Unknown - i 77d6616899b694e2

Тсукиѐми вырывался из него, его крики напоминали вопли инугами или они, японских

демонов. Я хотела зажать руками уши. Я хотела, чтобы все кончилось.

Я крепче хватила рукоять Кусанаги.

Он опустил руки, открывая грудь, чтобы я могла ударить.

- Я люблю тебя, - тихо сказала я, поднимая меч.

Он ждал, что меч пронзит его, вырежет из него жизнь, заберет надежду.

- Знаю, - задыхался от боли он.

Рука дрожала, меч был тяжелым, он помнил. Он знал метку, он знал, куда ударять.

Я подняла меч в воздух, слезы текли по щекам, я всхлипывала.

Он зажмурился, стиснув зубы от боли.

Ветер и чернила окружали нас.

«Теперь, - сказала Аматэрасу,- наберись смелости и спаси его».

Я глубоко вдохнула.

- Прости, - всхлипнула я.

Чернила ударили меня по лицу, стекая с волос и по щекам. А я выронила меч. Он со

звоном упал на землю.

- Что ты творишь? – завопил Джун.

- Грин! – крикнул Ишикава.

«Подними меч, - резко прошептала Аматэрасу. – Мир расколется надвое».

- Кэти, нет! – кричал Томо. Чернильная буря окружала его, он пытался добраться до

меня. – Подними Кусанаги! Прошу!

Я покачала головой, рыдая. Я не могла этого принять. Должен быть другой выход.

- Кэти! – завопил Томо. Чернила вспыхнули золотом, и Магатама на его шее

разбился на раскаленные добела осколки, которые подхватил бушующий ветер, закружив.

Он кричал так страшно, как я еще не слышала.

Тсукиѐми разрывал его тело. Страх заполнял меня, пока я смотрела, как он кричит. Я

ошиблась. Я склонилась к мечу в траве. Почему я так эгоистична и слаба? Я не могла

потерять его, предать его. Я пожертвовала миром из-за эгоистичного желания.

Я едва коснулась меча, а Ишикава уже крепко схватился за рукоять. Он забрал у

меня меч и с оглушительным киай побежал к Томо. По лицу его текли слезы, он был

сломлен и душераздирающе кричал. И я поняла, похолодев.

Ишикава кричал от боли. Его сердце разбивалось, когда он вонзал Кусанаги в сердце

Томо.

- Томо! – взвизгнула я, чернила вырывались водопадом. Томо выгнулся, чернила

лились из его рта. Я оттолкнула Ишикаву и обхватила руками Томо, опуская его на землю.

Я придерживала его тяжелое тело, как это было и в кошмаре. Осколки Магатамы

впивались в руки, кровавые цветы распускались на порезах. Я вытерла руки о джинсы и

провела пальцами по лицу Томо. Он был умиротворенным, глаза его закрылись, боль

прошла. – Нет, - прошептала я. – Не оставляй меня. Так не честно.

Я слышала, как звякнул Кусанаги, упав на землю, и, обернувшись, увидела, что меч

был покрыт темной кровью и чернилами. Кровью Томо. Я бросилась на Ишикаву, молотя

кулаками по его груди.

- Сволочь, - вопила я. – Идиот! – он не отбивался, задыхаясь от слез, пока я била его.

– Какой же из тебя лучший друг? – кричала я. Сердце разбилось, словно Магатама. Мир

медленно уходил, словно я была во сне, словно все это было понарошку.

Ишикава упал на колени рядом с Томо. Он убрал медные пряди с его глаз и,

склонившись, прижался губами к его лбу.

Я оттолкнула его.

- Уйди от него! – кричала я, всхлипывая. – Ты убил его!

- Я должен был, - он плакал. – Он умирал, Грин. Я не мог смотреть на его страдания.

Я рухнула, и слезы текли бесконечным потоком. Теплая рука Ишикавы обхватила

меня, и я позволила ему держаться за меня, пока мы вместе плакали.

«В конце лишь смерть», - прошептал голос в моем сердце.

«В конце остается жизнь».

Мое тело согревалось гудящим жаром, пылал каждый нерв. Земля задрожала вместе

с моим пульсом.

Ишикава отклонился, глаза его расширились.

- Что происходит?

Мир был словно покрыт жидким золотом, словно я видела сквозь него все, даже

нити, что сплетали этот мир. Чернила были податливыми здесь. Я могла сделать с ними

все, что захочу.

Я коснулась рукой груди Томо, и чернила во мне пылали, вливая тепло в него.

Аматэрасу предала Тсукиѐми, потому что любила его, предательство изводило его

сердце, цикл повторялся снова и снова, повторялся с Тайрой, Токугавой, пока не добрался

до Томо. Но, чувствуя, как жар перетекает в Томо, я кое-что поняла.

Ишикава остановил Тсукиѐми. Аматэрасу не предала его в этот раз.

