Валерий Ледяев - Власть в малом российском городе

Хотя марксистские объяснения распределения власти в городских сообществах подверглись критике за излишнюю абстрактность используемых понятий, классовый редукционизм, сведение городской политики к обслуживанию интересов капитала и т. п., они оказали заметное влияние на господствующие плюралистические и элитистские подходы, способствуя их коррекции и появлению новых моделей исследования.

Ими стали теории «машин роста» и «городских режимов», сумевшие преодолеть недостатки более ранних подходов, фактически снять противостояние двух школ в объяснении власти и получить признание за пределами Американского континента. Их появление ознаменовало начало нового этапа в изучении власти в городских сообществах.

Концепция машин роста была предложена американским исследователем Харви Молотчем в 1976 г. [Molotch, 1976] и впоследствии наиболее обстоятельно изложена в его совместной с Джоном Логаном монографии [Logan, Molotch, 1987]. Молотч исходил из того, что фундаментальные выводы о распределении власти следует делать на основании изучения важнейшей сферы принятия решений, на которой фокусируется политика в локальном сообществе, а именно – сферы принятия решений по экономическим проблемам. Машины роста – это коалиции местных групп интересов, играющих важнейшую роль в развитии города. Главным актором городской политики является бизнес, поскольку именно от его деятельности зависит экономический рост. К бизнесу присоединяются другие группы, непосредственно заинтересованные в эффективном использовании городского пространства: проектные организации, сервис, различные группы профессионалов. Особую роль в создании условий для роста играет рациональное (с точки зрения прибыли) использование земли, которое становится главной темой городской политики. Более других данная проблема интересует собственников земли, вступающих между собой в сложные и динамичные взаимодействия в форме конкуренции и коалиции. Эти акторы стремятся сделать землю и городское пространство товаром, имеющим максимальную стоимость. Городские политики и чиновники, как правило, также заинтересованы в стратегии роста, позволяющей им укреплять основания своей власти. Выгоду от роста могут получать и другие группы и организации (учреждения образования, культуры и досуга, профсоюзы, профессиональные сообщества, лица свободных профессий и т. д.), выступающие в роли «вспомогательных игроков». Возникающие коалиции не обязательно охватывают большинство акторов городской политики, поскольку многие из них заинтересованы не столько в товарной стоимости городской собственности, сколько в развитии ее потребительной стоимости. Последние нередко бросают вызов коалициям роста и пытаются сдерживать те или иные их проявления. Движения против роста могут быть достаточно влиятельными, особенно в богатых районах, где жители считают, что выгоды роста не компенсируют его издержек (ухудшение экологии, наплыв мигрантов, утрата символов исключительности территории). Однако в этих случаях коалициям роста может «помочь» корпоративный капитал, который обычно не интересуется местными проблемами.

Концепция машин роста стала популярной схемой исследования распределения власти в американских городах. Сохранив традиционный интерес к действиям различных акторов городской политики, она фокусировала внимание на экономической составляющей властных отношений, предложив несколько иные формы демонстрации ведущей роли городской бизнес-элиты по сравнению с классическими элитистскими подходами. А главное, доминирование машин роста в городской политике в США, обнаруженное еще в 1980-е годы, сохраняется во многих современных американских городах; поэтому тема роста продолжает оставаться центральной в дискуссиях, касающихся городской политики. Однако начиная с нулевых годов концепция машин роста стала постепенно исчезать из исследовательской практики, вытесняемая и поглощаемая теорией городских режимов, которая оказалась гибче и более адекватно объясняла многообразие структуры власти в современном городе.

Теория городских режимов, ставшая в последние десятилетия, по признанию исследователей, наиболее влиятельной теорией городской политики [Davies, Imbroscio, 2009, р. 2; Pierre, 2014, р. 864–889], также успешно объясняет, почему стратегии роста и соответствующие ей коалиции акторов являются наиболее распространенными атрибутами современной городской политической реальности, по крайней мере в США. Но она имеет ряд отличий от других теорий власти, в частности от теории машин роста. Во-первых, она допускает более широкую вариативность городских политических систем, рассматривая режим роста в качестве лишь одного из возможных режимов, хотя и признавая его формирование наиболее вероятным по сравнению с другими. Во-вторых, теория городских режимов менее «детерминистична» в плане обоснования структуры власти в городском сообществе; она отводит большую роль собственно политическим (субъективным) факторам, взаимодействию различных акторов городской политики. Если концепция машин роста исходит из того, что необходимость экономического развития территории фактически определяет повестку дня и конфигурацию основных акторов, то теория городских режимов строится вокруг анализа процессов формирования формальных и неформальных договоренностей между ними, трудностей коллективного действия, мотивов и стимулов формирования правящих коалиций.

