Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1995 год

— Как заставить их поверить, что нас нет? — нетерпеливо сказала она. — Надо спрятать шлюпку.

— «Спрятать шлюпку»! На этом острове нет ни одного места, где японцы не нашли бы ее через полчаса. К тому же мы не протащим ее и на десять футов, — будет столько шума, что они перестреляют нас всех даже в темноте. А если и не перестреляют, — на острове нет таких зарослей, чтобы скрыть даже скромных размеров ялик. Извините, но это не проходит. Ну, нет здесь такого укрытия, чтобы японцы не смогли засечь его с закрытыми глазами.

— Это все ваши предположения, но не мои, — спокойно проговорила она. — Я согласна, что ее не укроешь на острове. Мое же предположение заключается в том, что ее следует спрятать ПОД водой.

— Что! — Николсон привстал, всматриваясь в нее во мраке.

— Надо произвести некую отвлекающую акцию на одном конце острова, — быстро начала она, — обогнуть в это время на шлюпке другой, зайти в ту небольшую бухту на севере, наполнить шлюпку камнями, выдернуть из нее пробку или как там вы это называете, и потопить ее на достаточную глубину; а потом, когда японцы уйдут...

— Конечно же! — шепотом перебил ее Николсон. — Конечно же, это сработает! Господи, Гудрун, вы нашли это, нашли! — Он резко вскочил, заключил смеющуюся, протестующую девушку в объятия и бросился в другую сторону пещеры. — Капитан! Четвертый! Боцман! Просыпайтесь, просыпайтесь все!

Вэнньер выступал в качестве приманки — почти десять минут вышагивал по берегу юго-западной оконечности острова, изредка украдкой помигивая фонарем. Он взял с собой бинокль ночного видения и, когда черная тень подводной лодки начала неслышно ползти на аккумуляторном питании, совсем выключил фонарь и спрятался за валуном. Две минуты спустя, когда субмарина поравнялась с ним, будучи всего в сотне ярдов от берега, он встал, выдернул разблокирующую вилку одной из шлюпочных плавучих дымовых шашек и изо всех сил швырнул ее в море. Легкий северный бриз за тридцать секунд донес густой оранжевый дым до подлодки, окутывая стоявших в боевой рубке людей удушливым слепящим облаком.

Обычных четырех-пяти минут горения оказалось более чем достаточно. Шлюпка с четырьмя человеками на борту, идя на обмотанных веслах, приблизилась к северной стороне острова за минуту до шипящего угасания шашки. Субмарина по-прежнему лежала в неподвижности. Николсон осторожно остановил шлюпку у крутого берегового уступа глубоко врезавшейся в сушу северной бухты, где его поджидали Фарнхольм, Ахмед, Уиллоуби и Гордон, уже собравшие внушительную груду круглых гладких камней.

Были выдернуты пломбы по всему поясу обшивки шлюпки, и люди работали с предельной скоростью, почти в абсолютной тишине и стараясь избежать блокировки отверстий, сквозь которые уже вовсю заливалась вода. Через две минуты Николсон что-то тихо сказал Фарнхольму, и тот кинулся вверх по склону. Мгновения спустя он в одиночном режиме уже стрелял в направлении подлодки, заглушая звяканье удалявшихся железных воздушных ящиков. Несколько решено было оставить для придания шлюпке определенной подъемной силы.

Наконец шлюпка мягко погрузилась в море и плавно заскользила вниз, пока на пятнадцатифутовой глубине не коснулась килем усеянного галькой дна. По возвращении в пещеру они заметили парашютную сигнальную ракету, взмывшую с восточной оконечности острова и опустившуюся на северо-востоке. Вэнньер безупречно выбрал момент, и если бы теперь субмарина вздумала туда сунуться, она бы нашла тот край острова спокойным и пустынным. Действия Вэнньера полностью сбили с толку японцев, поселив в их головах массу разноречивых подозрений, с наступлением утра должных перейти во вполне очевидное заключение, что люди с «Виромы» обвели их вокруг пальца и ночью покинули остров.

Облачный рассвет сопровождался усилившимся ветром. Когда стало достаточно светло, наблюдатели на острове, тщательно укрывшиеся за кустарниками, увидели заполнивших боевую рубку подлодки людей, то и дело подносивших к глазам бинокли — за ночь субмарина сильно отдалилась от берега — и отчаянно жестикулировавших. Вскоре послышался звук дизельных двигателей, и подлодка принялась описывать вокруг острова быстрые круги. Каждый раз, останавливаясь против оставшейся шлюпки, она наводила на нее кормовое орудие и открывала огонь — бортовые механики, должно быть, починили ночью ударный механизм пушки. В общей сложности было произведено шесть выстрелов, превративших шлюпку в дырявую расщепившуюся развалину. Когда последний снаряд разорвался на мелководье, тяжелые дизели взревели, и субмарина стремительно двинулась на запад, обследовав там два небольших островка. Полчаса спустя она окончательно скрылась за горизонтом.

