Yuriy - o fad3c0960b610c79

- Вы правы, - согласился Лобов и набрал нужный номер. – Вне сети.

- У меня где-то есть его домашний. Сейчас, - Родский полистал какую-то тетрадь и

назвал номер. Лобов подавил нужную комбинацию кнопок и почти сразу ему

ответил женский голос.

- Добрый день. Нельзя ли услышать Константина?

- Его не будет несколько дней. Он срочно уехал из Москвы.

- Спасибо, - Лобов повесил трубку и глубоко задумался.

- То, что Онипко воспользовался идеями Рябича, - наконец произнес он, - это

скорее последствия смерти профессора, а не ее причина. К тому же, поверьте мне, Онипко на убийство просто не способен. У меня, так сказать, глаз на преступников

за долгие-то годы.

- Скажите, Всеволод Никитич, а меня вы поначалу тоже подозревали? – хитро

прищурился Родский.

- Когда услышал о вас от Ксении как о талантливом ученике ее отца, естественно, заинтересовался. Но едва увидел, понял, что вы – не убийца.

- И на том спасибо, - он помолчал немного, потом осторожно спросил: - Так кто же

в таком случае? Кто?..

- Увы, всего я не могу вам сказать, Максим Эдуардович, в интересах следствия.

Даже в силу моих симпатий к вам. Меня волнует одно – куда это пропали вдруг

Тамме и Онипко?

- Как? Ирина Арнольдовна тоже исчезла?

- С концами, как говорится. Дома нет, на работе не появлялась.

- А вы были у нее дома?

- Нет, только звонил в дверь. Никто не открыл.

- А вы не предполагаете… - страшным шепотом, озираясь по сторонам, начал было

Родский.

45

- Возможно, вы и правы, - не подавая признаков нетерпения, распиравшего его, ответил Лобов. - Ну, мне пора. Всех благ. Если что – обращайтесь… Кстати, как

поступите с работой Онипко?

- По всем правилам я обязан ее принять для конференции. Другое дело, как он

выступит…

- До свидания, - и Лобов стремглав, не вызывая лифта, сбежал вниз и позвонил

Суровину:

- Николай Владимирович, нужно срочное разрешение прокурора на вскрытие

квартиры Тамме… Думаю, найдем… Только завтра? Ну что ж, придется ждать.

Весь вечер Лобов пытался дозвониться до Тамме и Онипко. Тщетно. Полночи он

ворочался, сознавая, что две зацепки, необходимые ему для окончательного

прояснения дела, ускользнули из рук.

6.

Третий день расследования принес Лобову две вести – хорошую и не очень.

Прискорбной новостью было то, что суд согласился поместить Кучина в изолятор

временного содержания. Суровин отправился арестовывать профессора прямо на

кафедру, предчувствуя свой триумф. Лобов посоветовал ему не поступать так

картинно, ведь, возможно, в дальнейшем придется перед Кучиным извиняться, но

следователь был непреклонен.

«А у меня еще ни одного доказательства!» - сокрушался Лобов. Впрочем, хорошо

было то, что разрешили вскрыть квартиру Тамме, и через час Лобов с бригадой

слесарей и оперуполномоченными выехал туда.

Подъехали быстро, за дело, пригласив понятых, принялись без лишних

проволочек. Вот тяжелая металлическая дверь подалась, и Лобов первым вошел в

квартиру.

На первый взгляд ничего подозрительного, беспорядка нет, следов борьбы тоже.

Лобов прошел по комнатам, заглянул в ванную, на кухню. Собирался было

вернуться в прихожую, как замер, ошеломленный. В углу оконного кухонного

окна чернела арабская вязь:

لتاقل

ا ب ل ةنبا

Придя в себя, Лобов открыл ударопрочный кейс-контейнер и приготовил к работе

новейший немецкий экспертный комплекс, выделенный ему для работы

Суровиным. Подключил к устройству фотоаппарат и сфотографировал надпись.

На мониторе ноутбука появилось четкое изображение оконной рамы и черных

46

штрихов арабской вязи. Теперь оставалось узнать, как давно были нанесены

письмена. Планшетным сканером он скопировал изображение в компьютер и

задал программу. Через минуту компьютер выдал результат: надпись сделана

тридцать девять часов назад.

«Позавчера, - размышлял Лобов. – Значит, тогда она еще была дома. Что же

заставило ее написать это? Для кого?»

Однако надо было составить протокол осмотра. Когда все было готово, понятые

подписали документ, и слесари принялись корпеть над дверью, чтобы привести ее

в состояние, в котором она могла бы закрыться для опечатывания. Лобов достал

мобильный телефон и набрал номер Ксении.

- Ксения, добрый день. Это Лобов, помните?.. Извините, но вы не в курсе, где

может быть Ирина Арнольдовна Тамме?

