Unknown - i 77d6616899b694e2

Только не это.

- Джун, - мой голос дрожал. Сон пронесся перед глазами – Джун покрыт чернилами,

Томо не двигается. – Не делай этого!

- Наоки мертва, Кэти, - сказал Джун, меч дрожал. – Слишком опасно оставлять

Тсукиѐми внутри, даже если он уснет. Юу Томохиро должен умереть.

- Так нападай, - мрачно сказал Томо, чернила стекали водопадом с его крыльев. – И

мы узнаем, кто выживет.

Ишикава прижал ладони ко рту рупором.

- Юуто! Не глупи! Спускайся.

- Томо, - я протянула к нему руку. Он был слишком высоко, его одежда развевалась

на ветру, пока он парил в воздухе. – Не забывай, кто ты. Ты – не Тсукиѐми, помнишь? Ты

этого не хочешь.

Он замер, глазами отыскивая меня, пытаясь вспомнить.

Джун прыгнул на него, сбивая с неба. Они ударились о землю, покатились по траве,

Джун прижал Кусанаги к шее Томо. А тот давил чернильной катаной в ответ, мечи

столкнулись и боролись.

Томо сбил с себя Джуна с такой силой, что тот откатился в сторону. Я не успела

добраться до него, а он уже был на Джуне, ударяя его с такой силой, что голова Джуна

дергалась в стороны.

- Полегче, чудак, - сказал Ишикава, схватив Томо сзади и оттащив. Томо вырывался,

словно дикий зверь, рычал, и звук этот испугал меня. Он словно не был человеком.

Джун поднялся на ноги, двигая мечом в руке, оценивая его вес. Он медленно провел

им полукруг, замахнулся мечом на Томо. Воздух пел вокруг Кусанаги, запах металла и

тепла доносился до меня, словно был разрезан сам ветер.

Томо и Ишикава отступили, Джун приближался к ним. Он снова замахнулся, лезвие

задело кожу под левым глазом Томо. Кровь потекла из царапины по его щеке.

- Теперь мы похожи, - сказал Джун, коснувшись руками пореза на щеке от острого

крыла бабочки. Он снова замахнулся, катана Томо столкнулась с его мечом, зазвенел

металл.

Слезы застилали глаза, пальцы впивались в грязь, пропитанную чернилами.

- Хватит! Хватит! – я схватила Джуна сзади и изо всех сил потащила на себя. Томо

бросился на него с катаной, но Ишикава оттащил его.

- Я убью тебя! – вопил Джун. – Я убью тебя за то, что с ней сделал твой рисунок!

- Это того не стоит, - крикнула я, Джун вырывался. Он был сильнее, но я всем телом

давила на землю, мешая ему освободиться. – Икеды больше нет, Джун! – закричала я. Он

обмяк в моей хватке. Перестал бороться. Мы стояли там, задыхаясь, тепло его тела то

нарастало, то угасало, он хватал ртом воздух. – Она ушла.

Ишикава едва удерживал Томо. Он бил крыльями, царапал его перьями и шипами

кожаного крыла, пытаясь напасть на Джуна. Он издал злой придушенный крик, пытаясь

отбросить Сатоши. Крик разносился по ветру эхом сотен голосов.

Джун уронил меч на траву, рухнул на колени.

- Пусть убьет меня, - всхлипнул он, слезы текли по его лицу. – Пусть сделает это.

- Нет, конечно, - сказала я, потянувшись за мечом. Оба были идиотами. Хорошо, что

мне помогал Ишикава.

Я обхватила рукой рукоять Кусанаги, она была еще теплой после Джуна.

Огонь пронесся по моим венам, когда я коснулась меча, белая вспышка ослепила

меня, я рухнула на землю. Во мне бежало электричество, каждый нерв в теле вспыхивал.

Я едва держалась за меч, чернила во мне взрывались, оживали, вспоминали.

Я не могла ничего видеть в белом свете, кроме едва заметного силуэта женщины в

золотом кимоно. Аматэрасу из моих снов. Шепот внутри меня, пробужденный мечом.

Я протянула к ней левую руку, она смотрела на меня, лежавшую на земле.

- Поднимайся, – сказала она. – Пришло время.

Я села, но была уже не на поляне. Я была на маленьком острове в небе, чернила

ниспадали, ревя, вокруг меня, вдали виднелась пагода.

- Время для чего?

- Время завершить цикл.

- Не понимаю.

- Тсукиѐми пробудился, - сказала она. – Ты увидела истинную сущность Юу

Томохиро, тьму в его сердце, которую он так долго скрывал. Пора тебе предать его, как я

когда-то предала Тсукиѐми.

Слова пугали меня.

- Я уже говорила, что ни за что не предам его.

Она печально склонила голову.

- У тебя нет выбора. Если ты этого не сделаешь, он уничтожит мир. Ты должна

спасти мир, как это сделала я.

В горле пересохло, я побледнела.

- Вы просите вырезать из Томо дух Тсукиѐми? Но он выживет.

