Марина Черкасова - Северная Русь: история сурового края ХIII-ХVII вв.

Работа выполнена при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (проект № 15–41–93006к)

© Черкасова М. С., 2017

© «Центрполиграф», 2017

Вниманию широкого читателя предлагается научно-популярная книга, состоящая из серии очерков. Хронологически повествование охватывает Средневековье – от Древней Руси через удельную к Московской Руси. Территориально – базируется главным образом на трёх землях – Белозерской, Вологодской и Устюжской. Очерки сформированы в четыре «измерения» – раздела. В первом (с учётом прежде всего данных новейшей археологии, специалистом в области которой автор не является) речь идёт о севере как отдалённой окраине Древней Руси, путях его интеграции с метрополией, затем – о наследии ордынского ига и формах административно-территориального устроения обширного края в XV–XVII вв. Здесь важен показ «взаимного уподобления» гражданских и церковных форм и структур в экономическом и социально-политическом освоении пространства.

Во втором разделе затрагиваются проблемы исторической демографии: сначала на примере городов Вологды и Устюга (у последнего – с учётом его ближайшей округи и более отдалённых уездов севера и центра страны). Как опыт микроистории и антропологически ориентированной истории в разделе предложен очерк об институте семьи и брака у городских и сельских жителей севера, а после него приведены документы из вологодских архивов за 1626–1681 гг. Антропологическая направленность сохраняется в очерках третьего раздела – о первом и последнем вологодском удельном князе Андрее Васильевиче Меньшом, об истории конкретной крестьянской семьи Рычковых из усть-вымской архиерейской вотчины в 1650–1670-х гг. и особенно – о богатейшем вологодском госте Г. М. Фетиеве. По окончании очерка также приведены некоторые документы из купеческого архива.

Четвёртый раздел имеет социокультурную направленность: в нём раскрываются индивидуальные и коллективные практики милосердия, пиров и братчин, а также устное и письменное, городское и сельское начала в повседневном функционировании книжной культуры и грамотности. Научно-справочный аппарат указан в документальных приложениях к отдельным очеркам и в «табличном» материале. От самого же наименования «Таблица» автор с учётом научно-популярного формата книги решил отказаться. Завершается работа, однако, обширным списком источников и литературы, а также списком сокращений.

Русским Севером в научной литературе называют огромные пространства к северу от водоразделов: 1) Волги и Онеги; 2) Волги и Северной Двины. Славянская колонизация их начинается на рубеже X–XI вв. Значительные успехи археологии последних десятилетий (масштабные работы Л. А. Голубевой, Н. А. Макарова, С. Д. Захарова, А. Н. Башенькина, А. В. Кудряшова, И. П. Кукушкина и мн. др.) подняли изучение северного Средневековья на качественно новый уровень. Наибольший пласт средневековых древностей к настоящему времени выявлен в Белозерье, Каргополье, Посухонье, Важской и Устюжской землях. Хозяйственное освоение (промыслово-земледельческая колонизация) этих окраинных территорий Древней Руси осуществляется в суровых природных условиях и позднее, чем на юге и Волго-Окском междуречье. Именно на северной окраине Древней Руси сложились наиболее благоприятные условия для сохранения архаических элементов финно-угорской и славянской культуры. В ходе освоения водно-волоковых коммуникаций на водоразделах речных систем Волги, Онеги и Северной Двины шло становление сначала присваивающего, а затем – производящего типов хозяйства. Факторами этого движения на начальном этапе являлись, как пишет Н. А. Макаров, широкие перспективы пушного промысла и наличие незанятых земель, пригодных для сельскохозяйственного освоения.

Крупнейшим центром на северной окраине Древней Руси являлось Белоозеро, упомянутое в Повести временных лет под условной датой 862 г. в числе древнейших русских городов как населенное финно-угорским племенем весь. Наряду со словенами, мерей и кривичами оно участвовало в призвании варягов. По современным археологическим данным, ядро племенной территории веси находилось не на самом Белоозере, а к юго-западу от него. Узел же славянского расселения сформировался на периферии как древнерусских земель, так и расселения веси, а также на пересечении двух основных потоков колонизации – новгородского и ростово-суздальского. В этот процесс были вовлечены, кроме славян, представители других этнических групп – балтов, прибалтийских финнов, скандинавов, мери и восточных финнов. С конца X в. шло быстрое смешение славянского и финно-угорского населения, наблюдался активный приток в Белозерскую округу (северный и восточный берега озера, низовья Кемы, верховья Шексны и на Волок Славенский) выходцев из русской метрополии. Уже в XI в. Белоозеро теснее других севернорусских земель было связано с центром Руси. В Белозерской округе открыто за последние десятилетия более 100 археологических памятников, установлено сходство материальной культуры белозерских селищ с аналогичными более южных районов Древней Руси.

