Игорь Смирнов - Психодиахронологика: Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней

588

В недавней статье М. Вайскопф показал зависимость метаязыка, с помощью которого В. Я. Пропп описывал волшебную сказку, от терминологии («вредитель» и т. п.), использованной в Уголовном кодексе РСФСР 1926 года, придя к выводу о том, что эта «…работа — ярчайший пример научно-методологической сублимации страха, ставшего объектом остраненно-аналитического изучения» (М. Вайскопф, Морфология страха. — Страницы, Иерусалим 1992, № 1, 59). Говоря о контексте, в котором возникла книга В. Я. Проппа, нельзя, однако, не учитывать того обстоятельства, что приложение юридических терминов сталинизма к сказочной фантастике, к заведомому вымыслу, делало их комическими (ср. позднейший интерес В. Я. Проппа к теории смеха (В. Я. Пропп, Проблемы смеха и комизма, Москва 1976) и его участие в карнавально-философских беседах постобэриутского кружка в 1933–34-м гг.). «Морфология сказки» и отражает нарративно-угрожающий мир тоталитаризма, и превращает его в предмет «веселой науки». Если В. Я. Пропп и «сублимировал» страх, внушенный ему нарождавшимся сталинизмом, то посредством разрушительного тайного смеха над страшным.

Откуда, по словам Б. Е. Гройса, «политический вождь обрел власть эстетическую» (Б. Гройс, Сталинизм как эстетический феномен. — Синтаксис, 1987, № 17, 105 и след.).

H.Günther, Die Ventaatlichung der Literatur…, 170 ff.

Ср. о специфике христианства в пастернаковском романе: Александр Пятигорский, Пастернак и доктор Живаго. Субъективное изложение философии доктора Живаго. — Время и мы, 1978, № 25, 170–171.

О проповеди страдания у Солженицына см. также содержательную статью: О. Давыдов, Квадратура «Круга». — Независимая газета, 24.07.1992, 5.

Октябрь, 1986, № 1, 20–21.

Thomas Lahusen, Das Geheimnis des Adun. Rekonstruktion einer Geschichte. — Wiener Slawistischer Almanach, 1989, Bd. 24, 126; ср. также: Thomas Lahusen, «Далеко от Москвы», или Три утопии Василия Ажаева (рукопись).

М. Алленов, Очевидности системного абсурдизма сквозь эмблематику московского метро. — Искусство кино, 1990, № 6, 81 и след.

Андрей Белый, Петербург, Москва 1981, 34.

Цит. по: От края и до края. Литературно-эстрадный сборник, Москва 1936, 23–24.

John Locke, An Essay Concerning Human Understanding (1694), Oxford 1975, 345. Ср. современные дискуссии по поводу автоидентичности, наследующие суждению Дж. Локка: Personal Identity, ed. by. John Perry, Berkeley, Los Angeles, London 1975, passim.

Мазохист в наименьшей степени, по сравнению с остальными характерами, способен к избавлению от себя, ибо он изначально избавлен от себя. Мазохист поэтому самый непластичный, в высшей степени не предрасположенный к автореорганизации психотип.

Дальнейшие примеры см.: Евгений Добренко, Все лучшее — детям (Тоталитарная культура и мир детства). — Wiener Slawistischer Almanack, 1992, Bd. 29, 163.

Ср.: Renate Lachmann, Dezentrierte Bilder. Die ekstatische Imagination in Bruno Schulz’ Prosa. — Psychopoetika…, 439 ff, где, с одной стороны, анализируются мазохистские мотивы в позднеавангардистском творчестве Бруно Шульца, а с другой, — его отношение к Кафке (т. е. к представителю начального авангарда) как к квазиотеческой фигуре.

Б. Е. Гройс, Бахтин, или Сакрализация Просвещения (рукопись).

М. Рыклин, Тела террора (тезисы к логике насилия). — В: Бахтинский сборник, I, Москва 1990, 60 и след.

Теория конструктивизма предполагала, что художник должен подчиниться теме своего текста, используя только те приемы, которые соответствуют изображаемому им предмету (= так называемый «локальный принцип»). Иначе говоря, конструктивизм объективировал авторство, требовал от автора, чтобы тот выражал себя не как субъект, но подлаживаясь к объекту, т. е. как нечто данное и в то же время отсутствующее. О теории литературного конструктивизма см. подробно: Rainer Georg Griibel, Russischer Konstruktivismus. Künstlerische Konzeptionen, literarische Theorie und kultureller Kontext, Wiesbaden 1981, 124 ff.

А. Введенский, Полн. собр. соч., т. 1 (вступительная статья и примечания М. Мейлаха), Ann Arbor, Michigan 1980, 127; в дальнейшем ссылки на произведения Введенского, помещенные в этом томе, приводятся в тексте книги.

