Владимир Авдеев - Русская расовая теория до 1917 года. Том 2

«Вызвать в себе раз испытанное чувство и, вызвав его в себе, посредством движений, линий, красок, звуков, образов, выраженных словами, передать это чувство так, чтобы другие испытали то же чувство, — в этом состоит деятельность искусства. Искусство есть деятельность человеческая, состоящая в том, что один человек сознательно, известными внешними знаками передает другим испытываемые им чувства, а другие люди заражаются этими чувствами и переживают их».

Вот как Л. Н. Толстой определяет искусство в своем обширном и оригинальном трактате, озаглавленном: «Что такое искусство».

Искусство есть один из способов проекции известных душевных процессов, и представляет, в отношении своего физиологического значения, полную аналогию с простой речью, служащей для выражения мысли при помощи определенных символов; однако разница заключается в том, что искусство посредством зрительных образов, звуковых, словесных или более сложных, сценических, приемов стремится передать прежде всего лежащее в основе чувство, или облеченную в чувство же идею, и передать их так, чтобы, воспринимая художественный образ непосредственно, независимо от усилий внимания и мысли, мы с полной яркостью испытали бы данную эмоцию; сознание же в этом процессе должно содействовать главным образом тому, чтобы возникающий образ не ускользал и тем сознавался бы весь необходимый для воспроизводимого образа материал; для контроля же и для самокритики оно должно служить лишь постольку, поскольку оно не препятствует главному, при художественном творчестве, процессу — его бессознательной основе, художественному трансу.

Таким образом процесс художественного творчества, с одной стороны, и с другой — процесс эстетического наслаждения от восприятия чужих произведений должны представлять два аналогичных явления, в состав которых входят одни и те же психические и физиологические процессы, только расположенные в обратном порядке. В первом случае, т. е. при активном художественном творчестве, исходной точкой всего является эстетическая эмоция и облеченная в нее идея, в рамки которой с соответствующей гармонической стройностью укладываются как сопутствующие первичной эмоции, так и последовательно возникшие, на почве ее и по велению законов эстетики, образы — зрительные, слуховые, словесные, двигательные и т. д. Во втором же случае, т. е. при эстетическом восприятии чужого художественного творения, происходят те же процессы, но в обратном порядке, т. е. восприятие художественно-стройного образа дает в результате эстетическую эмоцию. И здесь и там фигурируют как элемент эстетической эмоции, так и элемент образов.

Эстетическое волнение, один из дериватов чувства приятного, может возникать при условиях воздействия либо простых соотношений элементов восприятия одного из высших органов чувств — зрения, слуха, мышечного чувства, как это доказано психофизическими опытами, либо более сложных впечатлений, выходящих, по степени и содержанию своему, за пределы сфер одних органов чувств в область более сложных интеллектуальных и этических сторон нашей деятельности: в первом случае, т. е. когда речь идет о сочетании линий, цветовых тонов, звуковых тонов, простых двигательных и мимических образов, можно говорить об эстетической эмоции, как об ощущении; во втором, где образы затрагивают различные душевные ситуации, составленные из сочетания чувств, где они выражают идеи, общественные и этические идеалы, мы имеем дело с эстетической эмоцией, как сложным чувством и настроением.

В физиологическом отношении эстетическая эмоция выражается в тех же явлениях со стороны нервной системы, как и всякая другая эмоция, и интенсивность характерных для всякого волнения процессов находится в прямой зависимости от вызвавшего эмоцию стимула; тут имеет значение интенсивность воздействия в зависимости от степени восприимчивости субъекта, от способности его к специфической реакции на тот или другой стимул элементарно-эстетический, идейный или этический; но в то же время выдающуюся роль для интенсивности эмоций играет специальная организация нервной системы, проявляющаяся в более или менее значительной подвижности сосудодвигательной, симпатической, нервной системы.

По Фере всякая эмоция — и эстетическая в том числе, прибавим мы, — будет ли она вызвана внешним влиянием, или толчком из области воображения, сопровождается одними и теми же изменениями в мозгу, а, следовательно, и в исходящих из него импульсов для симпатического нерва. Изменения эти распространяются на кровообращение всего тела, выражаясь в усиленном скоплении крови то во внутренних органах, то в периферических; отражаясь на функции различных железистых органов, на деятельности органов пищеварения, размножения и дыхания, они подают повод к резким колебаниям в ходе химических процессов в органах нашего тела, к скоплению электричества на поверхность тела; другими словами, нет ни одного из растительных процессов, который был бы свободен от влияния душевных волнений. В свою очередь, напряженность этих явлений бывает различна у различных людей, и натуры с чувствительной эмоциональной сферой проявляют все упомянутые изменения соответственно степени своей впечатлительности.

