разведка - ИВАН БОРОДУЛИН

Потом на нашу долю выпали .обязанности добывать транспорт. Двигаясь впереди полка, мы выкатывали к до­роге обнаруженные в польских деревнях телеги и, таким оорозом, быстро поставили на колеса многострадальный полковой обоз, получив за это полное прощение и благо­дарность командира, а также право самостоятельного продвижения.

Через несколько дней полк занял боевые позиции и мы совершили первую ночную. вылазку за передний край.

г

Проникнуть в тыл к немцам здесь было куда легче чем в заполярных солках. Линия обороны у отступавших гитлеровских войск во многих местах имела широкие дыры, через которые ничего не стоило пролезть целой роте, если, конечно, соблюдать осторожность и тишину.

За ночь мы успели пройти линию фронта, побывать в селении, занятом гитлеровцами, и вернуться обратно.

224

Докладывая командиру полка о результатах поиска, со­общили, что немцы по ночам ведут эвакуацию больших вещевых складов, и предложили совершить легкую опе­рацию, чтобы поживиться имуществом фрицев, а глав­ное

раздобыть побольше сапог и верхней армейской Одежды.

Дело в том, что наш полк все еще не получил летнего обмундирования, и солдаты прямо-таки изнывали под Тяжестью валенок и полушубков.

Операцию разработали детально. Провели дополни-

|ьную разведку. И вот в одну из темных мартовских ночей шесть сильных битюгов, позаимствованных у ар­тиллеристов, поволокли на веревочном буксире вполне Ысправный трофейный грузовик. Странный экипаж дви­гался медленно и почти неслышно — копыта коней были обмотаны тряпьем, людям запрещалось разговаривать, кашлять и курить. Ездовые, управляя лошадьми, все же матерились шепотом, уверяя нас, что соленые русские емки для «трофейных зараз» с куцыми хвостами не­что вроде кнута — они «шибче стараются».

Гемной мягкой лощиной наша автоко'нная кавалькада благополучно прокралась мимо опорных пунктов немец­кой обороны.

Машину выкатили на твердеющую светлую ленточку просолка, и ездовые той же низиной увели своих битю­гов обратно.

Мы, пять советских разведчиков, в немецких френ­чах натянутых прямо поверх гимнастерок, выждали ка­кое-то время, сели в машину —двое в кабину, трое в иу­дее — и нахально отправились в селение, где располага­лись прифронтовые склады немцев.

У въезда на территорию склада стояла охрана. Но мы ужо знали, что часовые несут службу большо по

8 Мм рпавадка

311

привычке, чем по необходимости. Никаких пропусков не оформлялось, а военные машины проходили через во­рота, не останавливаясь.

Мы проехали беспрепятственно. Часовой у ворот бро­сил беглый взгляд на наш грузовик и отвернулся.

Медленно едем мимо длинных сараев с широкими дверями, выискивая склад обуви.

Наконец у одной из дверей замечаем двух немцев, которые выносили связки сапог на деревянную эстакаду. Выждав, пока фрицы снова скроются в сарае, развора­чиваем машину, задним бортом подъезжаем к складу и все пятеро вваливаемся в помещение. Здесь четверо немцев: у дверей двое солдат-кладовщиков, а чуть даль­ше, за маленьким столиком—двое в черных офицерских плащах.

Выхватываем парабеллумы:

— Хенде хох!

Все фрицы поднимают руки, но делают это как-то равнодушно, без особого страха. Гришкин и Власов бы­стро разоружают сидящих за столом, в тот же угол под­талкивают солдат от двери и держат всю группу под прицелом. Мы с Верьяловым и Дорофеевым таскаем в машину сапоги, связанные в пачки по десять пар. Все это происходит в считанные минуты и без единого сло­ва. Немцы чувствуют себя спокойно, поглядывают с любо­пытством и, как мне показалось, с иронией. По реплике, брошенной одним из фрицев, догадываюсь, что нас при­нимают за мародеров-немцев, решивших воспользовать­ся обстановкой и казенным имуществом.

Уложив поверх груды сапог несколько объемисты* тюков с серыми немецкими френчами, мы захлопнул^ двери склада, заняли свои места в машине и неторопли­во выехали за ворота. Правда, нервы были напряжены

226

предельно, казалось, что вот-вот запертые фрицы под­нимут крик и шум, начнется кутерьма. Но гитлеровские интенданты предпочли благоразумно выждать, пока «ма­родеры» скроются. Они наверняка посчитали нас осла­ми—ведь на складе имелись куда более прибыльные вещи, чем сапоги.

