Остров, одетый в джерси - Востоков Станислав Владимирович

— Смотри по сторонам! — напоминала то и дело Карен. — Не забывай о мировом зле!

Я смотрел по сторонам, но мирового зла не видел. Вокруг были в основном животные и мирные на вид посетители.

Продолжая выискивать потенциальные угрозы человечеству, мы миновали сувенирный магазин и подошли к медвежатнику.

С виду он напоминал средневековую крепость. Только в настоящих крепостях окна узкие, а тут — огромные, как в ресторане. Через самое широкое окно, расположившись перед ним как перед телевизором, наружу глядел редкий южно-американский медведь с белыми обводами вокруг глаз. Он с интересом следил за потоком посетителей и иногда очень эмоционально ухал — видимо, потрясенный популярностью зоопарка.

При нашем появлении медведь поднялся со своего кресла-бревна. Уткнувшись в стекло черным носом, он стал смотреть, как Карен дергает рычаг, изолируя выгул от внутренней части медвежатника, а затем открывает дверь зимника.

Помещение зимника даже отдаленно не походило на берлогу. На засыпанном почерневшими опилками цементном полу лежал синий пластмассовый медведь без одной лапы.

Карен опустила ведро и сурово посмотрела на меня.

— Ставлю тебе задачу. Подмети здесь все и засыпь пол новыми опилками. Они в подсобном помещении. Там же метла и бак для мусора. Есть вопросы?

— Никак нет! — Я уже понял, что с ней себя надо вести по-военному.

— Тогда исполняй!

— Слушаюсь!

Карен направилась к выходу, но в дверях вдруг обернулась.

— И не забывай…

— Я помню! — Лицо мое исказила ненависть сразу ко всем врагам человеческого общества. Я выгнул грудь и выпалил: — Мировое зло!

Карен кивнула и вышла наружу.

Вздохнув, я вынес из подсобного помещения метлу и бак для мусора.

Тут через решетку, отделяющую внутреннюю часть медвежатника от внешней, заглянул его обитатель, видимо, надеясь понаблюдать за процессом уборки. Однако, едва я начал мести, помещение наполнилось сухой пылью и медведь, закашлявшись отошел от перегородки. Через пять минут видимость в зимнике сократилась до одного метра. В застлавшем его сухом тумане можно было вешать не то что топор, а целый древообрабатывающий станок. Ища спасения от пыли, я время от времени подходил к решетке и, опустившись на карачки, дышал свежим воздухом. И тогда я видел сквозь решетку медведя, который снова сидел перед окном-телевизором.

Собрав опилки в бак, я выставил его на улицу — дожидаться мусорного трактора, а сам вернулся в зимник. Оставалось совсем немного работы. Я вытащил из подсобного помещения объемистый мешок, развязал его горловину и засыпал пол ровным слоем свежих, вкусно пахнущих опилок.

Плодами моей деятельности Карен, кажется, осталась довольна. Во всяком случае, она не ругалась.

Снова совершив сложную комбинацию из открытий и закрытий различных задвижек, Карен перегнала медведя в чистый зимник, и мы принялись приводить в порядок внешнюю часть медвежатника.

Я собирал объедки и еще кое-что, а Карен мыла окна в стене, огораживающей выгул.

Время от времени я заглядывал сквозь решетку в зимник и видел, что медведь, прижав когтями пластмассового медведя, отгрызает ему вторую лапу.

Карен, моя очередное окно, подозрительно смотрела на проходящих мимо медвежатника людей. Заметив ее взгляд, посетители ускоряли шаг и скрывались в сувенирном магазине.

Завершив уборку медвежатника, мы отправились к бабируссам.

49 (1Бабирусса3(гл.48) (1Кенгуру (гл. 48)

К бабируссам я шел совсем по-солдатски, ать-два, ать-два! Я уже готов был запеть песню «У солдата выходной — пуговицы в ряд…», когда Карен скомандовала:

— На пра-во!

Мы повернули и подошли к зданию с крышей, напоминавшей раскрытую книгу корешком вверх.

— Стой, ать-два!

Я воспользовался передышкой и поставил ведро на землю.

— Теперь ты должен весь превратиться во внимание. Превратился?

— Превращаюсь.

— Ты знаешь, кто такая бабирусса?

— Дикая свинья, — ответил я. — Из Индонезии.

— Правильно. Но кроме того она еще и опасное животное.

Студентам входить к бабируссе категорически запрещается. Во избежание.

— Я тогда снаружи постою.

— Постоишь, — согласилась Карен. — И помоешь окна бабируссника. Вода за углом.

