Дональд Карсон - Новый Библейский Комментарий Часть 1 (Ветхий Завет)

26:1—14 Девятая речь Иова: «Ваши советы бесполезны»

В главе 26 имеется, кажется, только начальный фрагмент речи Иова, где звучит его насмешка над Вилдадом, от которого не было никакой пользы. Упрек Иова тем более обоснован, если допустить, что предыдущая речь Вилдада включала в себя 26:5–14, где говорится о всемогуществе Божьем. Что ж, соглашается в таком случае Иов, все это очень хорошо — рассказывать мне о Божьем величии, — но какая польза от этого такому бессильному (2) человеку, как я? И как может помочь твоя хвала мудрости Бога (7, 12) мне, лишенному, как считают, всякой мудрости (3)? Вполне вероятно, что эта речь Иова продолжается в главе 27.

5—14 Похоже, что эти стихи действительно являются составной частью третьей речи Вилдада. В них продолжается размышление над мудростью и могуществом Бога. Только Он мог создать Вселенную и «повесить землю ни на чем» (7). Здесь излагаются различные аспекты сотворения мира, многие из которых отсутствуют в Книге Бытие, например, сооружение столпов небес (11) и проведение округлой черты горизонта (10). В этих стихах имеются ссылки на другие истории о сотворении мира, в которых описывалась победа Бога над чудовищами из царства хаоса (Он «разумом своим сражает… дерзость» моря — Рахав, 12; быстрого скорпиона — Левиафан, 13). Бог и сейчас продолжает являть Свое могущество в творении: Он заключает воды в облаках Своих (8), небесных водяных мехах; Он поставил престол Свой, распростер над ним облако Свое (9). Но самое главное заключается в том, что все эти видимые свидетельства Божьего величия — лишь внешняя оболочка Его дел, лишь части путей Его. А гром могущества Его кто может уразуметь? (14). Человеческим существам не дано понять Бога, они могут улавливать только отблески славы Его.

Здесь перед нами снова встает вопрос, кто же на самом деле говорит в этих главах. Нет сомнения в том, что в 27:2—12 слышится истинный голос Иова, но остальная часть главы 27 и вся глава 28, скорее всего, исходят не из его уст. Наверняка он не стал бы повторять избитые слова о судьбе неправедных, так часто произносившиеся его друзьями (27:13—23). Возможно, текст 27:13 — 28:28 был первоначально третьей речью Софара, потому что темы судьбы грешников (27:13—23), тайной мудрости Бога (28:1—27) и долга людей поступать праведно и избегать зла (28:28) уже изложены Софаром в 11:7–20.

27:2—12 «Доколе не умру, не уступлю непорочности моей». Бог отказал Иову в оправдании (2), и хотя друзья продолжают осуждать его как грешника (5), Иов по–прежнему настаивает на своей непорочности (6). Всякий «восстающий» на его праведность попадает под его проклятие, и такого человека постигнет участь беззаконника (7–10). Теперь Иов достаточно знает о том, что в руке Божьей, что у Вседержителя, и может просветить всякого, опираясь на свой собственный опыт. А друзьям следовало бы уже многому научиться, слушая Иова и постигая его опыт (12). Удивительно, что, после того как они столько уже от него услышали, они все еще продолжают пустословить (12).

27:13—23 Судьба нечестивого. В этом отрывке после предшествующего страстного всплеска самооправдания речь его становится довольно вялой и невыразительной, в ней опять звучат уже хорошо знакомые нам мысли о судьбе беззаконников. Снова возникает ощущение, что они принадлежат не Иову, а, вероятно, Софару. Участь грешника — различные беды, связанные с его семьей, богатством и с ним самим. Дети его погибнут от меча или голода (14–15), его богатство достанется другим, более праведным людям (16–19), а он сам исчезнет, как бы унесенный потоком вод, бурей или разрушительным восточным ветром (20—23). Ясно, что в большей своей части судьба беззаконника уже осуществилась в жизни Иова. Все это совпадает с позицией Софара: «Бог для тебя некоторые из беззаконий твоих предал забвению» (11:6).

