Сергей Зайцев - Метро 2033. Темная мишень

«Кровь… Крови ведь немного, они еще живы. Наверняка живы. Спокойно, Серега, только спокойно. Нужно обдумать, что делать дальше, прямо сейчас. Паника нам ни к чему. Нам нужна не паника, а план».

Он сбросил рюкзак на пол, стянул и, не глядя, отшвырнул теплую крутку, энергичными движениями размял плечи и шею. Сейчас ему понадобится вся ловкость и быстрота, на которую он способен, и даже сверх того. Усталости как не бывало. Лишь ледяная ярость. И абсолютная уверенность, что он сейчас будет убивать.

Он взял только нож, ведь такое оружие легко спрятать, а с огнестрелом его и близко не подпустят. Ружье просто поставил в угол. Даже сейчас никто не посмеет прикарманить его оружие, пока он жив.

Поляков уже собирался выскочить из жилища, когда слух уловил едва слышный всхлип.

Он в два шага оказался у скомканной раскладушки, накрывавшей угол, и осторожно отодвинул ее в сторону. Сжавшись в комочек, на него каким-то совершенно диким взглядом уставилась шестилетняя дочурка, явно не узнавая отца. Фиона. По чумазому исцарапанному лицу малышки текли слезы, оставляя светлые дорожки на давно не мытой коже. Старый джинсовый комбинезончик в пыли и грязных пятнах. А в крепко сжатом кулачке - стальная вилка, с зубцами, измазанными в красном. Жива. Жива! Он хотел сказать дочке что-то успокаивающее, но слова застряли в горле, и Поляков судорожно вздохнул, стараясь успокоиться. Он не должен к ней прикасаться. Не сейчас. Она в безопасности. Ему нужно идти за женой.

Он снова схватил измочаленную раскладушку, прикрыл девочку от чужих взглядов.

И ровным шагом вышел из жилища.

Его никто не тронул, пока он шел обратно через всю платформу к служебным помещениям, где обитала ватага Хомута. Никто не заступил ему дорогу, но никто и не присоединился. Твари. Безмозглые скоты. Как вы такое могли допустить! Ради вас же на поверхности рисковал жизнью, чтобы не сдохли от голода, а вы не способны даже уберечь от подонков его семью! Чувствуют. Чувствуют его ярость, хотя лицо окаменело от спокойствия. Вон как поспешно расходятся в стороны, образуя широкий пустой коридор. Язык не поворачивается назвать этих бесхребетных уродов людьми. В жопу засуньте свое бесполезное сочувствие и ублюдочные насмешки.

Перед дверью берлоги - двое мордоворотов. Добротное обмундирование, добытое такими, как Поляков, на поверхности, с разграбленных складов в магазинах. У одного «калашников», у второго на поясе «ТТ» в кобуре. Конечно же они его ждали - вон как переглянулись. Наглые, самодовольные. Чувствуют за собой силу. И все же боятся, Поляков хорошо умел ощущать чужой страх. Не исключено, что оба тоже участвовали в похищении.

Поляков приблизился к ним все тем же неспешным шагом, чтобы не накинулись раньше времени, обдумывая, что сказать. Но говорить не пришлось.

- Долго ходишь, Поляк, - презрительно осклабился один из боевиков. - Хомут тебя заждался. Веселье в самом разгаре.

Подтверждая слова охранника, из-за двери донесся надрывный, приглушенный крик Майи.

Поляков даже не дёрнулся, хотя казалось, что его нервы в этом момент горят огнем. Спокойно. Спокойно. Не стоит показывать этим ублюдкам свои истинные чувства. Лучше пускай полагают, что он сломлен случившимся. Тем сильнее он сможет их удивить.

- Давай-ка, руки подними, проверим, и топай к Хозяину. Разговор у него к тебе есть.

Тот, что с «калашом», остался на стреме, второй шагнул к Сергею, собираясь обыскать.

Довернув кисть, сталкер заставил спрятанный в рукаве нож скользнуть рукоятью в ладонь. Затем послушно поднял руки, подпуская врага поближе. Охранник даже не успел ничего понять, когда тыльник рукояти резким ударом проломил ему висок. Тот еще не начал падать, а Сергей мгновенно переместился ко второму, подбил его ногой под колено и насадил печенью на лезвие ножа, не забыв при этом свободной рукой запрокинуть голову врага назад, чтобы не допустить крика. Несколько секунд судорожного хрипа, затем и этот охранник обмяк. Сзади послышался встревоженный ропот людей, наблюдавших за схваткой с платформы. Плевать. Эти люди его больше не интересовали. Он «помог» боевику без шума улечься на пол, автомат оставил на трупе, нож быстро вытер об одежду и снова спрятал в рукав. Главное, что все вышло по-тихому, и никто из зрителей не вздумал вопить, чтобы предупредить Хомута.

Услышав звуки какой-то возни за спиной, все же коротко обернулся. Оказывается, охранники перед дверью были не одни, люди Хомута следили за ним и с платформы. Но их уже скрутило множество рук, заткнув рты. Даже какого-то пацана схватили, вроде был у Хомута сынок, наверное, его. В толпе мелькнуло знакомое лицо - он узнал одного из сталкеров, который ходил с ним сегодня на поверхность. Фикса. За тыл можно не беспокоиться. Ждать дальше Поляков больше не мог.

