Малинджи - Ольга Рубан

словно кричало о том, что она каждую секунду совершает над собой усилие, а малейшее действие для нее – словно впервые. Наконец, она неуклюже развернулась и двинулась на выход, подволакивая правую ногу. Последним вышел ее муж, неприязненно зыркнув на Карла.

- Калле, может, вызовем такси, - попросила Хелена.

- Такси? Но ведь до дома десять минут неспешной ходьбы! – расстроенно произнес Карл, - да и стейк сейчас принесут!..

- Что ж, желаю сытно покушать и неспешно прогуляться, - вибрирующим от злости голосом внезапно прошипела жена, поднимаясь, - Я сама поймаю такси. Нет, сиди! Вон несут твой стейк.

Она сделала пару шагов, потом вернулась и ткнула в Карла указательным пальцем:

- И никогда больше не смей говорить, что ты бросил все ради меня! Я тебя об этом не просила. Единственное, о чем я просила – остаться дома, чтобы я могла еще хоть раз увидеть снег! А ты вместо этого притащил меня в эту богом забытую дыру, кишащую крокодилами, пауками и прочей нечистью. В жару, которую я ненавижу!

- Хелена…, - Карл протянул к ней руку, но она отшатнулась, - Ты ведь прекрасно знаешь, что в Швеции тебе не могли помочь…

- А здесь мне здорово помогли! Спасибо! – Хелена хотела отвесить издевательский поклон, но пошатнулась и, залившись краской стыда, быстро пошагала прочь.

Карл, приподнявший было зад, снова опустил его на стул. Взглядом, полным отчаянья, он провожал долговязую худую фигуру жены, бредущую между столиками, чуть склонившись вперед, словно против сильного ветра. Платье на ней болталось, как на вешалке, а ведь они купили его всего две недели назад, и оно было ей впору… Пойти за ней – значит, продолжить скандал. Проще отпустить ее одну. Здесь рядом. Через пять минут она уже будет дома, под одеялом. С горячей грелкой на животе, которая иногда помогала снять боль. А когда он вернется, она, быть может, уже уснет…

Он бросил все! Бросил Родину, широкую и прибыльную практику, родных и друзей ради неё, Хелены! Он продал отличный дом в пригороде Мальмё, две семейные машины, снял все деньги со счетов, чтобы оплатить лечение у Светила Австралийской Медицины. Но не смотря на бодрые прогнозы этого Светила, Хелене становилось только хуже. Последнюю химиотерапию она еле перенесла. А впереди еще, как минимум, три! И что он имеет на выходе? Они ютятся в крошечной студии, он работает медбратом за конфетку, а жена по-прежнему умирает… И ненавидит его…

Карл поймал себя на том, что всерьез обдумывает побег. Что, если дождаться, когда Хелена уедет, поймать собственное такси и ухлестать прямиком в аэропорт? Ее лечение оплачено, на жизнь ей денег хватит… Может, не мешать ей спокойно… умереть?

Эти мысли привели его в ужас. О чем он только думает?! Если Хелена умрет, он тут же найдет подходящее болото с аллигаторами – благо этого добра тут хватает – и нырнет в него. Без нее он жить не может и не хочет. Поспешно вытащив бумажник и кинув на стол деньги, он побежал догонять жену. Официант, как раз подошедший к их столу со стейками, в замешательстве глядел ему вслед.

Спустя какое-то время Карл поймал себя на том, что постоянно разглядывает людей в поисках тех самых. И находит!

Мальчишка на детской площадке, с видом лунатика пытающийся играть в мяч под терпеливым присмотром усталой матери.

Молодые хорошо одетые мужчина и женщина, кормящие на набережной голубей. Женщина крошила багет, высыпала мужчине в ладошки, а потом подробно объясняла: «Теперь кидай, милый. Они сразу слетятся. Видишь, как они смотрят с ветвей? только и ждут!». Мужчина в крайнем недоумении подбрасывал в воздух крошки, а потом безучастно глядел на образовавшуюся у его ног гомонящую стаю.

«Это же так весело – кормить птиц, правда?», - спрашивала женщина, с надеждой заглядывая в его лицо. Мужчина послушно кивал, но видно было, что ему совершенно чужд восторг его спутницы.

Был и совсем маленький ребенок – Карл даже не смог определить, мальчик это был или девочка, - который застывшей куклой сидел в коляске и сосредоточенно хмурил едва различимые брови, в то время как остальные – обычные - младенцы либо весело бормотали на своем малышовом языке, либо пускали слюни, либо закатывались в истериках.

Карл вспоминал слова Яррана: «У меня то уж глаз наметан, я сразу их вижу». Действительно, это было как с вывихом. Один раз подвернул ногу, будешь подворачивать снова и снова. В любой толпе совершенно непримечательных людей, он тут же вычислял и плавающий взгляд, и сосредоточенно нахмуренные брови, словно единственной мыслью их владельца было «Что я здесь делаю?». Отсутствие указательных пальцев на руках и хромота были вторичны. Они лишь подтверждали – да, ты не ошибся, это они и есть. Малинки.

А еще через несколько дней ему на глаза попался глубокий старик, который имел все признаки, свойственные «малинки», но при этом разительно от них отличался.

Карл обратил на него внимание в парке, через который всегда возвращался домой. Дед, подволакивая ногу, отчаянно спешил куда-то по аллее, а за ним, едва поспевая, ковыляла его бабка.

- Давай немного посидим! Такая жара, а у тебя сердце!... Куда ж ты так бежишь?… – жалостливо скулила она, стараясь его притормозить.

Дед несомненно был из «этих», как про себя стал называть их Карл. Экзальтированный плавающий взгляд, хромота, отсутствие указательных пальцев, но при этом весь он пылал какой-то озорной живостью. Рубашка на его спине была темной от пота, дыхание - прерывистым и свистящим, губы посинели, но при этом на них застыла счастливая ухмылка. Искренняя!

- Том! – запыхавшись, ныла бабка, - давай передохнем, а то ты себя угробишь! И меня заодно.

На деда же ее причитания производили неожиданное воздействие. Он только ускорял шаг и ухмылялся еще шире, словно сердечный приступ, которого так опасалась жена, был самой желанной из возможных перспектив.

А через пару дней этого же деда доставили в больницу, где работал Карл.

…

Это была ночная смена. Карл спустился в приемное, где стоял хороший кофе-автомат, и тут же узнал ту самую бабку. Она суматошно бегала по отделению и хватала всех попадавшихся на пути медиков на рукава.

- Сердце! У него сердце! Сделайте же что-нибудь, нелюди! – кричала она, вцепившись в двух дежурных докторов.

Доктор Мист и доктор Эрл стряхивали ее руки, с кислыми