Парк - Клименко Тимофей

С резким душераздирающим скрипом закрылась небрежно покрашенная синяя дверь, словно бы деля жизнь на до неё и после. Лысоватый полный капитан юстиции, тяжело дыша, протопал по вытертому до дыр и белых пятен линолеуму и, перегнувшись через обшарпанный стол, открыл пожелтевшее от времени пластиковое окно. Затем ткнул потным пальцем кнопку чёрного напольного вентилятора и грузно плюхнулся в красное продавленное кресло, что, судя по жирному блеску грязи на обивке, помнило ещё первые триумфы Анатолия Кони. Вентилятор мелко завибрировал и, пританцовывая на месте, погнал по кабинету волну горячего тяжёлого воздуха. В кадке на сейфе лениво зашелестело листвой неизвестное дерево, больше всего похожее на плод несчастной любви кактуса и крапивы, а капитан ткнул носком туфли вытертую кнопку включения старого компьютера. Системник взревел, словно бензопила, и защёлкав натруженным нутром, стал нехотя загружаться.

В кабинет заглянул всклокоченный, будто воробей, молодой помощник дежурного и, на ходу поправляя серую форменную фуражку, скороговоркой затараторил:

- Кстантин Гнадьч, здравсти! Задержанного, что с ярмарки привезли, сразу к вам вести? Его уже зарегистрировали и обыскали. Бумаги по нему тоже готовы. Ну там первичка: рапорта, объясниловки, ну, сами знаете.

- Юра! Дайте мне умереть спокойно! - с профессиональной усталостью в голосе проговорил капитан. - У меня ещё даже компьютер не готов! Да что там компьютер! У меня ещё я не готов!

Помдеж философски отнёсся к этой отповеди, зная, что после неё капитан смягчится и всё равно прикажет вести задержанного. Эту черту Тиктака знало всё отделение и охотно ею пользовалось, впрочем, никогда не переходя границы приличного.

- Так-так-так! - забарабанил пухлыми пальцами по столу капитан. - Ладно, что уж, веди его, подлюку!

- Уже привёл! – Расплылся в улыбке Юра и вытащил за шкирку из-за угла, как вытаскивают из тёмного чулана старую швабру, высокого худого мужчину в красной клетчатой рубахе. И хоть руки пленника были в наручниках, на лице красовались свежие ссадины, а на голове шишка, вид он имел гордый и даже надменный, будто делал одолжение своим обществом сразу всем присутствующим. Холодные колючие глаза из-под широких, сросшихся на переносице бровей, и волевой квадратный подбородок создавали о нём впечатление решительного и сильного человека. "Бабский любимчик, - машинально отметил следователь, - привык к своей неотразимости и уникальности. Ждёшь что начну ломать, а ты с честью все побои выдержишь… Знаю, что выдержишь. Знаю, что ждёшь моих вопросов, скот! А ты же точно знаешь, что они должны быть. Любой сопливый пацан знает, как проходят допросы, спасибо киношникам. А ты же герой, мне ничего не расскажешь, да? Да всё ты расскажешь. Тяжело удержать в себе тайну, особенно если она никому не нужна!"

- Заводи! - как можно более равнодушно проговорил Тиктак, украдкой следя за выражением лица задержанного.

Юра бесцеремонно втолкнул того в кабинет и силой усадил на стул. Рапорты, объяснительные и паспорт заботливый помдеж аккуратно положил на подоконник, не найдя свободного места на столе.

- Браслеты не снимай. Такие клоуны любят дурака валять! – показательно пренебрежительно распорядился следователь, не сводя глаз со своего невольного гостя.

После слов капитана лицо мужчины покраснело, став одного тона с рубашкой, он хотел что-то возразить, но справился с эмоциями и промолчал. Когда ушёл помощник дежурного, следователь достал из потёртого портфеля пачку сигарет, открыл её и протянул своему собеседнику.

- Угощайтесь, Кирилл Петрович!

В ответ мужчина скорчил презрительную гримасу и отвернулся к двери:

- Не хочу.

- Зря. В камере вам их просто так не предложат. А в больничке, когда увезут на освидетельствование, и подавно. А туда увезут. Так что курите, пока предлагают и ничего за это не просят. Цените чужую доброту, чтобы оценили вашу.

Мужчина с сомнением посмотрел на простое и усталое лицо капитана, который в это время напоминал своей бесхитростностью пожилого колхозника, отдыхающего на завалинке после посевной, и потянулся к предложенным сигаретам. Тиктак помог ему закурить и пододвинул полную окурков пепельницу, а сам открыл на компьютере вордовский документ с шаблоном допроса и под мерное тиканье часов несколько минут неспешно заполнял шапку документа.

- Меня зовут Константин Геннадьевич. А такие, как вы, зовут просто "мент". Можете так же называть, я привык, и в общем-то мне плевать, - безразличным тоном обратился Тиктак к задержанному и отметил, как покраснело его лицо.

- Такие, как я? - с наигранным равнодушием уточнил собеседник, но опытный следователь тут же услышал в его голосе обиду, как у ребенка, которого обделили конфетой. Нужные ниточки сами шли в руки.

- Да, такие, как вы. Убийцы и прочие маргинал-люмпены. Для меня вы все давно на одно лицо.

- Маргиналы и люмпены - это не одно и то же! - глухо возразил Кирилл, жадно затягиваясь сигаретой.

- Да? А плевать! Не хочу разбираться в сортах грязи. Вы, - Тиктак демонстративно заглянул в лежащие перед ним документы, - Кирилл Петрович, ничем не отличаетесь от сотен других преступников, что сидели на этом стуле до вас. Все курили мои сигареты и презирали меня за то, что я, как дворник, выметаю из общества грязь и сор. Вы - обычный убийца и не лучше других!

Кирилл вскочил на ноги и упёрся горящим взглядом в своего флегматично настроенного оппонента. Следователь зевнул и прикрыл ладошкой рот. Потом лениво махнул рукой:

- Садитесь, а? Что же вы все скачете, как дурные? И каждый, каждый мнит себя особенным… И все, как один, ждёте, когда я начну выспрашивать и каверзные вопросы задавать. А для чего оно мне? Ну признают вас невменяемым и отправят на лечение. Что тоже будет не в первый раз за мою службу. Что мне с того? А вы - вы, конечно же, сейчас потребуете от меня адвоката. Как думаете, насколько это будет оригинально? Думаю, понимаете, что вовсе не оригинально. Только время зря потратите и своё и моё. Скучно. Как и ваша история, которую мне и слушать-то неинтересно.

- Адвоката… ну да… Хотел… Так делают все, да? - С Кирилла, как блёстки со старой ёлочной игрушки, стали осыпаться спесь и гонор. А капитан, видя, что инициатива целиком принадлежит ему, неспешно и с наслаждением загонял врага в свою психологическую ловушку, как опытный шахматист загоняет начинающего противника в угол доски.

- Ты же, Кирилл Петрович, ждёшь, что я буду втираться