организует «культ» трансовых состояний в своей повседневной жизни. Мы оказываемся в трансе, когда делаем за­рядку, слушаем музыку, «давим на кнопки» переключения телеви­зионных программ, не задерживая внимания ни на одной из них, любуемся красотой заката или картины на стене...

Словом, мы оказываемся в трансе всегда, когда нам нужно побыть наедине с самими собой — выпасть из внешнего мира, сделать паузу в своем взаимодействии с внешними обстоятель­ствами.

Самая знакомая и привычная из таких пауз — это курение сига­реты. Само слово «перекур» подразумевает переключение внима­ния от потока информации из внешнего мира внутрь, в глубину самого себя. Курение — это способ остаться наедине с собой и со своими мыслями даже в том случае, когда курящий продолжа­ет разговаривать с кем-нибудь. Если человек во время разговора подносит сигарету ко рту — значит он «ушел в себя», ему нужно о чем-то задуматься.