Ещё один центр концентрации археологических комплексов (полтора десятка селищ и могильников XI–XIII вв., причём в последних погребены представители смешанного славяно-финского населения) – это окрестности Лаче-озера. Со второй половины XII и в течение XIII в. формируется Вологодская округа: в низовьях р. Вологды и в верхнем течении Сухоны выявлен ряд поселений с древнерусской керамикой XII–XIII вв. Наиболее же достоверные ранние письменные указания на существование Вологды как города относятся к 1264 и 1273 гг. В ходе археологических раскопок последнего сезона (под руководством И. П. Кукушкина в районе улиц Парковой-Бурмагиных в июле 2015 г.) была выявлена первая вологодская берестяная грамота, датируемая А. А. Зализняком и А. А. Гиппиусом по совокупности палеографических и языковых признаков первой четвертью XIV в. Грамота ещё не опубликована. Такое её чтение озвучил А. А. Гиппиус на научной конференции журнала «Древняя Русь. Вопросы медиевистики» в Институте российской истории в сентябре 2015 г.: «Гяков к тобе, к тобе ся Онаник тесть. Брат Остафе, послал с тобою емь рубль, к Самойлу рубль. И ни мне рубля, ни мне проторов». В ходе обсуждения совместного доклада И. П. Кукушкина и А. А. Гиппиуса было высказано много различных трактовок данного текста. Источник находится в стадии изучения.

Другим сгустком населения в XIII в. становятся земли Кубенского Заозерья и Бохтюги с находками вещей XII–XIII вв. Именно здесь с конца XIV в XV в. будут располагаться северные уделы Ростовского и Ярославского княжеств, ставшие за последние годы предметом детального рассмотрения О. Н. Адаменко, Н. В. Башнина, А. Л. Грязнова, В. Д. Назарова. Сухона в её среднем и нижнем течении оставалась ещё слабозаселённой. Можно указать лишь на погост Векшенгу. Судя по карте из монографии А. Н. Насонова, он маркировал южную кромку новгородских даней, определённых по уставной грамоте князя Святослава Ольговича 1136/37 г. Погост был расположен в 89 км к востоку от Вологды у впадения справа рч. Векшенги («беличья река») в Сухону. Здесь в казну новгородского святителя бралось «два сорочка» (80 беличьих шкурок). Археологическое исследование А. В. Никитина выявило на месте Векшенги небольшое мысовое городище треугольной формы, две стороны которого были образованы оврагами, а третьей служил ров. Незначительный культурный слой свидетельствует о том, что люди на самом городище, скорее всего, не проживали, тогда как сохранившееся рядом с ним селение до сих пор называется Погост.

Далее ниже по течению Сухоны можно указать на погост Усть-Тошьма и предположительно связать его с устьем реки Толшмы, её заметного правого притока, по которому волна колонистов-поселенцев двигалась из Костромского Поволжья. Либо это Старая Тотьма, предшественница современного города Тотьмы. Волоки между Монзой и Лежей (впадающей в Сухону), а также между реками Монзой, Лежей и Обнорой (впадающей в р. Кострому) в литературе изучены слабее, тогда как местными археологами и краеведами новейшего времени подробно описаны (работы А. В. Белова, И. Ф. Никитинского, Д. А. Пшеницына). Они обратили внимание не только на топонимику данного края в писцовой книге 1624 г. (починок Переволока, приход Заволочьевский к церкви Василия Великого, пристань Ноземские Исады у впадения Лежи в Сухону), но и агиографический памятник – житие Ферапонта Монзенского, основавшего в конце XVI в. небольшой Благовещенский монастырь у впадения р. Монзы в Кострому. При Иване Грозном был прорыт канал между Монзой и Лежей длиной 6 км, а общая протяженность Монзенско-Лежского пути с Волги на Сухону составила 325 вёрст – значительно меньше, чем Волжско-Шекснинского пути (691 верста). Письменное указание на функционирование волока между Галицким и Вологодским уездами (реками Монзой и Лежей) имеется в сотной на вотчину вологодского архиепископа 1624 г.: «…от Каменново болота на судовую переволоку, что переволачивали суды сухим путём из речки Мензы в реку Лежу».