28:1—28 «Где премудрость обретается?» В этой главе, звучащей так торжественно, прославляется недоступная человеку «премудрость». Это не та практическая мудрость, о которой учит Книга Притчей, но полное и верное понимание мира и того порядка, в соответствие с которым этот мир управляется. Именно так понимал мудрость автор Книги Екклезиаста, который отмечает, что «человек не может постигнуть дел, которые Бог делает, от начала до конца» (Екк. 3:11; ср.: 8:17). Но в устах Иова все это звучит несколько странно, ибо эти истины (ср.: 42:3) он начал постигать только после того, как Бог говорил к нему (главы 38 — 41). Это еще один довод в пользу предположения, что в утраченном оригинале эти слова все–таки принадлежали Софару.

Между человеческой и Божественной мудростью — огромная пропасть, однако нет необходимости преуменьшать человеческую мудрость с целью превознести мудрость Бога. Поэма начинается с гимна умению и изобретательности человека (1–11), а затем в ней говорится, что истинной премудрости человеку познать не дано, она известна только Богу. Людям доступна не сама «премудрость», но только знание о законе Бога: знать страх пред Господом — вот в чем состоит истинная человеческая мудрость (28).

1–11 Здесь выбран только один пример человеческой мудрости: умение добывать металлы, скрытые под поверхностью земли. Названы четыре известных металла (1–2). Под землей человек «полагает предел тьме», используя лампы (3). Добытчик металла делает свою опасную работу: он висит и зыблется, когда спускается в шахту. Подчеркнут контраст: в то время как наверху идет мирная сельскохозяйственная жизнь, под землей человек, пробивающийся к металлу, встречает серьезные и неожиданные препятствия (5, 9). Благодаря своей мудрости, люди проложили под землей «стези», недоступные ни птицам, ни зверям (7–8), и сделались хозяевами земли (11).

12—28 Очевидно, что «премудрость», которая недоступна ищущим ее, — это что–то совершенно отличное от обычной технологической мудрости людей. Автор не сразу открывает нам свою мысль: он передает ощущение напряженного поиска, доходящего до своей высшей точки, и только тогда открывается истина о невозможности обретения премудрости. Местонахождение ее неизвестно (12), неизвестен и путь достижения ее (13); ее нельзя оценить ни в золоте, ни в серебре, ни в драгоценных камнях (15–19). Мир не знает, где найти ее (14). Даже сверхъестественные силы — Аваддон (преисподняя) и смерть — только слышали… слух о ней (22), не больше. Но все о ней знает один Бог (23), потому что эта мудрость — Его собственная, та самая Премудрость, которой Он пользовался при сотворении мира (24—27). Такое сверхъестественное знание вселенной, ее целей, законов, ею управляющих, людям недоступно. Однако им дан другой тип мудрости — практической и гибкой. Это такая мудрость, которая предполагает страх Господень (суть истинной религии) и удаление от зла (28). Вот в чем смысл человеческой мудрости. Согласившись с тем, что настоящая глава представляет собой заключительное обращение Софара к Иову, нетрудно понять ее назначение: ниспровергнуть претензии Иова на понимание путей «Вседержителя» (27:11) и порекомендовать ему оставить поиски мудрости и заняться поиском праведности.

Заключительная речь Иова разделена на три части. В первой из них он, предаваясь ностальгическому настроению, вспоминает свою счастливую жизнь до того, как рука Бога опустилась на него (гл. 29). Во второй части изнемогающий Иов в патетических тонах рисует свое нынешнее состояние отверженности и уничиженности (гл. 30). В третьей части Иов в отчаянии произносит целую серию проклятий на самого себя, переходящих в вопль существа, мучительно ищущего внимания и оправдания (гл. 31). Присутствие друзей ему не нужно, к Богу он тоже больше не обращается. Он полностью сосредоточен на себе, и именно эта предельная концентрация Иова на самом себе делает данную главу одной из самых выразительных и трогательных частей книги.

29:2—25 «О, если бы я был, как в прежние месяцы… когда Бог хранил меня!» Этот ностальгический взгляд Иова в свое прошлое выявляет ряд деталей, которые отсутствовали в прологе. Он также передает атмосферу безвозвратно ушедшей жизни, полной теплоты и достоинства в отношениях с людьми. То были дни, когда Бог охранял его (2), когда милость Божия была над его домом (4), когда стада его были так многочисленны, что пути его обливались молоком, когда его оливы были так плодоносны, что скалы источали… ручьи елея (6). Был он тогда уважаемым человеком в своем краю, подобным князю, и мнение его имело большой вес на собраниях старейшин на площади (у «ворот города») (7—10). Он помогал угнетенным, страдальцу и сироте (12), погибавшим (13), вдове (136), слепому и хромому (15), нищим, нуждавшимся в законном защитнике на суде (166).