А. Андреев - Иерусалим. История Святой Земли (сборник)

Священники иудейские боялись, чтобы сильное влияние Иакова на сердца народа не привлекло еще более людей к распятому Мессии, и восстали на праведника. Сперва лестью надеялись они убедить его отречься от Христа и, превознося хвалами смиренного, просили, в день Пасхи, взойти на крыло церковное, чтобы оттоле объявить в слух всего верующего народа, сколь тщетно обольщается он учением Христовым. Готовый умереть за исповедание истины, мнимо повиновался Иаков и взошел на террасу храма. Там громким голосом сказали ему книжники: «Муж праведный, которому подобает всякая вера, народ обольщается, последуя распятому Христу; научи нас истине: что есть жертва Иисуса на кресте?» И столь же громко ответствовал им Иаков: «Что спрашиваете меня о Сыне человеческом? Он сидит одесную силы Божией и грядет на облаках небесных». Разъяренные книжники, посреди восклицаний народных «Осанна сыну Давида!», свергли праведника с вершины храма, и умирающий успел еще молиться, подобно Стефану, за своих убийц, пока они добивали его камнями.

Три миллиона евреев собрались на Пасху в Иерусалим, когда в последний раз тщетно просили они проконсула, Кестия Галла, остановить хищность их частного правителя Флора, и, несмотря на кроткие убеждения царя Агриппы Младшего, внука Иродова, роковой мятеж вспыхнул. Сын первосвященника Анании, юный Елеазар, начальствовавший над стражею храма, возбудил народ и взял приступом башню Антониеву, главную твердыню города; все воины римские, изгнанные из прочих укреплений, умерщвлены были яростью черни. В тот же день 20 000 евреев пали в соседней Кесарии, под мечом язычников, и весть сия взволновала всю Палестину. Жестокая война возгоралась по всем городам и селам Сирии, между иудеями и сирийцами: распутия и вертепы наполнились разбойниками; войска евреев овладели многими замками, но за то граждане их немилосердно избиваемы были по всем местам, и в Александрии погибло их до 50 000. При самом начале можно было уже видеть, что война сия должна окончательно решить участь целого народа. Вооружился проконсул и, усмирив Галилею, двинулся к Иерусалиму, но отчаянное сопротивление иудеев принудило его удалиться.

Тогда, по небесному внушению, христиане иерусалимские, видя, что уже мерзость запустения, предсказанная Даниилом, является на месте святом, бежали из Иудеи в горы и удалились в Сирийский город Пеллу, на рубеже пустыни. Иудеи же, гордые своим успехом, вооружили бойницами город. Веспасиан заступил место Галла и в короткое время покорил Галилею и окрестности Иудейские, но предоставил сыну своему Титу конечное покорение Иерусалима, когда сам, по смерти кесаря Нерона, провозглашен был императором. Он устремился на запад, превознесенный пророчествами востока о всемирной монархии, потому что к его лицу относили темные гадатели обетованное издревле владычество Мессии по вселенной.

Между тем еще прежде меча римского уже губили внутренние раздоры Иерусалим. Опытнейшие в нем хотели мира, более пылкие – войны. Первосвященник Анания с другими старейшинами, которые одни только могли управлять народом, умерщвлены были зилотами. Вожди так называемых ревнителей, Иоанн Гискала и Елеазар, владели храмом и призывали хищные колена идумейцев для грабежа и убийств, по улицам бедствующего города; разделились между собою и самые зилоты. Некто Симон вар Сиора собрал за Иорданом шайку разбойников, как бы в отмщение за смерть первосвященника Анании, и овладел Сионом и нижнею частью города. С своей стороны Гискала укрепился во внешних галереях храма, сражаясь то с ним, то с Елеазаром, который затворился во внутреннем дворе святилища, доколе наконец, пользуясь праздником Пасхи, Иоанн ворвался во внутрь его и перебил всех зилотов; Симон же с Идумеями остался владыкою города.

Тогда подступил Тит с легионами римскими, от пути северного, и осадил Иерусалим. Часть его войска расположилась на горе Елеонской, и жестоко было против нее первое нападение осажденных; внутренние раздоры препятствовали дальнейшим успехам. Более миллиона народа, собравшегося на последнюю свою Пасху, впало в гибельную осаду: голод и мор жадно налегли на пожираемый раздорами город. В течение первых пятнадцати дней орудия римские разбивали северную стену Иерусалима, и через девять дней совершенно вытеснили евреев из-за старой ограды; они остановились у башни Антониевой и укрепленного храма. Желая спасти город и храм, военачальник послал именитого пленника Иосифа убеждать к сдачи Иоанна Гискалу, но ему отвечали камнями. Между тем голод возвысился до такой степени, что единокровные оспаривали друг у друга пищу и отцы вырывали ее у детей; многие покушались искать себе пропитания за стенами города; но бежавших от голода распинали тысячами в виду Голгофы, так что недоставало места и дерева для крестов в страшную память того креста, на коем отцы их распяли Царя славы со страшным воплем: «Кровь его на нас и на детях наших!»