Она опустила голову.

- Наследник Сусаноо говорил правду. Живым он слишком опасен. Ненависть

Тсукиѐми сильна. Если ты не убьешь его, Диана, Юки, Танака, твой отец… весь мир

пострадает.

Этого нельзя допустить.

- Но… вы говорили, что есть другой путь. Что если он признает правду о себе, его

можно будет спасти.

Ее лицо застыло, она скрестила руки на животе.

- Иначе вы бы не стали искать сокровища.

Предательство было болезненным.

- Вы… соврали мне. Вы соврали, чтобы все пришло к этому!

- Я пойду на все, чтобы спасти мир, - сказала она. – Даже предать любимого. Покажи

мне силу своей любви.

Остров таял, я вернулась на поляну. Ишикава лежал на земле, его руки и лицо были

покрыты кровью, чернилами и следами борьбы.

Джун смотрел на небо с ужасом на лице.

Я посмотрела на Томо. Его рот был раскрыт, он кричал от боли, чернила разрушали

его. Они стекали из уголков его рта, скользили по рукам. Они капали с его крыльев и

рогов, становились его одеянием, что постоянно стекало, как водопад. Они выдавливали

из него жизнь, он тонул.

Я прижала ладонь ко рту в ужасе. Вес Кусанаги тянул руку.

«Он страдает, - прошептал голос Аматэрасу. – Положи конец его страданиям».

Крылья Томо исчезли, и он опустился на землю, ленты чернил закручивались вокруг

него в ураган. Его руки и ноги вытянулись в этой буре, он корчился от боли. Чернила

разрывали его на части.

- Он не переживет пробуждение Тсукиѐми, - кричал Джун громче ветра. – Ты должна

его остановить!

Я? Но… в чернилах в кошмаре был Джун. Сусаноо убил Тсукиѐми, разве нет?

«Нет, - прошептала Аматэрасу. – Это была я. Это был поступок во имя любви, чтобы

положить конец его страданиям. У тебя нет выбора, дитя. Такахаши не удержит меч».

- Нет, - сказала я, вкладывая меч в руки Джуна. – Ты можешь это сделать, да?

Вырезать ками из человека?

- Не могу, - прокричал Джун. Он забрал у меня меч и приблизился к Томо.

Ослепительная волна света ударила по нему, Кусанаги рухнул на землю. Сила удара

отбросила Джуна со стоном на спину. – Только наследник Аматэрасу может завершить

цикл предательства, - выдохнул он. – Ты – ближе всех к нему.

Я подняла меч, глядя на радужный блеск на остром краю лезвия. Ложь привела меня

сюда, отдала мне ужасный приказ. И это все, что нам осталось?

Голос Томо кричал мне:

- Кэти, - скулил он, боль пропитывала его голос. Я никогда не слышала его таким.

Страдания в голосе заставили слезы затмить мое зрение. – Кэти, - вопил он все громче,

протягивая руку ко мне. Чернила ураганом окружали его, золотая пыль и вспышки синего

разносились над полем. Ветви и травы пригибались от порывов жесткого ветра.

Ишикава вцепился в свои волосы.

- Грин, делай что-нибудь! – молил он. – Останови это!

- Ты должна это сделать, - сказал Джун, поднимаясь на ноги. – Он не выдержит силу

Тсукиѐми. Она разорвет его на клочки! Он умрет, если ты не ударишь.

- Он умрет, если я ударю! – простонала я. Что же делать? Должен быть другой путь.

Голос Томо дрожал от боли.

- Кэти!

- Я должна его спасти, - сказала я. – Томо!

- Он уже не Томо! – рявкнул Джун, нас окружили чернила. Слова пронзили меня,

вырывая из оцепенения.

Я крепко обхватила меч и шагнула к Томо.

«В конце всегда смерть», - это Аматэрасу повторяла с самого начала. У меня был

лишь один выбор: кого выбрать? Мир или Тсукиѐми. Томо обречен изначально.

Томо был сломлен, он тянулся ко мне.

- Прошу, - молил он, чернила окружали его, он тянулся к моей руке. – Предай меня,

Кэти. Я прощу тебя. Я люблю тебя. Сделай то, что должна!

- Урусай! – крикнула я. – Заткнись! Как я могу сделать это, когда ты говоришь о

любви? Почему все должно быть так? Это нечестно! – слезы размывали зрение, стекали

по моим щекам.

- Прошу, - задыхался он. – Останови меня. Аматэрасу дала тебе силы остановить

меня. Сделай это!

Джун ошибался, так думала я, глядя на острое лезвие Кусанаги но Тсуруги. В душе

он оставался Томо. И он боролся даже сейчас, он не позволял гневу захватить его.

Он был Юу Томохиро до последнего вдоха. До последнего его вдоха я любила его,

он любил меня. Я стояла перед ним, чернила окружали его бурей агонии. Он кричал, пока

Тсукиѐми вырывался из него, его крики напоминали вопли инугами или они, японских