Подхватив бак для мусора и метлу, Карен зашла в зимник.

«Чем же это свинья может быть опасна? — удивлялся я, набирая воду. — Она же не медведь все-таки. Почти домашнее животное. Хавронья».

Размышляя, я намылил окно, нащупал в воде стеклоочиститель и стал им водить по стеклу. Сверху и вниз, сверху и вниз.

«Свиньи в смысле уборки лучше многих, — думал я. — У тигра, конечно, лучше не убираться. А у свиньи, у свинюшечки, у хрюшечки — можно».

Вдруг из глубины помещения выдвинулась какая-то гигантская картофелина и прижалась боком к стеклу.

— Э, э! — постучал я стеклоочистителем. — Не пачкай стекла!

По картофелине, как по морю, пробежала мелкая рябь. Серое тело медленно повернулась, и я увидел рыло, усеянное белыми проростками, какие бывают у зацветшей картошки.

Рыло хрюкнуло и ударило проростками в стекло.

Я шарахнулся в сторону. Стеклоочиститель упал в ведро. Оно повалилось, забрызгав водой стену. Окоченев, я слушал, как бабирусса молотит по окну клыками. Тук! Тук! Всего клыков было четыре.

Вдруг на картофельный бок опустилась желтая метла и отодвинула бабируссу от стекла.

Медленно я подошел к стене, поднял ведро и стеклоочиститель. Нужно было снова идти за водой.

«Медведи, на них хоть смотреть приятно, — думал я, — а эта вся лысая какая-то. Шершавая».

Набрав воду, я продолжил мыть окно. Однообразные движения нагоняли сон. Сверху вниз, сверху вниз.

Вдруг в глубине за витриной снова что-то зашевелилось и поплыло к стеклу. Теперь из темноты выдвинулись сразу два рыла и прижались ноздрями к прозрачной поверхности. Пятачки у них были такими огромными, что их правильнее было бы назвать червонцами. Теперь клыков за стеклом было восемь.

«А ну как они этими всеми клыками по стеклу грянут! — подумал я. —Лучше отойду».

Я отошел — и свиньи тут же отодвинулись в глубину. Я снова шагнул к стеклу — свиньи повторили мой маневр. Я шагнул назад — бабируссы отступили.

«Интересно как! — думал я, двигаясь то к стеклу, то от стекла. — Это они, наверное, территорию от врага защищают».

Мне стало смешно оттого, что бабируссы приняли меня за врага.

Вдруг хлопнула дверь и из нее шагнула Карен с метлой наперевес.

— Зверям нервную систему расшатывать? Это что тебе, игрушки?

Я опустил глаза, горько раскаиваясь в своем поведении. Зря я, конечно, раздражал зверей. Кроме того, стекло осталось недомытым.

Карен покачала головой.

— Это задание могло стать для тебя последним!

— Неужели стекло бы не выдержало? — испугался я.

— Стекло здесь как железо, двадцать миллиметров. А вот я могла сорваться. И получил бы ты у меня тогда за практику букву «F»!

— Нет, нет, — я в ужасе отшатнулся, — хотя бы «D»!

— Посмотрим, посмотрим, — ворчала Карен, запирая дверь бабируссника. — Посмотрим, как ты валлаби накормишь.

Загон белогрудых валлаби из семейства кенгуровых находился на участке, густо заросшим лесом. Пока мы шли туда, Карен объясняла:

— В кормлении валлаби ничего сложного нет. Берешь салат… Ты его, кстати, не потерял?

Я пощупал карман.

— Нет.

— …и разбрасываешь как можно шире по загону. Чтобы всем досталось, и между валлаби не возникло потасовок.

— Потасовок?

— Они же дерутся как боксеры. Встанут на хвост и машут кулаками. Ну, давай, иди.

Осторожно я перешагнул невысокий заборчик кенгурятника и шагнул в лесок.

Сначала валлаби кинулись от меня врассыпную. Но вытащенный из кармана пучок салата заставил их изменить поведение, и они стали стягиваться ко мне, по-кроличьи прижимая лапы к груди.

Следуя приказу Карен, я пошел по загону, разбрасывая листья салата. Но как я ни старался швырнуть их подальше, легкие листья падали у самых моих ног. Едва салат касался травы, из сопровождающей меня толпы сумчатых выпрыгивало какое-нибудь животное, хватало добычу и удирало со всех ног в лесок. Однако через пять минут кормления мне стало казаться, что салат подбирает все время один и тот же валлаби, ведь выглядели они совершенно одинаково.