Хотя термин «режим» использовался для объяснения структуры власти на уровне города еще в 1960-е годы, формирование самой теории обычно связывается с появлением книги Кларенса Стоуна «Режимная политика: правление в Атланте, 1946–1988» [Stone, 1989; 2015, р. 101–137], в которой была сформулирована концепция городского режима и обстоятельно рассмотрена его эволюция в Атланте на основе данных эмпирического исследования. Городской режим – это коалиция акторов, обладающих доступом к институциональным ресурсам и осуществляющих управление городским сообществом. Он не сводится к электоральной коалиции, а предполагает более широкий спектр взаимодействий; в нем нет очевидной субординации, важнейшую роль играют неформальные связи, обеспечивающие эффективность взаимодействия акторов и прочность режима. Коалиция (режим) является относительно стабильной и не меняется в зависимости от того, вокруг каких вопросов идет политическая дискуссия; она имеет кросс-секторальный характер, представляя собой нечто большее, чем неформальная организация, институт или единая правящая элита. Каждый режим имеет свою «повестку» – набор целей и программ, который отражает коалиционный характер власти и ресурсы ее субъектов. Повестка символизирует определенное согласие по фундаментальным ценностям членов коалиции и должна быть достаточно устойчивой, чтобы способствовать сохранению режима, несмотря на изменения в лидерстве и конфигурации акторов; она не может быть ни слишком узкой или частной (в этом случае она не станет средством мобилизации массовой поддержки), ни чересчур абстрактной (иначе мобилизация будет в лучшем случае кратковременной).

Коалиция выгодна акторам, поскольку позволяет использовать широкую комбинацию ресурсов, обеспечивающих выполнение их стратегических целей, которые вряд ли могли быть достигнуты без кооперации. Однако она не является данностью, а достигается в процессе сложного взаимодействия акторов, переговоров и взаимных уступок. Поэтому режимы возникают не во всех городах, а их динамика и траектории могут существенно различаться.

Вариативны и конфигурации основных акторов городских режимов, поскольку стратегические цели режимов различаются. Сам Стоун выделял четыре типа политических режимов в американских городах: режим поддержания статус-кво (сервиса); режим развития (стремится обеспечить экономический рост и предотвратить стагнацию тех или иных городских систем); прогрессивный режим среднего класса, ориентированный на защиту окружающей среды и противодействие коалициям роста; режим, осуществляющий массовую мобилизацию граждан с целью расширения возможностей бедных слоев населения.

Режим поддержания статус-кво менее других требует активной мобилизации ресурсов, поэтому его легче сформировать. Но он, как правило, и не дает ощутимых выгод. Такие режимы чаще возникают в небольших городах, чем в крупных мегаполисах, находящихся в состоянии острой конкуренции друг с другом. Формирование режима развития, хорошо описанного Стоуном в его исследовании в Атланте, обычно представляет собой более трудную задачу в силу «активистской» стратегии, стоящей в повестке дня. Но эти режимы способны концентрировать значительные ресурсы экономически и политически влиятельных партнеров коалиции. Еще сложнее мобилизовать ресурсы для формирования и поддержания прогрессивных режимов среднего класса и режимов расширения возможностей бедных (режим человеческого капитала): у них нет структурных преимуществ и материальных ресурсов, соизмеримых с ресурсами режимов развития. Последний из выделенных Стоуном типов городских режимов является скорее гипотетическим, а прогрессивные режимы, хотя и получили развитие в ряде городов (чаще в экономически развитых зонах, где жители опасаются, что (возможные) выгоды роста перевешиваются издержками загрязнения окружающей среды или потерей общности), часто вступают в конфликт с бизнес-элитами, ориентированными на режим развития.