Оксана Гор - Код завета. Библия: ошибки перевода

Он-то ожидал, что его действия помогут ему снискать признание учеников Иисуса в Иерусалиме. Увы, похвалы он не услышал. Брат Иисуса Иаков старался дискредитировать проповеднические усилия Павла. Почему, удивитесь вы? Дело в том, что содержание проповедей Павла весьма существенно отличалось от учения самого Иисуса. Павел раздражен. Он вновь появляется в Иерусалиме, готовый к дебатам с Иаковом. К сожалению, брат Иисуса недооценивал своего идейного противника. Он не знал, какое оружие использует в дебатах новообращенный Павел. Пользуясь преимуществом, которое давал ему статус римского гражданина, Павел потребовал, чтобы его «дело» было представлено на суд самого императора. Правда, до императора в тот момент не дошло. Зато был созван совет Синедриона: Иаков объяснил занимаемую позицию, аргументы Павла были слабы. Но проигрывать Павел не собирался: на ступенях храма науськанная Павлом толпа побила Иакова камнями. Быть родственником того, кого Павел наметил в личные боги, оказалось смертельно опасно.

Почему последователи Иисуса так раздражали Павла, впоследствии превратившегося в апостола?

Ни Иисус, ни его первые ученики и в мыслях не держали создавать новую религию. Они мечтали обновить старое. Как говорит сам Иисус: «Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков; не нарушить пришел Я, но исполнить». По мнению Иакова, Иисус никоим образом не намеревался превратить собственную персону в предмет культового почитания.

Павел, мечтавший получить в личное распоряжение собственного бога, не желал сотрудничать с Иаковом. Во «Втором послании к коринфянам» Павел прямо заявляет, что члены Иерусалимской общины проповедуют «другого Иисуса», который не по нраву самому Павлу. Он проповедовал «языческий» культ Иисуса. В понимании Павла Иисус превратился в объект религиозного почитания – факт, который сам Иисус счел бы явным кощунством и богохульством.

Но был ли настоящий ученик у Иисуса?

Оказывается, да, был.

Есть в истории раннего христианства одна таинственная фигура, о которой сознательно умалчивает наша Церковь. Думаю, у нее имеются на то основания.

Во всех четырех Евангелиях и в Книге Деяний упоминается некто ученик по имени Фома. Но и все вроде бы, больше нам о нем практически ничего не известно. И лишь в Евангелии от Иоанна ему приписывается весьма курьезное высказывание. Когда Иисус получает известие о болезни Лазаря, Фома убеждает всех поспешить в дом Лазаря в Вифании: «пойдем и мы умрем с Ним». В другом пассаже, представляющем позднейшую вставку, Фома открыто выражает сомнение в том, что Иисус воскрес после смерти.

Смешной ученик, не правда ли? А вот и неправда. Советую обратиться к другим источникам, не вошедшим в канон Нового Завета. Тут роль Фомы заметно возрастает. По свидетельству Евсевия Кесарийского, церковного историка IV века, Фома отправился с миссионерской деятельностью на северо-восток, к парфянам. А «варвары»-парфяне, надо сказать, занимали довольно большую территорию – от Междуречья Тигра и Евфрата до земель Ирана. Более того, Фому понесло дальше. По преданию, он принял смерть в Индии, будучи заколотым врагами. Однако могила, в которой он был погребен, впоследствии оказалась пустой. Кстати, по сей день существует секта сирийских христиан, называющих себя «христианами святого Фомы».

Получается, Фома был одним из наиболее активных учеников Иисуса.

Но кем же на самом деле был Фома? Мы знаем, что Симон Петр и его брат Андрей, а также Иаков и Иоанн Зеведеевы были простыми рыбаками из Галилеи. Но вот о Фоме не известно ничего. Более того, открою тайну: Фома, собственно говоря, и не имя даже. «Фома» восходит к общесемитскому корню «t’m», означающему «делить пополам, двоиться». Речь идет не столько о «близнеце» Иисуса, сколько о его… двойнике!

В версии Евангелия от Иакова интересующий нас персонаж именуется «Фома Дидим», или «Фома, прозванный Дидим». Но слово «дидим» тоже означает «близнец».

Какая же тайна здесь скрыта? Кому Фома приходился близнецом, двойником?

Полное имя апостола – Иуда Фома, Иуда Близнец. Когда в апокрифическом тексте Иисус явился некоему юноше, тот… «увидел Господа нашего в облике апостола Иуды Фомы… Господь сказал ему: Я – не Иуда, называемый Фома. Я его брат».

