Эрих Мария Ремарк - Обетованная земля

Блэк вернулся в спальню с какими-то бумагами в руках. Следом за ним молча шел Расмуссен. Он вручил Блэку прелестную мадам Анрио с таким видом, будто это была жаба, и запер двери спальни.

— Запакуйте! — буркнул он экономке и, не попрощавшись, вышел.

Экономка принесла оберточную бумагу.

— Может, и вы коньячку желаете? — спросила она Блэка. — Там в бутылке еще много осталось. А теперь все равно уже никто не придет…

Я подмигнул Блэку.

— С удовольствием, — обрадовался тот.

— Коньяк первоклассной марки, — в последний раз предостерег я.

Блэк сделал глоток, но выказал безупречное самообладание.

— Господин Зоммер рассказывал мне об этом напитке, — произнес он изменившимся голосом. — Я думаю, он с удовольствием выпьет еще, если у вас осталось. А мне, к сожалению, больше рюмочки в неделю нельзя. Врачи запретили. Зато уж господин Зоммер…

Со скрежетом зубовным я наблюдал, как экономка снова наливает мерзкое пойло в мою рюмку.

— Он и от двойной порции не откажется, — любезно добавил Блэк.

На горестном лице старой женщины пробилось робкое подобие улыбки.

— С удовольствием, — сказала она. — Я рада, коли вам нравится. Может, заберете бутылку с собой?

Я чуть не поперхнулся и замахал руками:

— Что вы, она вам еще пригодится. Жизнь научила меня: в самый неподходящий момент приходят самые неожиданные гости…

Мы покидали обитель скорби с мадам Анрио под мышкой с таким чувством, будто вырвали нежную, очаровательную рабыню из рук свирепых арабских работорговцев.

— Мне срочно нужно чего-нибудь выпить, — пропыхтел Блэк в свою бородку. — Это не коньяк, а разбавленная серная кислота. Что-то для чистки металлов, но уж никак не для питья. — Он озирался, высматривая бар. К счастью, показалось такси. — Ладно, берем такси! А дома забьем этот омерзительный вкус нашим лучшим коньяком. Но каковы разбойники! Смерть — и такая алчность, такая скаредность!

— Ваша идея насчет пятидесяти тысяч была просто гениальна, — сказал я.

— В нашей профессии надо уметь соображать быстро и идти на риск без страха. Отпразднуем сегодня вызволение мадам Анрио со свечами и нашим собственным «Наполеоном». — Реджинальд Блэк рассмеялся. — Вы понимаете людей?

— Вы имеете в виду Расмуссена и эту скорбящую гиену?

— Да нет. Эти ясны, как раскрытая книга. Но Дюран-второй каков! Вот скажите, почему он не купил этого Ренуара, раз уж знал, чего стоят его наследники? Мог бы подарить своей экономке. Я уверен, лет тридцать назад он с ней спал. И знаете почему? Ему так было дешевле.

В витрине магазина Сильверов появился плакат: «Распродажа! Магазин закрывается! Самые низкие цены!» Я вошел.

Александр Сильвер принял меня в клетчатых брюках и серых носках, но при черном галстуке.

— Что происходит? — спросил я.

— Все! — мрачно ответил он. — Самое страшное!

Я взглянул на его черный галстук и только тут вспомнил, что на мне такой же. Я забыл сменить его на обычный.

— Умер кто-нибудь? — осторожно поинтересовался я.

Александр покачал головой:

— Да нет, но все равно что умер, господин Зоммер. А с вами что? У вас кто-то умер? Вы ведь тоже при черном.

— И тоже нет, господин Александр. Это галстук вызван служебной необходимостью. А у вас? Сегодня, похоже, день черных галстуков.

— Мой братец! Этот вероломный нацист! Он-таки женился! Тайно! Неделю назад.

— На ком?

— На шиксе, конечно. На этой белобрысой, косматой гиене.

— Сегодня, похоже, еще и день гиен. С одной я сегодня после обеда имел удовольствие встретиться. Из-за этого и объявление в витрине? Продаете помещение?

Александр кивнул:

— Объявление висит, но никто не приходит. Все напрасно! Кому сегодня нужен антиквариат? Разве что только моему братцу, извергу. Вот он на ней и женится.

Я облокотился на голландский стул — подлинный, не считая, конечно, ножек.

— Хотите закрыть магазин? Жалко.

— Что значит «хотите»? Пытаюсь! Ведь никто у меня его не купит! Даже на распродажу покупатели не заходят!

— А сколько бы вы хотели за этот магазин? — спросил я.

Сильвер стрельнул в меня острым взглядом:

— Еще не знаю, — осторожно ответил он. — Вы хотели бы купить?

— Разумеется, нет. И даже не арендовать. У меня ведь нет денег.