Обратный путь к своим был стремительным и удач­ным. Немецкая машина, идущая к передовой с обмун­дированием, не вызывала подозрений, а последний ры­вок в условленном месте мы сделали внезапно и на большой скорости, так что нам вслед прозвучало лишь несколько запоздалых и нерешительных выстрелов.

Наша первая на Белорусском фронте операция по­зволила обуть многих солдат полка в новенькие кожа­ные сапожки с раструбами. Правда, их размеры не всег­да соответствовали запросам, однако излишков все равно не осталось. Мы тоже позарились на новенькое, два дня щеголяли в трофейной обуви, но потом снова предпочли надеть свои испытанные брезентовые сапоги, тем более что наступала пора, когда нам пришлось бегать куда больше, чем сидеть.

Фронт готовился к очередному наступательному бро­ску. Обстановка за передним краем быстро менялась и сведений о противнике требовалось все больше и боль­ше. Одно задание следовало за другим. По нескольку суток подряд мы не только что не могли выспаться, а да­же портянки, как говорится, перематывали на ходу. Не успев сдать приведенного «языка», мы получали новый приказ — проверить сведения, взятые при допросе плен­ного, и в ту же ночь отправлялись либо за контрольным «языком», либо к немецким окопам.

Боевые позиции полка располагались километрах в двух от села, занятого немцами. Много ночных часов

228

проводили мы в жидкой грязи у траншей противника, порой подкрадываясь так близко, что слышали разгово­ры фашистских солдат. Мы установили и нанесли на кар­ту огневые точки врага, в том числе два вкопанных в зем­лю танка.

Трудились мы не зря — добытые сведения хорошо помогли при артиллерийской подготовке и прорыве не­мецкой обороны.

В период отступления обычная бдительность и подо­зрительность немцев поослабли. В этом я убедился, когда вместе с Власовым побывал в немецком тылу — неболь­шом провинциальном городке, отстоявшем от линии фронта на добрых два десятка километров.

Городок был наводнен войсковыми частями, но мы хоть бы что разгуливали по улицам средь бела дня, за­глядывая всюду, куда было нужно и куда хотелось. Ни­кому из встречных немцев не пришло в голову, что два ьысоких унтера — советские разведчики.

Мы старались запомнить расположение немецких частей в городе, определить их численность, вооружение, боеспособность, выясняли, где находятся танки, батареи, штабные помещения, склады. Вскоре нам стало ясно, что гарнизон городка усилен, располагает значительным количеством военной техники и готовится к упорной обо­роне.

Помню, мы с Сережкой здорово проголодались, а из съестных припасов у нас оставались стограммовый ме­шочек изюма и две плитки паршивого немецкого эрзац-шоколада. Волей-неволей начали приглядываться, при­нюхиваться, как бы где-нибудь чего-нибудь перекусить.

Неподалеку от центра города наткнулись на забор с широкими воротами, за которыми, по всем приметам, находился продовольственный склад. В проеме раскры-

229

тых ворот маячил часовой. В глубине двора виднелось довольно высокое кирпичное строение без окон.

Пытаясь догадаться о назначении здания, спрашиваю Сергея:

— Что, по-твоему, а этом гробу?

Власов внимательно изучает красные стены, подъезды и пожимает плечами:

— Хрен его знает. Должно быть, склад.

— Надо бы проверить.

— Надо бы…

Пытаться пройти ворота «на авось», в надежде, что часовой не спросит пропуска, было опрометчиво, глупо. Следовало придумать нечто такое, что не вызвало бы у охранника никаких подозрений. Начинаем размышлять. Лучше всего пройти мимо часового, не вступая в разго­вор, как проходят мимо слуг строгие хозяева или высо­кие гости. Но ведь для этого нужно иметь мундиры со­лидного офицерского чина или гестаповскую форму. Вы­ход нам подсказали два встречных минера-подрывника. Мы нашли укромный уголок и с помощью кинжалов со­орудили из двух палок, проволоки и других подручных материалов инструменты, чуточку похожие на саперные щупы.

Положив палки на плечо, мы деловито направились в ворота, на обращая никакого внимания на часового. Тот не сделал и попытки остановить нас, лишь полуспро­сил, полувоскликнул: