Джошуа Фоер - Эйнштейн гуляет по Луне. Наука и искусство запоминания.

«Я даже не пытался запоминать ее номер телефона», — сказал я, глядя прямо в камеру. Моей стратегией было сосредоточиться на других вещах и надеяться, что длинные номера достанутся не мне. Один промах у Джоша.

Игра продолжилась в том же духе, но потом снова пришла очередь Мориса, и он не сумел вспомнить хотя бы одно из трех увлечений девушки. С тем же успехом он мог бы подремать, пока гости рассказывали о себе, У него было три промаха. Он выбывал.

Оставшись втроем на сцене, мы парировали еще несколько биографических вопросов, пока Честеру не пришлось называть рабочий номер телефона одного из гостей, включая код города и добавочный из трех цифр. Честер поморщился и опустил взгляд.

— Ну почему мне всегда достаются телефонные номера? Вы издеваетесь?

— Таковы правила, — сказал Тони Доттино, стоявший, как хозяин чемпионата, за трибуной в левой части сцены.

— Да ладно, никто не знает этих номеров!

— Вы же мастер в числах, Честер.

Если бы на месте Честера сидел я, то тоже ничего не сказал бы. Мне просто повезло, что я не оказался на месте Честера, повезло, что он заработал третий промах прежде меня, и повезло, что я мог продолжить соревнования и участвовать в финале чемпионата США по запоминанию.

Перед финальным видом программы «Сорви двойной банк или проваливай» объявили десятиминутный перерыв. В последнем состязании мы с Рэмом должны были за пять минут запомнить две одинаковые колоды карт. Когда я спускался со сцены, меня перехватил Морис. «Ты победишь, — глотая буквы, сказал он. — Рэм не запомнит две колоды. Это как пить дать».

Я коротко его поблагодарил и попытался пробиться сквозь толпу, чтобы выйти из комнаты. Стоявший внизу возле лестницы Бен поздравил меня, вытянув раскрытую ладонь для хлопка.

— Карты даются Рэму хуже всего, — возбужденно произнес он. — Победа у тебя в кармане!

— Эй, не спугни удачу!

— Тебе всего-то нужно сделать половину того, что ты уже сделал утром,

— Не говори так! Еще сглазишь!

Он извинился и отправился искать Рэма, чтобы пожелать ему удачи.

Кенни Райс продолжал репортаж с места событий. «Мы приближаемся к решающему моменту чемпионата Соединенных Штатов по запоминанию. Рэм Колли победил тут в прошлом году. Может ли двадцатипятилетний юноша из Вирджинии победить снова или же им станет новичок Джошуа Фоер, интернет-журналист, освещавший прошлогодний чемпионат? Вот он тут, борется до последнего. Наша последняя дисциплина “Сорви двойной банк или проваливай” — это битва мыслителей».

Я знал, что, несмотря на все плохие предзнаменования, Бен и Морис правы. За пять минут Рэм с трудом запоминал одну колоду, куда уж тут две. Я знал: единственное, что от меня требуется, — не переволноваться в жарком свете софитов и под прицелом телекамер, и серебряная рука с золотыми ногтями будет моей.

Сев за стол и заткнув уши, я сразу же отложил вторую колоду в сторону. Поскольку мне нужно было запомнить лишь на одну карту больше, чем Рэму, я решил запомнить последовательность карт в одной колоде так хорошо, как только возможно. Я провел пять минут, рассматривая каждую из этих 52 карт снова и снова, и лишь однажды взглянул на Рэма, сидящего за столом рядом со мной. Он держал в руках одну-единственную карту, изучая ее как какое-то диковинное насекомое. «Боже, у него просто нет шансов», — подумал я.

Пять минут спустя подбросили монетку, чтобы определить, кто начнет. Рэм выбрал решку. Выпал орел.

Мне предстояло выбрать, кто начнет — я или Рэм. «Это очень важно», — шепнул я достаточно громко, чтобы эти слова уловил мой нагрудный микрофон. Я закрыл глаза и прошелся по колоде, проверяя, нет ли, как случилось ранее этим утром, пустот во дворце памяти, мест, где по каким-то причинам не сразу прижились мои образы. Если такие места есть, я бы хотел, чтобы соответствующие карты достались Рэму, а не мне. Наконец после долгой паузы я снова открыл глаза. «Я начну».

Я подумал еще немного. «Нет, нет, нет. Подождите. Пусть Рэм начинает». Это могло выглядеть как не вполне благовидный психологический прием, но на самом деле я просто сообразил, что не помню 43-ю карту в колоде. Нужно было убедиться, что она попадет к Рэму.

Доттино: «Отлично. Рэм, первая карта твоя».

В течение секунды Рэм бессмысленно шевелил пальцами. «Двойка бубен».

Потом я: «Королева червей».

— Девятка треф.

— Король червей.

Рэм поднял взгляд к потолку и откинулся на спинку кресла.

Я видел, как он качает головой. «Быть этого не может!» ■— подумал я. Он снова опустил взгляд.

— Король бубен?

Теперь уже я качал головой. Я знал, что он вылетает. На пятой карте!

В шоке я смотрел на Рэма. Он продул. Перенервничал. Морис, сидевший в первом ряду, хлопнул себя по лбу.

— У нас есть новый чемпион Соединенных Штатов!

Я не стал вставать. Я не уверен, что хотя бы улыбнулся. Минутой ранее мне очень хотелось победить. Но выиграв, я ощутил не радость, не облегчение и не гордость. К своему удивлению, я испытывал крайнюю усталость. Я почувствовал, что начинает сказываться недосыпание, и на секунду обхватил голову руками. Люди, наблюдающие за мной по телевизору, наверняка подумали, что меня переполняли эмоции. Но на самом деле я застрял в своем дворце памяти, блуждая в мире невероятных образов, которые в течение короткого

мгновения казались мне куда реальнее сцены, на которой я сидел. Я поднял взгляд и увидел аляповатый двухэтажный приз, сверкающий на краю сцены. Рэм повернулся ко мне, чтобы пожать руку, и шепнул:

— Пятая карта. Какая?

Я опустил руки, обернулся к нему и прошептал в ответ:

— Пятерка треф.

Дом Делуиз. С хулахупом. Само собой.

Поздравляем Джошуа Фоера! У него будет отличная история для статьи, — провозгласил комментатор Кенни Райс. — Он ведь пришел сюда просто узнать, каково это, а уезжает чемпионом.

— Неплохо для новичка, Джош, — сказал Рон Крак, репортер HDNet, поднявшийся на сцену с микрофоном в руке, чтобы взять у меня интервью. — Вы посетили не одно такое мероприятие как журналист. Насколько этот опыт способствовал сегодняшнему успеху и победе в чемпионате США по запоминанию?

— Думаю, это помогло. Однако усиленные тренировки помогли еще больше, — сказал я,

— Да, затраты явно окупились. Теперь вы на пути к чемпионату мира.

Как ни странно, эта абсурдная мысль даже не приходила мне в голову.

— Как журналист, вы ведь бывали и на мировом чемпионате. Это облегчит выступление там?

Я рассмеялся.

— Честно сказать, на чемпионате мира у меня нет ни малейшего шанса. Те люди могут запомнить колоду карт за 30 секунд. Они как инопланетяне...

— Я уверен, что вы не посрамите Соединенные Штаты. Мы на вас рассчитываем, Знаете, когда выигрывают Суперкубок, говорят: «Я поеду в Диснейленд». Вы выиграли чемпионат мира, и вы говорите...

Он сунул микрофон мне под нос. Я должен был сказать, что собираюсь в Куала-Лумпур. Или в Диснейленд. Я смешался. И очень, очень устал. И камеры работали.

— Э-э... не знаю, — сказал я. Я растерялся. — Думаю, что поеду домой.

Сойдя со сцены, я позвонил Эду с ближайшего телефонного автомата. В Австралии было утро. Эд пребывал в удаленной от ворот части крикетного поля, занимаясь, как он сказал, «экспериментальной философией».

— Эд, это Джош...

— Выиграл? — эти слова сорвались с его языка так быстро, словно бы он все утро только и ждал моего звонка.

— Выиграл.

Он испустил вопль.

-— Отличный удар! Великолепно, просто великолепно! Ты знаешь, кто ты теперь? Ты, бесспорно, и есть мозг Америки!

Следующим утром я из любопытства зашел на сайт, чтобы посмотреть, вывешены ли там общие результаты чемпионата, и узнать, что европейцы говорят — если, конечно, они вообще что-либо говорили по этому поводу — о новичке, ставшем американским чемпионом. Бен уже написал четырнадцатистраничный отчет о соревнованиях. В конце была пара слов о победителе: «Меня поразило его выступление, особенно учитывая, как мало он тренировался. Я считаю, что он именно тот человек, который может вывести американские чемпионаты по запоминанию на новый уровень». Бен писал: «Технике он учился у европейцев, наблюдал за нашими соревнованиями, и, в отличие от остальных интеллектуальных спортсменов США, он не подвержен сдерживающему воздействию низких американских стандартов, позволяющих считать посредственный результат большим достижением. Фоер относится к этому спорту с искренней страстью, и я полагаю, что он может стать не просто магистром памяти, но и, возможно, первым американцем, вошедшим в высший эшелон мнемоников. И когда он этого достигнет, его соотечественники-спортсмены потянутся за ним. Нужен всего один человек, чтобы вдохновить других. Поэтому я уверен, что у интеллектуального спорта в Америке яркое будущее!»