Коллектив авторов - Социально-психологические исследования коррупции

Социально-психологические факторы коррупции можно сгруппировать в системе трех основных компонентов, которыми являются: 1) коррупционер; 2) коррумпирующий; 3) их окружение – косвенные участники коррупционных актов. Как отмечает Т. А. Нестик, «коррупция – это активное взаимодействие даже не двух, а трех сторон… эти стороны представлены бизнесом, государством и обществом, а в сознании непосредственных участников коррупционных сделок – чиновником, предпринимателем и фигурой незримого Другого (референтной группой, общественным мнением), на которую опирается легитимация любой незаконной деятельности» (Нестик, 2002, с. 2). Следует подчеркнуть, что традиционная трактовка коррупционных актов обычно игнорирует их третью сторону, учитывая лишь коррумпируемого и коррумпирующего, в результате чего за пределами анализа остаются важнейшие механизмы коррупции и соответствующие социально-психологические процессы. Как подчеркивает Л. В. Церкасевич, «В коррупцию вовлечены обе стороны, т. е. дающий и берущий, хотя обычно в фокусе внимания находится только берущий» (Церкасевич, 2012, с. 533).

Можно выделить и основные проблемы, возникающие в связи с социально-психологическим изучением коррупции. К их числу относятся: 1) макропсихологические факторы коррупции; 2) социально-психологические особенности коррупционеров; 3) социально-психологические характеристики коррумпирующих; 4) социально-психологические факторы отношения к коррупции в обществе; 5) психологические меры противодействия коррупции; 6) психологический мониторинг антикоррупционных законов; 7) этнопсихологические типы коррупционного поведения; и др.

Проблема коррупции получает освещение в современной российской социально-психологической литературе (Нестик, 2002; Нестик, Латов, 2002; Социально-психологические исследования…, 2010; Глинкина, 2010; Гаврина, Балашов, 2011; Гаврина, 2012; Журавлев, Юревич, 2012а, б, в; Соснин, 2014; Журавлев, Юревич, 2015; Китова, Егизов, 2015; Китова, Найманова, 2016; и др.).

К сожалению, социально-психологические исследования коррупции не имеют общей методологии и системного подхода к изучению проблемы. Они в основном основаны на аналитических соображениях авторов. Понятно, что эмпирические исследования проблемы коррупции исключительно затруднительны: коррупционер (потенциальный или реальный) независимо от своего ранга не склонен делиться с исследователем данными о своих коррупционных возможностях.

Социологи и особенно юристы в исследовании проблемы коррупции в России занимают ведущее позиции. Можно сослаться на базовый отчет Института ИСПИ РАН «Разработка научно обоснованных социологических параметров проявления коррупции» (2013): это современное исследование, содержащее анализ проблемы коррупции с позиции социологической науки, включает отдельные вопросы, относящиеся к социально-психологической проблематике и юриспруденции.

Социологи претендуют на анализ социально-психологических методов исследования коррупции (Климовицкий, Карепова, 2013). Понятно, что социологические и социально-психологические методы анализа (особенно опросные методики в области измерения параметров коррупции) и для социологов, и для психологов одинаковы. Но социально-психологические методы исследования имеют свои особенности и не могут сводиться только к опросам и аналитическим обобщениям статистической информации: они должны раскрывать самочувствие человека, его отношение к другим людям, характеризовать индивидуальные и коллективные особенности восприятия и оценки коррупционных явлений. Таким образом, психолог не может ограничиться фиксированием особенностей коррупционного поведения больших и малых групп, ему нужны дополнительные методики для исследования психологических особенностей влияния коррупции на отдельных людей, группы и общество в целом.

В мировом рейтинге коррупции Россия занимает 154 позицию из 178 возможных, соседствуя с такими государствами, как Кения, Конго, Новая Гвинея и Папуа, причем еще в 2000 г. наша страна находилась на 82 месте, за истекшее десятилетие вдвое ухудшив свои позиции. Объем коррупционных сделок увеличился в России с 40 млрд долл. в 2001 г. до 300 млрд долл. в 2006 г. (Глинкина, 2010). Средний размер взятки с конца 1990-х к концу 2000-х годов возрос в 13 раз, достигнув 130 тыс. долл., средний масштаб «откатов» в начале 2000-х годов составлял 5–10 % от стоимости заказа, в середине 2000-х годов – 30 %, в конце же 2000-х – до 70 % (Александров, 2011). А в 2011 г., по данным МВД, в нашей стране было совершено 28000000 (!) коррупционных актов. По данным Следственного комитета, в нашей стране совершается 14 млн. коррупционных преступлений в год, оборот взяток и откатов составляет 480 млрд долл. Почти 90 % российских бизнесменов не верят, что свое дело в нашей стране можно вести без коррупционных связей. К Антикоррупционной хартии, принятой в 2012 г., присоединились только 400 представителей бизнеса и госкорпораций (Генина, 2014). Опросы ВЦИОМ показывают, что, по мнению 80 % россиян, уровень коррупции в нашей стране, несмотря на все принимаемые меры, остается высоким (Оберемко, 2014).