- Совершенно не в курсе, - резко ответила девушка. – С этой дамой у нас мало

общего, и мне вообще хотелось бы реже ее видеть. Теперь, надеюсь, вообще не

увижусь с ней.

- Дело в том, что она бесследно исчезла. Я подумал, может быть, вы знаете, где

она.

- Без понятия.

- Исчез и Константин Онипко. Вы ведь знаете такого?

Поразительно, но этот прямой вопрос ничуть не смутил Ксению

- Разумеется, знаю, это мой жених. Он мне рассказывал, что вы встречались с ним.

Он вам помог?

- В определенной степени… А где он сейчас?

- Я не видела его три дня. Возможно, у него какие-то дела. У него мать больна, может, ей понадобилась помощь…

- Мать тоже не знает, где он. И его телефон не отвечает.

- Тогда все понятно, - догадалась девушка. – Значит, он в Подмосковье, в деревне у

дяди. Поехал, наверное, отдохнуть немного. Порыбачить. Там плохая мобильная

связь, вышки нет.

- А он вам не говорил, что собирается туда?

- Как раз позавчера, когда мы виделись, он жаловался на усталость, собирался

отдохнуть на природе. Там, знаете, так живописно: речка, густые сосновые леса…

Если хотите, можете записать адрес дяди.

- Спасибо, Ксения, - Лобов записал имя и адрес в блокноте, потом вырвал лист. -

Но мне все-таки хотелось бы поговорить с вами о Тамме.

47

- Я ведь в прошлый раз высказала вам свое мнение об этой даме. Она испортила

мне жизнь, она увела от меня отца, - в голосе девушки послышались

раздражительные нотки. –Одним словом, нет желания мне и вспоминать о ней.

Искать ее – это ваша работа. Если что узнаю – позвоню. Извините, мне очень

некогда. Скоро похороны…

- Да, конечно, простите. А вы сейчас дома?

- Нет, я по-прежнему на даче. Хоронить отца будут здесь, на дачном кладбище.

Завтра привезут из морга.

- Мои соболезнования, - Лобов отключился и задумался. Все концы обрывались. И

как быть? Кучин, наверное, уже под стражей…

Он позвонил Суровину.

- Николай Владимирович, что с Кучиным?

- А что с ним? Все как полагается, - самоуверенно ответил следователь. –

Заключен под стражу. Сейчас состоится первый допрос. У вас как?

- Пока никак, - грустно констатировал Лобов.

- Ну так бросайте все свои дела и приезжайте. Думаю, допрос будет интересным.

- Спасибо, я подумаю.

- Слушай, - обратился он к одному из оперуполномоченных. – Быстро сгоняй по

этому адресу. Это недалеко, пятнадцать километров за МКАД. Вот у этого

человека спроси про Констинтина Онипко, - он протянул ему листок с адресом. -

Сразу позвони мне. Хотя, там, возможно, нет связи. Но как-нибудь побыстрее

свяжись со мной.

- Сделаем! – оперативник вышел.

- Готово? – спросил Лобов слесарей, возившихся у двери.

- Да, сейчас можно будет опечатывать.

- Заканчивайте, - кивнул он, вернулся на кухню и набрал номер жены.

- Ириша, послушай, у тебя нет знакомых, которые знали бы арабский язык?

- Коран почитать хочешь? Для этого благословение духовного отца необходимо.

- Ирина, не время для шуток! Возможный убийца задумал пообщаться с нами по-

арабски, поскольку по специальности арабист.

- Поняла, извини. Сейчас спрошу у своего профессора, у него связи пообширнее.

Лобов закурил и стал ждать. Ирина ответила почти сразу.

- Сева, запиши номер известного арабиста. И не забудь поблагодарить Адамцева.

- Непременно. Диктуй.

48

Через пару минут, поговорив с ученым, он попросил его о встрече. Из уважения к

профессору Адамцеву арабист согласился встретиться с Лобовым через полчаса в

его институте на западе столицы.

«Успею», - решил Лобов и, наказав оперативникам проследить за опечатыванием

двери и ждать его у подъезда, сел в свою «мазду» и включил двигатель.

Когда почти подъезжал к институт, снова зазвенел мобильный.

- Всеволод Никитич, в деревне Онипко нет, - докладывал оперативник. - И давно

не было. А мобильная связь тут прекрасная.

- Слышу, что прекрасная, - отозвался Лобов. – Спасибо тебе. Возвращайся к Тамме

и жди меня с остальными у подъезда. Я скоро буду.

… Когда встреча состоялась, Лобов впервые за эти три дня смог, наконец,

облегченно вздохнуть. Перевод загадочной фразы расставил все на свои места. То, что Лобов смутно предчувствовал эти дни, теперь обрело стройную конструкцию и

поражало своей логической завершенностью. Нельзя терять ни минуты!