Ср. об аинтеллектуальности мазохистов: Bernhard Berliner, On Some Psychodynamics of Masochism. — The Psychoanalytic Quarterly, 1947, Vol. 16, 459–471.

Henri Bergson, La Rire. Essai sur la signification du comique (1900), Paris 1938, 507. Бергсоновское понимание глупости во многом разделял А. Адлер: «Der Schwachsinnige hat keinen Lebensstil <…> So können wir bei einem Schwachsinnigen, wenn wir ihn in eine neue Situation versetzen, nicht erraten, was er, abgesehen von mechanisierten Bewegungen, machen wird, weil ihm das planmäßige Vorgehen fehlt» (Alfred Adler, Individualpsychologie. Eine systematische Darstellung seiner Lehre in Auszügen aus seinen Schriften, hrsg. von H. L. Ansbacher, R. R. Ansbacher, München, Basel 1972, 157).

André Glucksmann, La bêtise, Paris 1985, 12 ff.

Clément Rosset, Le réel. Traité de l’idiotie, Paris 1977, passim.

Robert Musil, Gesammelte Werke, Bd. 8. Essays und Reden, Reinbek bei Hamburg 1978, 1283; общее намерение Р. Музиля состояло в том, чтобы «…das Urteil zu lockem, daß die Dummheit Ыоß oder vornehmlich ein Mangel an Verstand sei» (ibid., 1279).

Kurt Lewin, Psychologic der Entwicklung und Erziehung, hrsg. von F. E. Weinert, H. Gundlach, Bern, Stuttgart 1982, 225 ff.

Этого направления в концептуализации глупости придерживается и Ю. М. Лотман в книге «Культура и взрыв» (Москва 1992, 64 и след.).

James Alexander and Kenneth S. Isaacs, The Psychology of the Fool. — International Journal of Psycho-Analysis, 1968, Vol. 49, 423.

Пропагандирование неумного художественного текста начинается уже в авангарде-1. Малевич заявлял в 1916 г.: «Художнику разум нужен только для домашнего обихода, а художник употребляет его в картину <…> За ненадобностью я отказался от души и интуиции, 19 февр. в 1914 году я отказался на публичной лекции от разума <…> Высшее художественное произведение пишется тогда, когда ума нет» (цит. по: А. Е. Крученых, Избранное, 193–194). Все же Малевич лишь предвосхищает обэриутов, не будучи им вполне тождественным. Субъект творчества демонстрирует у обэриутов глупость созидательности вообще. Субъект творчества у Малевича достигает (благодаря отказу от ума) верхней ступени созидательности. Субъект (в его садистской атаке на объект) столь ценен для раннего авангарда, что может обходиться и без самоконтроля, впадая в глупость. Авангард-2 не усматривает в субъектности никакой ценности.

Ср. о мотиве слепоты у Хармса: Robin Aizlewood, Towards an Interpretation of Kharm’s Sluchai. — In: Daniil Kharms and the Poetics of the Absurd. Essays and Materials, ed. by N. Cornwell, London 1991, 111–112.

Ложное видение действительности было также темой исторического авангарда. Так, в очерке Бабеля «Линия и цвет» Керенский, страдающий близорукостью, отказывается завести себе очки. Но Бабель, в отличие от Добычина, не ведет повествование с точки зрения ошибающегося в своем восприятии мира персонажа.

В творчестве обэриутов тоска по симбиозу пародируется в непристойных текстах: таковы эротические стихотворения Хармса, которые живописуют cunnilingus (ср.: «…а меня жена стыдливо / обнимала теплой ляжкой / и в лицо мне прямо лила / сок любовный из фляжки / я стонал от нежной страсти / и глотал текучий сок…» (Даниил Хармс, Эротика (публ. Ж.-Ф. Жаккара). — In: Amour et érotisme dans la littérature russe du XXe siècle (= Slavica helvetica, Bd. 41), edité par L. Heller, Bern e. a. 1992, 223), или пьеса Введенского «Куприянов и Наташа», герои которой вместо того, чтобы совершить половой акт, предаются мастурбированию на глазах друг у друга.

См. подробнее об этом романе: Bogdan Kosanovič, Andrej Nikolev: S one strane Tule. — In: Pojmovnik ruske avangarde, 8. Uredili A. Flaker i D. Ugrešič, Zagreb 1990, 229–244.

Даниил Хармс, Полет в небеса, Ленинград 1988, 353.

В психологическом плане роман Олеши — одно из самых аутентичных произведений позднего авангарда. Знаменитое начало «Зависти»: «Он поет по утрам в клозете» (Юрий Олеша, Повести и рассказы, Москва 1956, 19), — соединяющее оральность с анальностью, делает первым смысловым элементом в синтагматике текста как раз то, что инициирует мазохистский период в истории ребенка.