Остров, одетый в джерси - Востоков Станислав Владимирович

— Это верно, брат Наянго, но всегда ли тебе хватает твоего мозга? На все ли вопросы жизни он дает ответ?

— Ты прав, брат Боб, на многие вопросы мой мозг ответить не может.

— А когда мой мозг не находит ответа, тогда я обращаюсь к книгам. Так почему я не вправе их назвать своим мозгом?

— Ты вправе их так назвать.

— А уж если и он не может дать ответа, тогда я складываю вещи и отправляюсь в путешествие.

— Расширять кругозор! — догадался Наянго.

— Именно. Друзья! Братья! Нужно расширить наши кругозоры и объединить их в один супермозг. Тогда нам не страшны никакие вопросы!

Тут Томи посмотрел на меня, показал глазами на Боба и сделал усталое выражение лица, какое бывает у грузчика в конце напряженного рабочего дня.

— Вы, кажется, хотели нам что-то показать? — напомнил я Бобу.

— Да, да, — засуетился Боб. — Вам обязательно-необходимо-жизненно важно это увидеть.

— Что же такого важного вы нам хотите показать?

— Фотографии моей туристической поездки в Африку!

— Ва! — удивился Томи. — Вы собираетесь показывать Африку коренным африканцам?

— Да, Боб, — согласился Наянго, — это вы не рассчитали.

— Да как же? — суетился Боб, настырно доставая слайдоскоп и вставляя вилку в розетку. — Я же столько километров проехал! Это же мечта моей жизни! Я же должен это кому-нибудь показать!

Наянго посмотрел на Томи.

— Ты знаешь, не уважать мечту человека — это большой грех. Давай посмотрим фотографии.

Томи взглянул на часы, и глаза его сделались грустными, как у спаниеля.

— Твоя правда, Наянго, но боюсь, нам сегодня не поспать.

Наянго придвинулся к Томи и зашептал черными губами в черное ухо.

— Сейчас свет погасит, и поспим.

— Занимайте места, — объявил Боб.

Пока мы рассаживались на квадратные стулья и табуретки, Боб вынес киноэкран и повесил его на стене. Такого экрана я в жизни не видел. Он был круглый. Круглый экран! На это стоило посмотреть!

— Дно от детского манежа, — объяснил Боб. — Но можно считать, что это Восточное Полушарие Земли. Ведь именно там находится Африка.

Когда же свет потух, освещенное проектором дно манежа стало больше напоминать Луну. Вдруг на поверхности этого земного спутника появилось что-то вроде пляжа. Были видны вода и берег, на котором, между прочим, стоял Боб.

— Озеро Виктория, — сказал Боб. — Один из величайших пресноводных водоемов мира, его глубина...

Глубина. Глубина...

Я постепенно погружался в синюю глубину озера Виктория, а голос Боба затихал где-то наверху. Мимо меня проплыли две невиданные рыбы. У них были лица Наянго и Томи. Рыбы громко храпели, и своим храпом поднимала со дна тучи ила. Вскоре я уже не мог различить странных рыб, вокруг только муть, муть, муть...

Один лишь храп продолжает существовать в безграничной бесплотной мути. Потом я понял, что это не просто храп, а слово:

— Хур-ма-а! Хур-ма-а!

Чудовищное и странное слово! Как оно попало на дно африканского озера?

Вдруг меня накрыли сети, протащили по дну и вытянули на берег. Африканский рыбак, напоминающий Боба, достал меня из невода и сказал:

— Однако точное назначение пирамид до сих пор неизвестно. Предполагают, что они служили для притяжения космической энергии.

Я открыл глаза и оглянулся на Томи.

Он спал, склонив голову на плечо Наянго.

— Томи, ты заснул, что ли? — я ткнул его локтем.

— Нет, — соврал Томи, поднимая голову, — я думаю, как это пирамиды могли притягивать энергию из космоса?

— Не знаю, чего они там притягивали, — заметил Наянго, — но меня лично тянет в МЦОСП. Спать хочется.

— Спасибо, Боб, — сказал Томи. — Вы нам рассказали много интересного, но как я завтра проснусь, я не знаю. Вы уж отвезите нас домой.

Прощаясь с краеведом на гранитном крыльце Ле Ное, мы жали ему руку, приглашали приезжать в Африку и в Россию.

