Петр Романов - Россия и Запад на качелях истории. От Павла I до Александра II

Когда пала Парижская коммуна, победители не могли предполагать, что не пройдет и десяти лет, как в далеком Петербурге произойдет событие, которое в конце концов должно будет неизбежно привести, быть может после длительной и жестокой борьбы, к созданию российской Коммуны.

Между прочим, бомба, брошенная в императора, убила не только Александра II, но и мальчишку-подмастерье, случайно проходившего по улице, но радости Маркса и Энгельса – «вождей мирового пролетариата», как, впрочем, и всего западного социалистического движения это ничуть не омрачило.

Орган немецких социалистов газета «Der Sozial-demokrat» вспоминала слова Шиллера из «Вильгельма Телля»: «Смотри, дитя, как умирает изверг!» Авторы утверждали:

Не было еще смертного приговора столь справедливого, как этот. С кощунственным высокомерием Александр II дерзал распоряжаться не только телом, но и духом миллионов и десятков миллионов людей. Не было таких жестоких безобразных средств, которыми бы он не воспользовался, чтобы насильственно подавить дух прогресса в своем народе.

Умеренная французская пресса писала о «трагической и ошеломляющей развязке», хотя и сама в немалой степени приложила к трагедии руку, защищая Гартмана.

Зато от всей души и здесь, как и в Германии, радовались социалисты. Французская газета «Ni dieu, ni maitre» («Ни бога, ни хозяина») заявила, например, что «казнен человек, который как император олицетворял собой рабство».

Об отмене крепостного права в России автор статьи, естественно, знал, но идеологическая ненависть удивительно легко помогает обходить факты.

Когда радость русских и зарубежных социалистов прошла, выяснилось, что многолетний террор в России на революционную ситуацию в стране повлиял мало.

Большой специалист по этому вопросу Николай Троицкий, анализируя результаты террористической деятельности «Народной воли», признает:

Активность масс в 1879–1881 годах была… меньшей, чем в годы первой революционной ситуации (1859–1861). Несравненно слабее выступало на этот раз крестьянство… Если на рубеже 50-60-х годов число крестьянских волнений выражалось ежегодно в сотнях и даже тысячах, то в годы второй революционной ситуации крестьянские волнения исчислялись лишь десятками… Размах и воздействие рабочего движения на политику верхов до середины 80-х годов тоже оставались слабыми… Событие 1 марта 1881 года явилось кульминационной вехой второй революционной ситуации в России. Оно завершило собой восходящую фазу демократического натиска, период непосредственно революционной ситуации. После 1 марта сохранялась еще до середины 1882 года общая революционная ситуация, но в нисходящей фазе.

Свои выводы Троицкий подтверждает и соответствующими статистическими выкладками.

Если убрать отсюда шелуху, то есть надуманные во многом рассуждения о «революционных ситуациях и фазах», то истина окажется очень простой: Александру II благодаря отмене крепостного права удалось как минимум на порядок снизить напряженность в русской деревне. До этого волнения исчислялись «сотнями и тысячами», теперь «десятками». Не было при Александре Николаевиче чрезмерного социального напряжения и в промышленных центрах: «размах рабочего движения оставался слабым».

Иначе говоря, «Народная воля» не была «народной» и уж тем более не выражала «волю» русского человека, желавшего не революционных, а эволюционных перемен.

Не по государеву повелению, а по личной инициативе бывшие крепостные посылали в Петербург последние гроши на строительство грандиозного храма Воскресения Христова на месте гибели Царя-освободителя.

К моменту прихода Александра II к власти страна была тяжело больна, но, как показали реформы, все же излечима. Люди не поддержали русских радикалов ни в период их «хождения в народ», ни тогда, когда им искусственно закачивали в кровь адреналин, рассчитывая с помощью террора подстегнуть в них революционную пассионарность.

Единственным результатом террора стало то, что европейские реформы в стране остановились, а вслед за этим началась и реакция. Для больной страны, у которой отобрали лекарство, это было смертельно опасно. Для революции – замечательно.

Императора Александра II сменил на троне император Александр III, едва ли не «третий лишний» Александр в династии Романовых. Согласно своеобразной логике русской истории (после реформатора Петра Великого – домохозяйка-портомоя Екатерина I, после прагматичной Екатерины II – фантазер Павел I, после либерала Александра Павловича – контрреволюционер Николай Павлович) вслед за Царем-освободителем вполне мог бы следовать уже и слабовольный неудачник Николай II.

Впрочем, ничего «лишнего» в истории, конечно, не бывает. В годы правления Александра III судьба просто давала русским последний шанс, будто надеясь: а вдруг они чудом все-таки выплывут из потопа?