Станислав Гроф - ЛСД психотерапия

В конце конференции в Спринг Гров лечащий врач спросил доктора Чарльза Сэвэджа и меня,  что мы думаем насчет того, что применить для лечения этой пациентки ЛСД психотерапию. Для нас это было очень трудным решением из-за того, что это было время пика национальной истерии, касающейся ЛСД. У Флоры в тот момент уже были судимости, она имела доступ к оружию, и у нее были ярко выраженные суицидальные наклонности. Мы все хорошо понимали, в такой ситуация вероятность того, что у пациентки после сессии могут возникнуть серьезные проблемы, достаточно велика, и что в этих проблемах общественность не задумываясь обвинит препарат, закрыв глаза на то, в каком состоянии она находилась до проведения терапии, что, конечно же, предоставит новые аргументы противниками использования психоделических препаратов. С другой стороны, все остальные методы ей не помогли, и ей грозило пожизненное заключение в психиатрической лечебнице. В конце концов, мы решили включить ее в нашу ЛСД программу, полагая, что ее безнадежная ситуация оправдывает риск.

Первые две ЛСД сессии Флоры мало отличались от многих других, которые я провел в прошлом. Она столкнулась с множеством сложных ситуаций из своего нелегкого детства и постоянно переживала сцены борьбы в родовом канале. Она смогла связать свои жестокие суицидальные наклонности и болезненный лицевой тик с определенными аспектами родовой травмы, и ей удалось разрядить огромное количество интенсивных эмоций и физического напряжения. Несмотря на это, терапевтические улучшения были минимальными.

На ее третьей ЛСД сессии в течение первых двух часов ничего особенного не происходило; ее переживания были похожи на те, которые были у нее на первых двух сессиях. Но вдруг она начала жаловаться на то, что болезненные судороги в лице стали невыносимыми. На наших глазах лицевые спазмы невероятно усилились, и на ее лице застыло выражение, для описания которого лучше всего подходит выражение «маска зла». Она начала говорить низким мужским голосом, и все в ней изменилось настолько сильно, что я не мог найти никакой связи между ее нынешним видом и ее обычной внешностью. В ее глазах было выражение невероятной злобы, ее пальцы были сведены судорогой и выглядели как когти.

Чуждая энергия, которая поработила ее тело и голос, представилась как дьявол. «Он» повернулся прямо ко мне, приказывая мне оставить Флору в покое и больше не пытаться помочь ей. Она принадлежала ему, и он накажет любого, кто посмеет вторгнуться на его территорию. То, что было потом, было чистой воды шантажом, серией зловещих описаний того, что случится со мной, моими коллегами и всей нашей программой, если я откажусь повиноваться. Трудно описать ту жуткую атмосферу, которая царила в лечебной комнате в тот момент; можно было почувствовать неощутимое присутствие чего-то чужого. Шантаж подкреплялся тем, что пациентка  упоминала конкретные факты, о которых она знать не могла.

Я оказался в состоянии значительного эмоционального стресса, который имел метафизические масштабы. Хотя я и раньше наблюдал подобные проявления на некоторых ЛСД сессиях, они никогда не были столь реалистичны и убедительны. Мне было трудно контролировать свой страх и желание ввязаться, как я чувствовал, в активный поединок с присутствием непонятно чего. Я обнаружил, что судорожно вспоминаю, есть ли в нашем медицинском инвентаре распятие. Рациональное зерно в этой идее заключалось в том, что в данный момент, очевидно, проявился некий архетип, и что крест в этих обстоятельствах мог бы оказаться особым архетипическим средством помощи.

Вскоре я понял, что мои эмоции, будь то страх или агрессия, делали эту сущность более реальной; я подумал о сценах из фантастических книг, в которых чужое существо питалось эмоциями людей. В конце концов, я понял, что мне необходимо было оставаться спокойным и целостным. Я решил войти в медитативное состояние, взял сведенную судорогой руку Флоры и попытался обратиться к ней такой, какой я знал ее раньше. В то же время я пытался визуализировать сферу из света, накрывающую нас обоих, что интуитивно казалось мне наилучшим решением. Так прошло около двух часов реального времени; по моим субъективным ощущениям, это были самые долгие два часа в моей жизни, исключая часы моих собственных психоделических сессий.

После этого времени руки Флоры расслабились, ее лицо вернулось к своему нормальному виду; эти изменения были очень резкими, как будто окончился приступ какого-то странного состояния. Вскоре я обнаружил, что она не помнит об этих двух часах. Позже в своем письменно отчете, она описала первые два часа сессии и потом продолжила с того момента, когда «состояние вселения» закончилось. Я серьезно размышлял над тем, стоит ли сообщать ей о том, что она забыла, и, в конце концов, решил этого не делать. Не было никаких причин давать ее сознательному уму пищу для жутких размышлений.