Эстетическая эмоция занимает в этом отношении одно из первых мест, особенно в виду того, что способные к ней люди обладают вообще в высокой степени впечатлительной натурой и, при существовании у них склонности к тому или другому виду творчества, они своим любимым делом систематически подвергают испытанию свою чрезмерно чувствительную склонность. Напрасно Джон Рёскин думает, что «пока художник будет работать спокойно, всё, что он сделает, будет хорошо и верно; а всё, что он сделает в тревоге, будет фальшиво, бессодержательно и никуда не годно». По заявлению Силли, «Байрон, Гете, Диккенс и другие свидетельствуют о необычайном душевном волнении, которым сопровождалась их работа». и далее «еще Платон заметил нелепость мнения, что будто бы произведение, полное творческой фантазии, может быть создано в состоянии полного хладнокровия. Душа должна для этого испытывать жар и холод, как в лихорадке. В минуты вдохновения всё существо человека потрясается до его сокровеннейшей глубины, и то, что скрывалось годами, внезапно выходит наружу».

Что же это, как не глубочайшая пертурбация всей физической и духовной организации, как не участие в эмоции всех сил человеческих, как не высшее напряжение пульса жизни?

Истинное художественное произведение, подобно всякому живому существу, получившему жизнь от своего творца, живущему ею и разливающему ее вокруг себя, должно состоять из души и тела: кроме живущей в ней эмоции оно должно обладать и телом, и формой, вмещающей в себе душу. Тело художественного произведения — это те образы, которые дал им художник; и они тогда только удовлетворяют своему назначению, когда сливаются с элементом эмоции в одно неразрывное целое, когда они во всех своих частях, по всем своим свойствам, гармоничны между собой и обусловливают полную художественную гармонию всего произведения; поэтому художник, обладающий способностью матового стекла фотографической камеры, валика фонографа или листа протокольного журнала, никогда не в состоянии будет вылить свое вдохновение в форме истинно-художественного произведения.

Для достижения своих эстетических целей художник должен обладать совершенно особенным воспринимающим и проецирующим аппаратом, отличающимся не столько точностью, сколько творческой активностью, не столько способностью воспоминания образов, сколько способностью фантазирования, т. е. воображением. Однако для того, чтобы последнее оказалось на высоте своего призвания в деле создания истинно-художественного произведения, необходимо, чтобы оно выступало в одно время и в полном согласии со всеми ассоциируемыми с ним остальными элементами эстетико-психологического процесса, и в свою очередь, оно должно иметь в основе своей особенно выраженную возбудимость чувствующих центров мозговой коры: само искусство есть, до известной степени, чувственный бред, и художественное произведение есть не что иное, как иллюзия; чем ярче условные образы, тем полнее впечатление и тем ярче вызываемая ими эмоция. Только крайне чувствительные центры мозговой коры способны давать зрительные и слуховые иллюзии, псевдогаллюцинации и галлюцинации, — явления столь часто лежащие в основе художественного творчества, как об этом свидетельствуют сами художники и, еще более, их произведения.

Факт этот представляется еще более важным после того, как трудами Кандинского было доказано, как для психически здоровых, так и для больных людей, такое состояние мозговой деятельности, при котором в сознании являются весьма живые и чувственно до крайности определенные образы, однако, резко отличающиеся, для самого восприемлющего сознания, от истинно-галлюцинаторных образов тем, что не имеют присущего последним характера объективной действительности, но, напротив, прямо сознаются как нечто субъективное, однако, вместе с тем, как нечто аномальное, новое, нечто весьма отличное от обыкновенных образов воспоминания и фантазии. Явление это, которому Кандинский дал название псевдо-галлюцинаций, которое на общепринятом языке описывается как внутреннее слышание, внутреннее видение, наблюдается в различных сферах чувственного восприятия; оно доступно многим здоровым людям в состоянии промежуточном между сном и бодрствованием, а у людей с большой наклонностью к чувственным представлениям, у всякого рода художников, оно занимает очень видное место в ряду душевных процессов, выступая особенно резко при различных нарушениях равновесия нервной системы: при душевных волнениях, при художественном трансе, при инфекционных болезнях, под влиянием возбуждающих напитков и т. п. Отличительной чертой псевдо-галлюцинаций психически здоровых людей надо считать отсутствие навязчивости и повторяемости их появления в сфере сознания; навязчивые же псевдо-галлюцинации подобно истинным галлюцинациям, присущи скорее душевно-больным.