— Обязательно приезжайте, — советовал я. — Ростовские звоны послушаете. Матрешек купите. Хохлому.

Боб пообещал ко всем приехать, сел в машину и улетел.

Усталые мы открыли дверь и вошли в дом.

48 (1Джереми_Маллинсон (гл. 47) (1Медведи4 (гл. 47)( 1Медведь4 (гл. 47)

Отработав неделю на кухне «Мелких млекопитающих», я перешел на кухню млекопитающих крупных. Но это только так говорится — перешел. На самом деле я остался там же, где был, потому что обе секции обслуживала одна и та же кормокухня.

Крупными этих млекопитающих служители называли только между собой. Официально они назывались диким с первого взгляда словом «внешние». Знали ли вы, что лошадь Пржевальского — внешнее животное? Нет? Так вот теперь знаете.

Внешние они потому, что большую часть года проводят на открытом воздухе, вне помещения. Странно, что при этом в зоопарке нет секции «Внутренних млекопитающих».

На новом месте я поступил под начало Карен-американки. Карен-американка каждый рабочий день начинала с песни «Усыпанный звездами флаг», которая, как известно, является гимном Соединенных Штатов. Карен ходила в жилетке камуфляжного цвета, надетой поверх бардового фирменного свитера, и в военных ботинках. Зимой местонахождение Карен легко было отыскать по следам с отпечатками букв: «Армия США».

Карен работала в таком темпе, какого нормальному человеку не достичь никогда. Пока я рубил один пучок салата, она успевала покрошить десять.

— Разделим работу пополам, — говорила мне Карен, — ты помой килограмм картошки, а я — остальные пять.

— Разве один килограмм это половина?

— Ты все равно больше не успеешь.

Я мыл, пытаясь успеть. Хватался за новый клубень, не домыв старого. В итоге картофелины Карен блестели как слитки бронзы. А мой килограмм выглядел так, будто его только что вырыли из земли.

Недоделок Карен не любила. Увидев, что ее задание выполнено на недостаточно высоком уровне, она говорила:

— Армия — вот чего тебе не хватает! Там за такое знаешь что делают?

— Слышал, — угрюмо отвечал я.

Нагрузив вымытой картошкой ведра, мы отправились на кормление.

Я с трудом нес одно ведро, Карен без труда два.

— Учти, в любую секунду может случиться нападение, — сказала она вдруг.

— Почему? — удивился я.

— Ты, кажется, забыл о мировом зле, — нахмурилась Карен. — Каждый момент ты должен быть готов к тому, чтобы спасти мир!

Нет, к этому я был совсем не готов.

Мне рассказывали, что Карен тоже приехала на остров в качестве студентки. Прослушав лекции об исчезающих видах, она подошла к директору зоопарка Джереми Маллинсону и сказала:

— Возьмите меня на службу. Личным примером я покажу, как нужно спасать животных. Жизни не пожалею!

— Зачем же сразу «жизни»! – ответил директор. – А вот личный пример — дело важное.

И верно, если б все работали так же, как Карен, в мире бы не осталось места злу. Но меня бы в этом мире тоже уже не было. Я бы умер от перенапряжения. Сгорел как свечка.

— В Америке Даррелла никто не читает, — сказала мне Карен, продолжая легко подниматься по холму.

— Как же так? — удивился я. — У него же такие замечательные книги!

— Плохо пиарили, — объяснила Карен. - Надо было сначала вокруг автора какой-нибудь скандал устроить, а уж потом книги продавать. Обычно у нас так делают.

Сраженный этими словами, я надолго замолчал.

Тем временем Карен занесла свои десять кило на горку и остановилась, поджидая меня.

Я постарался убыстрить шаг, но безрезультатно. Мало того, что мне приходилось подниматься в горку, вдобавок ведро сильно оттягивало руку. В нем лежали три кило картошки и два — моркови. Из кармана моего комбинезона торчал пучок салата. Добравшись наконец до Карен, я едва не рухнул к ее ногам.

— Что устал? — спросила она, глядя на мою сгорбленную фигуру.

— Совсем чуть-чуть. Почти нет. Уже отдохнул.

— Тогда вперед! Раз-да, раз-два. Шире шаг!

Я попытался делать свой шаг шире, но тяжелое ведро его сильно укорачивало.