К моему огромному удивлению эта сессия привела к поразительному терапевтическому прорыву. Флора избавилась от своих суицидальных наклонностей и обнаружила новое для себя ощущение ценности жизни. Она бросила пить, употреблять героин и барбитураты и стала систематически посещать собрания небольшой религиозный группы в Катонсвилле. Большую часть времени у нее не было лицевых спазмов; энергия, лежащая в их основе, кажется, исчерпала саму себя, поддерживая «маску зла» в течении двух часов. Те небольшие боли, которые у нее иногда случались, были слабыми и больше не требовали медицинского вмешательства. Она начала пробовать себя в гетеросексуальных отношениях и, в конце концов, вышла замуж. Ее сексуальная жизнь, однако, не была хорошей – она могла вступать в половые отношения, но считала их болезненными и не очень приятными. Брак распался через три месяца, и Флора вернулась к лесбийским отношениям, однако на этот раз они не сопровождались таким острым чувством вины. Ее состояние улучшилось настолько, что ее приняли на работу таксистом. Хотя на протяжении следующих лет у нее были хорошие и плохие периоды, она уже никогда не возвращалась в психиатрическую лечебницу, которая раньше могла стать ее постоянным домом.

Вышеприведенное обсуждение и два примера, представляющие собой лишь малую часть тех наблюдений, которые я сделал на протяжении двадцати лет ЛСД исследований, наводят на мысль о том, что трансперсональные переживания могут иметь большую терапевтическую ценность. Каким бы не было профессиональное и философское мнение терапевта о природе трансперсональных переживаний, он или она должны признавать и учитывать их терапевтический потенциал и поддерживать клиентов, если они в своем самоисследовании зайдут в трансперсональные области.

Наблюдения, сделанные в ходе ЛСД психотерапии, касающиеся эффективных механизмов терапевтических изменений, ясно показывают, что ни одна из существующих психологических школ не объясняет всего спектра процессов, равно как и не предоставляет для них адекватной объясняющей модели. Некоторые из основных психотерапевтических направлений предлагают полезные формулы в той области бессознательного, на которой они фокусируются. Так психоанализ Фрейда помогает, когда ЛСД сессии проходят на биографическом уровне. Ранкианская модель с некоторыми важными видоизменениями соответствует пониманию биологических аспектов рождения и процесса смерти-возрождения. Райхианский и неорайхианский подходы дают важные теоретические и практические ключи к работе с физическими и энергетическими аспектами биографического или перинатального уровней. В психологии Юнга описываются и картографируются многие важные переживательные сферы трансперсонального. И все же каждую из этих систем можно лишь частично применить к психоделическому процессу, и желание строго придерживаться любой концептуальной модели приносит намного больше вреда, чем пользы. В этом отношении, психологии и психотерапии есть чему поучиться у современной физики. Недавно физик-теоретик Джефри Чу (Geoffrey Chew (20)) сформулировал революционный подход, который он назвал философией природы «бутстрапа». С его точки зрения, Вселенную следует рассматривать, не как гигантский часовой механизм, скопище объектов, взаимодействующих между собой по принципам механики Ньютона, а как необыкновенно сложную сеть взаимовлияющих событий. Ни одно из свойств ни одной из частей сети не является фундаментальным; все они являются следствием свойств других частей, и общее постоянство их взаимодействия определяет структуру всей сети. Тот способ, которым различные науки разделяют реальность, крайне произволен, и все научные теории являются лишь более или менее полезными приблизительными соответствиями.

В области исследования сознания наиболее близкой параллелью философии Чу является концепция спектральной психологии, сформулированная Кеном Уилбером (Ken Wilber (103)). Он полагает, что различные существующие школы точно описывают различные уровни и связи сознания, но не применимы к психике в целом. Для эффективной ЛСД психотерапии необходимо подходить к процессу самоисследования с точки зрения спектральной психологии и в духе философии бутстрапа. Теоретические модели любого рода являются только примерной и полезной системой организации данных, полученных в разных областях в разное время. Их не следует путать с полным и всеобъемлющим описанием мира. Для того, чтобы помочь научному прогрессу, а не помешать ему, концепция должна быть предварительной и гибкой; она должна быть открытой новым наблюдениям. Реальность всегда больше и сложнее, чем самая точная ее теория. Если терапевт путает теоретическую систему и правду о реальности, он рано или поздно начнет вмешиваться в терапевтический процесс и заведет в тупик лечение пациентов, чьи терапевтические нужды включают в себя переживания, которые не допускаются системой.