Продолжение следует

Алистер Маклин, английский писатель Перевод И.Алчеева, Н.Непомнящего

Роман. Продолжение. Начало в №7,8,9/1995

Глава Х

Шлюпка, замерев, лежала на застывшем зеркале моря. Ничто не двигалось, даже не было едва заметной ряби, дробившей бы сверкающую сине-стальную поверхность океана, с безжалостной, скрупулезной точностью отражавшую клин черных бортов шлюпки. Мертвая шлюпка в мертвом море, раскинувшемся в пустом и мертвом пространстве. Над головой не было ни единого облачка, — и так уже три дня. Ужасающе пустынное небо казалось еще безжизненнее вкупе с палящим горнилом солнца над изнемогавшем от зноя морем.

Шлюпка также казалась мертвой, но отнюдь не пустой. В жалкой тени, отбрасываемой лохмотьями парусов, распластавшись на скамьях, банках и рыбинах лежали изможденные и измотанные жарой люди. Кто — без сознания, кто в зыбком кошмарном сне; остальные, то и дело просыпаясь, без движения в полудреме, бережно сохраняя теплившуюся искру жизни и волю к поддержанию ее до захода солнца.

Из всех людей в шлюпке лишь двое могли смело именоваться живыми, хотя были так же плохи, как и остальные. Глаза и щеки у них ввалились, губы потрескались и кровоточили, а участки незагоревшей кожи под пропитанной солью и истлевшей от зноя одеждой покрылись ужасными гноившимися волдырями. Оба человека находились на корме и казались живыми только потому, что сидели на шкотах абсолютно неподвижно и прямо, словно выточенные из камня. Один держал руку на румпеле, хотя не было ни ветра, наполнившего бы изодранные паруса, ни сил у людей, чтобы грести. Второй, с пистолетом в руке, застыл, как скала, и только глаза его жили.

В шлюпке, в общей сложности, было двадцать человек. Их насчитывалось двадцать два, когда шесть дней назад они отплыли с небольшого острова в Южно-Китайском море. Двое умерли. Капрал Фрейзер с самого начала был безнадежен: еще задолго до того, как снаряд истребителя разорвал ему левую руку, его сильно подточила лихорадка. Все обезболивающие средства и препараты закончились, капрал продержался без них четыре дня и с готовностью принял смерть сорок восемь часов назад, когда его рука почернела уже до плеча. Капитан Файндхорн прочитал, насколько позволяла память, заупокойную службу, и это было его последним сознательным актом перед провалом в беспокойное, с беспрерывным бормотаньем забытье, из которого он, казалось, никогда больше не выберется.

Второй человек — один из оставшихся членов команды Сайрена — умер предыдущим днем. Он умер насильственно, ибо неправильно истолковал ленивую улыбку Маккиннона и его мягкий шотландский говор. Маккиннон, назначенный Николсоном ответственным за запасы воды, обнаружил, что один из баков поврежден прошлой ночью — возможно, проткнут — с уверенностью судить было трудно. В любом случае в их распоряжении остался всего один бак с менее чем тремя галлонами воды. Боцман сразу же предложил, чтобы каждый человек в шлюпке, за исключением ребенка, которому позволялось пить, сколько он захочет, ограничивался отныне полутора унциями, распределенными на три раза в день при помощи мерного сосуда, частью обязательного оснащения любой спасательной шлюпки. Раздалось несколько несогласных возгласов, но Маккиннон проигнорировал их. На следующий день, когда он вручил мисс Драхманн очередную порцию воды для Питера, двое людей Сайрена встали со своих мест на бушприте и подошли к боцману, вооруженные тяжелыми металлическими брештуками. Маккиннон бросил взгляд на Николсона, увидел, что тот спит — старший помощник дежурил всю предыдущую ночь и, подкрепив свои слова поднятым револьвером, предложил им вернуться на бушприт. Один заколебался, но другой с животным ревом бросился вперед, яростно опуская брештук на голову боцмана, которая треснула бы, как гнилой арбуз, не завались Маккиннон на бок, нажимая одновременно спусковой крючок. Человек Сайрена по инерции перелетел через корму и упал в воду уже мертвым. Затем боцман безмолвно направил «кольт» на второго, однако жест был излишним: с искаженным от страха лицом тот не мог оторвать взгляда от струившегося из дула голубого дымка. В следующее мгновение он, спотыкаясь, кинулся на свое место. Впоследствии проблем с водой не возникало.