— Тогда зачем же спрашиваете?

— Просто из сочувствия. Как насчет чашечки кофе в чешской кондитерской напротив? Могу ли я вас угостить!

Сильвер посмотрел на меня грустными глазами:

— Дорогой мой друг! Сегодня у меня не лежит к этому сердце! Это все прекрасные дни золотого прошлого. Теперь они позади! Знаете, чем мне братец пригрозил? Если я и дальше буду упрямиться как козел, он снова станет адвокатом. А я только защищаю память моей матери! Если бы она знала! Она бы перевернулась в гробу.

— Это еще как сказать. Может, она полюбила бы сноху.

— Что? Моя мать, правоверная иудейка, и полюбила бы шиксу?

Я направился к двери.

— Пойдемте, господин Александр! Чашечка кофе и разговор по душам вам сейчас не повредят. Доставьте мне удовольствие.

В эту минуту вид у Сильвера внезапно стал особенно беспомощным и несчастным. Борьба за веру не прошла для него бесследно — это был уже не представитель богемы былых времен. Даже походка Сильвера утратила прежнюю упругость: когда мы пересекали улицу, его чуть не сшиб велосипедист, что было немалым позором для человека, который прежде шутя лавировал между спортивными автомобилями и омнибусами.

— Ромовая баба совсем свежая, — встретила нас официантка. — Очень рекомендую, господин Сильвер.

Безрадостным взглядом Александр обвел витрину с выпечкой.

— Шоколадное пирожное с кремом, — выбрал он наконец. Очевидно, темный цвет шоколада больше всего подходил к его мрачному настроению.

Официантка принесла кофе. Александр немедленно обжег губы, настолько он оказался горячий.

— У меня сегодня одни несчастья, — пробормотал он. — Я от горя сам не свой.

Я завел разговор о бренности всего земного, надеясь тем самым настроить его на философски-меланхолический лад и слегка развлечь. В качестве примера я выбрал Дюрана-второго. Но Александр меня почти не слушал. Вдруг его шея вытянулась как змея. Он уставился на свой магазин.

— Вот они! — прошептал он. — Оба! Арнольд со своей шиксой! Стоят перед витриной! Наглость какая! Видите ее? Видите эту косматую, белобрысую стерву в парике и с полной пастью зубов?

Я увидел Арнольда в костюме для визитов — пиджаке цвета маренго и полосатых брюках, а рядом с ним тоненькую и на вид вполне безобидную девицу.

— Высматривает, как бы чего урвать, — прорычал Александр. — Видите этот алчный взгляд?

— Нет, — сказал я. — И вы его не видите, господин Александр. У вас просто не на шутку разыгралась фантазия. Что вы намерены предпринять? Съешьте еще одно шоколадное пирожное, это самое простое.

— Исключено! Я должен быть там. Иначе эта шикса вломится в магазин и его ограбит! Пойдемте со мной! Помогите мне!

Александр Сильвер ринулся через улицу почти с энергией былых времен. Очевидно, его окрыляла ненависть. Он проделал очень красивое полусальто, чтобы увернуться от автофургона, развозящего детское белье, и потом скрылся за омнибусом.

Я встал и пошел расплатиться.

— Он уже не тот, что прежде, — вздохнула официантка. — Никак не может пережить, что господин Арнольд женился. Как будто хуже беды не бывает! Когда вон война кругом! — Она укоризненно покачала головой.

Я нарочно приближался к магазину не спеша. Хотел дать Александру Сильверу возможность справиться со своим возбуждением в кругу семьи. В конце концов, Александр считал себя галантным кавалером, значит, он и в шиксе должен был увидеть женщину, а женщина заслуживает уважения.

Арнольд меня представил. Я поздравил молодых довольно сдержанно, опасаясь приступа ярости со стороны Александра. Потом стал слушать. Арнольд хотел убрать из витрины объявление о распродаже. Без его согласия такое объявление вешать не следовало, мягко объяснял он.

— Зачем тебе все продавать, Александр?

— Хочу снова открыть адвокатскую контору, — саркастически буркнул Александр. — По бракоразводным процессам! — добавил он.

Шикса, которую звали Каролиной, расхохоталась.

— Как мило! — сказала она. — И как грустно.

— К этому разговору мы еще вернемся, — сказал Арнольд, явно выросший за это время в собственных глазах. — А сегодня Каролина хотела бы взглянуть на наш магазин.

Александр бросил в мою сторону взгляд, который говорил о многом.

— Ты ведь не против, Александр? — защебетала Каролина.

Я видел, как от такого фамильярного обращения Сильвер-первый дернулся, будто ужаленный осой.

— Я так и думала, — с улыбкой продолжала Каролина. — Такой галантный кавалер, как ты!