В Осроэне, небольшом античном царстве на землях Сирии, во II веке сложился настоящий культ апостола Иуды Фомы. В Эдессе в 232 году хранились мощи этого апостола. И передал их жителям Эдессы самолично римский император Александр Север, отбивший их у персов. Есть весьма достоверное свидетельство того, что Иуда Фома побывал в Эдессе и возвестил свое учение царю Эдессы Авгарю.

В неканонических версиях Евангелий именно Иуду Фому называют братом-близнецом Иисуса, «верховным апостолом, посвященным в тайное учение», и «вторым Мессией». Причем данные неканонические Евангелия были широко распространены в таких отдаленных окраинах раннехристианского мира, как Испания и даже Ирландия. Эти писания были вполне легитимны.

По свидетельству Евсевия: «Еще живы потомки рода Господа и внуки Иуды Фомы, который, как говорят, был Его братом во плоти». Неудивительно, что это так раздражало официальную Христианскую Церковь.

После гибели Иисуса на кресте многим хотелось записать события его жизни. Возникло множество письменных раннехристианских документов. Некоторые из них просто повторяли прежние, не внося никакого нового содержания, другие кому-то показались слишком подозрительными.

Собственно говоря, к канону тоже по-разному относились. Расскажу вам одну историю.

Марцион (85—160) был изгнан из церкви собственным отцом, епископом синопским. В 138 году его заново принимают в лоно раннехристианской церкви, а в 144 году вновь изгоняют. Думаете, почему? Марцион, создавший в лоне раннехристианской церкви свою собственную мощную организацию, верил только первым десяти посланиям апостола Павла и Евангелию от Луки. Все остальное он называл иудей скохристианской фальсификацией жизни Иисуса. А Ветхий Завет вообще предлагал отбросить как творение довольно вредное. И в результате Марцион был объявлен еретиком. Если бы он победил, то сегодня Библия выглядела бы совершенно иначе. Тоненькой книжицей была бы нынешняя Библия.

В 190 году Иреней Лионский в своем труде «Против лжеучения» предложил совершенно иной канон. Из него он предлагал вычистить послания апостола Павла. У него же вызывал живейшие сомнения и «Апокалипсис» Иоанна Богослова. Зато «Апокалипсис» апостола Петра весьма пришелся Иренею по вкусу. Как вы и сами знаете, сегодня этот вариант «Апокалипсиса» мы безрезультатно ищем в официальном тексте Библии.

Еще одна история: император Константин поручил своему биографу Евсевию[4] позаботиться об изготовлении пятидесяти экземпляров Библии (Нового Завета). Евсевий составил императору тот список текстов, которые, по его мнению, следовало включить в Новый Завет. Многое потом, кстати, все равно отсеяли. Евсевий очень не любил апостола Павла и даже требовал отвергнуть его послания, называя апостола законоотступником.

В одном назарейском тексте Павел прямо назван «врагом», в этом тексте утверждается, что законным преемником Иисуса был его брат Иаков, и делается все возможное, чтобы доказать, что Симон Петр на самом деле никогда не поддерживал Павла.

Сохранился документ, в котором Серапион, епископ Антиохийский, около 200 года обратился к келесерийской пастве с увещеванием против богослужебного употребления «Евангелия от Петра».

Почему? И вообще, о чем говорится в этом Евангелии, так возмутившем епископа Антиохийского? Например, в нем говорится, что римские воины, которые охраняли пещеру с телом Иисуса, увидели выходящего Иисуса и двух ангелов, его поддерживающих. В канонических Евангелиях этого нет, поскольку «каноники» руководствовались следующими принципами: воины, явно язычники, не могли узреть воскресшего Иисуса – его увидели только уверовавшие в него; Иисус и так всемогущ, непонятно, зачем ангелам поддерживать его. Вот такие вот тонкости.

Как оценивались тексты «благой вести»? Кто мог назвать те или иные слова Иисуса правдивыми либо лживыми, если лично не сопровождал его? Почему четыре канонических Евангелия написаны на «койнэ» – языке делового письма того времени, а апокрифические Евангелия созданы в виде обычных религиозных повестей?

Монотонный перестук колес доставляет почти физическое наслаждение. Бегство через ночь. Маша снова лежала в купе, на верхней полке, а за окном проносились хороводы деревьев и домов. Соседей снова не было. Но сон не шел. Она лежала и разглядывала потолок, по которому ползала муха.