«Цикл нарушен, - прошептала Аматэрасу. – Тсукиѐми свободен от своего гнева».

Томо с кашлем задышал, отплевываясь чернилами.

Ишикава замер, глаза его расширились.

- Юуто, - прошептал он.

- Томо, - сказала я, сжимая его руку. Он слабо пожал мою ладонь в ответ, и я знала,

что он набирает силы. Рана в его груди сверкала золотым светом.

Он закрыл глаза, стиснул зубы, забирая себе мою силу. Чернила наполняли его

жизнью, а я ощутила пустоту в сердце, стульчик в углу был пустым, шепот Аматэрасу

растаял на ветру.

У меня не должно было оказаться чернил, они чуть не убили меня в начале. Но в

конце они дали мне нужную силу спасти все, что мне дорого.

Свет угасал, и вскоре остались лишь мы впятером на поляне, облака на небе и

опускавшееся за горизонт солнце.

Снег падал, словно лепестки вишни, нежно укрывая чернильный мир белым слоем.

Снег попал на ресницы Томо, на пряди его волос, и он посмотрел на небо.

Я услышала рыдания Джуна и оглянулась. Он обхватывал руками холодные пальцы

Икеды, и сияние лилового цвета окружило их. В моем сердце затрепетала надежда.

Икеда… она… ожила?

Она сморгнула снег с ресниц, и Джун радостно расплакался, склонившись к ней,

пока лиловый свет угасал. Он тоже смог поделиться силой чернил, попасть в золотой мир

и вернуть ее к жизни.

Ишикава провел рукой по белоснежным волосам, стряхивая снежинки. Снега было

все больше, он накрывал Томо белым одеялом.

Он кашлял, повернув голову и крепко держась за мою руку.

- Кэти, - пробормотал он. Я издала не то сдавленный смешок, не то всхлип, сердце

пылало.

- Я здесь.

- Сато.

Глаза Ишикавы вспыхнули, он стряхнул снежинки с медных волос Томо.

- Я здесь, друг. Всегда рядом.

- Ты… - Томо закашлялся.

Ишикава склонился ближе.

- Что?

- Ты… пронзил мое сердце, балбес.

Ишикава смеялся так сильно, что слезы выступили на глазах.

- Я твой лучший друг, балда, - сказал он в перерывах между придушенным смехом. –

Конечно, я это сделал.

- Прости, - сказала я. – Прости, что я не смогла.

Томо покачал головой.

- Тогда я бы уже умер, - сказал он. – Ты отказалась принять нашу судьбу. Ты

боролась с ней до моего последнего вдоха. Аригато.

Я склонилась и поцеловала его, снег на его губах таял.

А вокруг нас снег медленно падал, обновляя мир белым вихрем.

Снег скрипел под ногами, я шла по парку Сунпу. Замок возвышался в стороне, его

изогнутая крыша была присыпана белым. Я направилась через двор к станции, проведя

пальцами по большим деревянным дверям, открытым и готовым впустить посетителей.

Было сложно представить, что когда-то здесь впервые сражались Томо и Джун, что

именно здесь все завертелось. Во дворе было тихо, мои шаги эхом разносились по

крошечному мосту, проходящему надо рвом.

- Кэти! – я взглянула на улицу и увидела Юки с Танакой, шею ее обвивал шарф

бледно-розового цвета, а самодельный красный шарф был на Танаке. – Тренировка только

закончилась?

Я кивнула.

- Заннен на, - протянул Танака, опуская очки на кончик носа. – Не повезло Томо-куну.

Такое у Сунтабы будет впервые на таком важном турнире.

Юки ударила его по руке, ее кружевные митенки идеально сочетались с ее шарфом.

- Шоу га най йо, - сказала она. – Ничего не поделать. Думай, о ком ты говоришь, нэ?

Его щеки порозовели.

- Прости, Кэти-чан.

- Ничего страшного, - сказала я. – Есть и другой год, - вот только Томо и Ишикавы в

Сунтабе уже не будет. – Каменаши станет, наверное, следующим капитаном команды, но

я тоже буду стараться.

- А мы идем в кофейню в Огуро, - сказала Юки. – Хочешь?

Я улыбнулась.

- Спасибо, но я несу Томо задания. Он все еще приходит в себя после… несчастного

случая с кендо, - пришлось придумать такую отмазку.

Танака кивнул.

- Передашь ему наши лучшие пожелания? И скажи, что сенсей похвалил мою

каллиграфию. Это ведь он мне помог.

- Хорошо, - улыбнулась я и помахала им.

Юки махнула с улыбкой на лице, и они ушли. Рука Юки обхватывала локоть Танаки.

Я спустилась по лестнице в туннель, что вел на станцию Шизуоки. На следующей

неделе начнется декабрь, я уже почти целый год прожила в Японии. Все изменилось по

сравнению с тем временем, когда мы с мамой жили в крошечном домике в Олбани. Я