Не менее смертей среталось и внутри города, обреченного гневу Божию. Алчные убийцы врывались в дома, где только подозревали найти пищу, которой самые гнусные роды все уже истощены были отчаянием, и обрели наконец последний – мать, пожирающую собственного младенца. Она сама открыла испеченный труп его привлеченным на запах яства и сказала: «Это мой сын и мое дело; ешьте, ибо я ела; или вы нежнее женщины и мягкосердечнее матери?»

С ужасом бежали от нее голодные, и когда весть о том дошла до стана римского, Тит призвал Бога во свидетели, что невинен в таком злодеянии, ибо не преставал предлагать мир. После многократных напрасных приступов к Антониевой башне римляне с невероятною скоростью обнесли в течение трех дней весь город многобашенным валом, так что уже никто из жителей не мог переходить за роковую черту, и до двух тысяч бежавших евреев сделались жертвою корыстолюбия сириан, которые искали золота в их утробе. Трупы умерших с голода несметным множеством бросали со стен, так что от смрадного воздуха задыхались в городе.

С необычайными усилиями овладели наконец римляне Антониевою башней, потому что до такой степени опустошена была окрестность Иерусалима, что за двадцать верст привозили лес для стенобитных орудий. Уже Тит совершенно подступил к храму, но междоусобие не прекращалось; последнего первосвященника Матфея убил Симон, Иоанн же ограбил самый храм, и тогда прекратилась ежедневная жертва. Желая сохранить святилище, еще однажды послал Тит убеждать Иоанна не осквернять святыни и спасти ее, но Иоанн отвечал, «что Божию граду не может угрожать разрушение», и поставил орудия, метавшие камни, в самых вратах храма, так что святилище подобно было крепости, окруженной трупами. Военачальник в последний раз послал сказать Иоанну: «Призываю во свидетели отеческих моих богов и Бога, который некогда охранял храм сей, а ныне его оставил, что я не вынуждаю вас осквернять святилище; хотите ли избрать другое поприще для битвы? и никто из римлян к нему не прикоснется, ибо я, вопреки вашей воле, хочу спасти храм». Но нечестивый Иоанн принял великодушие вождя за малодушие, и после страшного ночного приступа сгорели постепенно великолепные галереи, окружавшие храм с запада, и там осадили их римляне; семнадцать дней длилась осада и еще бы могла продлиться, по неприступности башен и стен, но внезапный страх овладел осажденными; они сами их оставили и, не в силах будучи прорваться сквозь римскую стражу, укрылись в подземных ходах около купели Силоамской. Римляне проникли в оставленный ими город, и до ночи продолжались убийства в тесных улицах, где нашли целые дома, наполненные трупами; ночью же пламя охватило и Сион. Сам Тит изумился твердости башен, которые без оружия достались ему в руки. «С помощью Божиею окончили мы войну, – сказал он, – ибо руки человеческия не в силах были бы вытеснить иудеев из таких укреплений».

Воины утомились от убийств, но еще много оставалось иудеев. Из них казнены были все, принимавшие участие в мятеже; красивые юноши оставлены были для триумфа; многих сослали в рудокопни египетские, многих обрекли для амфитеатра; 2500 иудеев пали на одном побоище в Кесарии, многие тысячи распроданы в неволю; от несметного числа их и обилия золота, найденного в Палестине, упала цена невольников и металла. По исчислению Иосифа до 100 000 пленных достались в руки римлян и более 1 000 000 погибли в осаде, ибо собравшиеся на Пасху со всех концов Иудеи заключены были в Иерусалиме, как в темнице.

Более 2000 трупов еще найдено было в подземельях, из коих вышли, наконец, вожди мятежников, сперва Иоанн и потом Симон, как некое привидение, восставшее из развалин, в белой одежде и пурпурной мантии; их сковали для триумфа. Уже более нечего было щадить в Иерусалиме; тогда Тит велел воинам своим разметать до самых оснований весь город и храм, сохранив только три башни: Конную, Фазаеля и Мариамны, для памяти минувшего великолепия и силы, одоленной храбростью римскою: воины так уровняли землю, что нельзя было даже подозревать существования города.