При этом, если верить СМИиК, в современной России не только возрастают масштабы коррупционной деятельности, но и расширяется ее «объект». Отечественная рыночная экономика – самая «рыночная» в мире в том печальном смысле, что у нас продается многое: не только традиционные услуги коррупционеров, но также должности, звания, награды, дипломы, ученые степени, места в представительных органах и т. д. «Цели участников коррупционных сделок не ограничиваются материальными траншами, включая в круг притязаний переизбрание на выборах, сохранение должности в административной иерархии, новые деловые возможности», – отмечает С. П. Глинкина (Глинкина, 2010, с. 236). Приводятся расценки на депутатские места в Государственной Думе (Цепляев, Пивоварова, 2011, с. 4), говорится о том, что коррупционные доходы депутатов в 15–20 раз превышают их официальные заработки (Диагностика российской коррупции…, 2001). Статьи в российских газетах пестрят такими заголовками, как «Генеральская должность в Москве стоит миллион долларов», «Коррупционеры украли танковый полк» (Глинкина, 2010) и т. п., причем на подобные темы публикуется и немало «заказных» статей, которые тоже являются продуктом коррупции, в данном случае в среде журналистов.

Все чаще звучат утверждения: «страна абсолютно и полностью погрязла в коррупции» (Болдырев, 2010, с. 460), «практически любые контакты власти и бизнеса в современной России строятся на коррупционной основе» (Глинкина, 2010, с. 444), «если сравнивать различные социальные недуги, которые сейчас переносит российское общество, то коррупция, бесспорно, является самым массовым» (Диагностика российской коррупции…, 2001), «Коррупция для России страшнее НАТО» (Гудков, 2010) и др. А опросы показывают, что первейшим условием модернизации страны наши сограждане считают жесткую и эффективную борьбу с коррупцией (Мареева, 2012).

В психологии российского народа (как русского – основного этноса России, – так и других традиционных национальностей страны) есть внутренние факторы, связанные с культурно-психологическими традициями отношения к преступлениям и коррупции. О них говорится подробнее в различных разделах данной монографии и в ряде социально-психологических исследований коррупции у других авторов (см., например: Журавлев, Юревич, 2012). Однако попытаемся рассмотреть их здесь более системно.

Конечно же, психологические проблемы, присущие нашей культурной традиции в отношении к преступлениям вообще и к коррупции в частности, независимо от влияний Запада, существуют (Решетников, 2008; Максимцев, Локшина, Бахрах, 2011, с. 26–33). Одна из них – превалирование в психологии русского народа неформальных отношений над формальными. Это, в частности, проблема кадровых назначений по принципу родственных и личных связей, свойственная и другим национальностям России (например, проживающим в регионе Северного Кавказа).

Кроме этого, в нашей культурной традиции нет особого разграничения понятий «взятка» и «благодарность». Неспособность отблагодарить госслужащего, врача или сантехника за получение услуги трактуется подчас как проявление неуважения к нему; в современной же законодательной практике – это взятка, за которую могут посадить. Соотношение берущих и дающих взятки склоняется не в пользу первых, т. е. взятку в России просят в 5 раз меньше, чем ее предлагают (Журавлев, Юревич, 2012). В нашем обществе считается, что лучше дать взятку, чем бороться с коррупцией, и это мнение, на наш взгляд, соответствует социокультурному архетипу русского человека, хотя и многие условия в современной России также способствуют сохранению такой тенденции.

В этой связи возникает вопрос: почему российский народ в целом так стал подвержен коррупции в современных условиях? Конечно, важнейшая причина – смена социально-политической системы государственного устройства, а в этой связи – коррупция в высших эшелонах власти, которая заразительна. Но остается базовый вопрос: почему население страны так поддалось на меркантильную ориентацию в своей жизни? Это же нельзя объяснить только влиянием Запада.