Он аккуратно распахнул дверь, вошел в жилище и остановился в двух шагах от порога. Поляков догадывался, что может там увидеть, и не тешил себя иллюзиями. Заранее дал себе слово, что выдержит. Не сорвется. Закончит начатое. Обнаженное тело Майи, распятое на койке, привязанное за руки и за ноги к стойкам, больно резануло по глазам. Сорванная одежда комком валялась на полу рядом. Веки женщины прикрыты, грудь подымалась едва заметно - дышит, жива. Кровь тонкими струйками стекала с разбитого лба, по одеялу под пышной копной растрепанных волос расплывалось красное пятно. Других повреждений на ее теле Поляков не заметил, багровые кровоподтеки на запястьях, животе и лодыжках не в счет. Может, это и хорошо, что она в отключке. Не надо ей смотреть на то, что сейчас произойдет. Хватит с нее и того, что уже случилось.

Он с трудом оторвал взгляд от Майи, оценивая обстановку и выигрывая время.

Пусть думают, что он раздавлен горем, и уже не оправится. Пусть думают, что теперь из него можно веревки вить ради шанса вернуть жену. Жаль, гордость и честь уже не вернуть, даже если раздавить этих тварей. Но попытаться можно.

Нелюдей в комнате трое. Поправка - всего трое.

При появлении Полякова Хомут - невысокий, жилистый мужик с костистым лицом, в заношенных свитере и джинсах, лениво обернулся от койки с жертвой. Вздрогнул, узнав. Правая рука инстинктивно дернулась к оружию, но наткнулась на пустую кобуру на поясе. Хомут с досадой глянул на «Макаров», лежавший на столе среди пустых бутылок и объедков. Хотел было рявкнуть на охрану, пропустившую гостя без предупреждения, но передумал. Решил не дергаться, не терять авторитета. Да и чего волноваться, ведь гость без оружия, в отличие от подельников. Его брат, Окурок - такой же невзрачный, но более осторожный, сидел за столом, не спуская с гостя настороженного взгляда. «Бизон» в его в руках уставился зрачком ствола Полякову в грудь, отслеживая малейшие движения. И Пахарь - широкоплечий, дородный, длинноволосый детина лет сорока, с лицом и замашками деревенского дурня, даже в тепле не снимавший засаленного тулупа, от которого разило, как от навозной кучи. Пахарь сидел на стуле рядом с койкой, в одной лапище сжимая рукоятку любимого тесака, а по ладони другой звучно похлопывая широким лезвием. Под левым глазом - кровоточащая ссадина. Единственный, кто не пытался спрятать за бравадой тревогу. Идиот просто не знал, что такое страх, и глазел на сталкера с каким-то детским любопытством, незамутненным «взрослыми» проблемами.

- Я ведь тебя предупреждал, Поляк, - нарушив звенящую тишину, возникшую с приходом Полякова, небрежно заговорил Хомут, всем своим видом старательно демонстрируя, что абсолютно владеет ситуацией. Только получалось плоховато. При виде каменного лица гостя у Хомута предательски задергалось левое веко, выдавая волнение. - Предупреждал, чтобы отдал ее по-хорошему. Не можешь ты за ней нормально присмотреть. А я могу. Я за всеми могу присмотреть, я ведь всегда остаюсь здесь, в отличие от тебя. И дочку свою воспитай как следует, сколько ей, пять, шесть? А уже на взрослых бросается, словно дикий звереныш. Пахаря вон в лицо пырнула, чуть глаза не лишился.

Перехватив взгляд сталкера, снова смотревшего на Майю, усмехнулся и снизошел до объяснения:

- Архаровец мой приложил, не рассчитал немного. Счастья своего не оценила. Ничего, оклемается, женщина здоровая, крепкая. А это хорошо, что зла не держишь, Поляк. Оказывается, ты мужик с понятием, а? Значит, договоримся, что с тобой делать дальше. Ладно, что там с походом, принес чего пожрать? И бухло уже закончилось, хорошо бы…

Поляков не стал ожидать, когда у Хомута закончится словесный понос.

Сергей не запомнил, как именно все случилось. Он действовал в каком-то безумном угаре. Безумном, но предельно расчетливом. Словно наконец распрямилась до предела сжатая пружина, вырвавшись на свободу. И когда все закончилось, Поляков обнаружил, что снова стоит посреди залитой кровью комнаты, сжимая тесак Пахаря в побелевших, ободранных на костяшках пальцах. Из-под стола, среди битого стекла, торчали ноги Окурка, рядом лежал автомат, не сумевший сохранить жизнь владельцу. Пахарь валялся рядом с койкой с раскроенным лицом, его длинные патлы плавали в луже крови, а глаза по-прежнему наивно таращились на палача, угасая. Хомут дергался в агонии на столе. С отсеченными по локоть руками и разорванным ртом, который распирала вбитая в глотку бутылка.