Сны момидзи - Мия Велизарова

Кажется, волшебница не расслышала. Она вообще редко слушала дельные советы. Вместо этого в разноцветных наушниках вовсю гремели гитары, и видавшая виды кисть вырисовывала новые идеи под зажигательный ритм рок-н-ролла.

– Так чем же ты все-таки занимаешься?

Ответов на этот простецкий с виду вопрос накопилось столько, что с лихвой хватило бы на первый том мемуаров. Второй, если бы нашелся в мире рисковый издатель, полностью состоял бы из описаний моих ночных вылазок. Зловещие тени, поджидающие в переулках, погони и схватки…

Нет, у меня не прорезываются клыки, а из-под бейсболки не торчат кошачьи уши. Зрение, правда, гораздо лучше в ночное время суток, когда все нормальные люди ложатся спать. Однако внешность, как говорится, обманчива. Ручаюсь, никому из моих знакомых в самом страшном сне не могло бы присниться, чем занимается их коллега-очкарик из отдела техподдержки.

Порой мне и самому жутко хочется зажмуриться покрепче.

Работы сегодня, как нарочно, навалилось вагон и маленькая тележка. Глаза немилосердно щипало от восьмичасового всматривания в рябящий экран, так что даже при выходе из офиса предметы вокруг еще долго подмигивали и расплывалось мельтешащими пикселями. А потом люминесцирующие линии плавно изогнулись – и медленно поплыли куда-то вверх.

Началось, – мрачно подумал я, пробираясь сквозь лес танцующих синусоид. Мелко накрапывал дождь, от которого не было резона прятаться под зонтом. Мрачно натянув капюшон по самые глаза, я решил еще с часок побродить по залитым светом улицам. Тротуары постепенно редеют, застигнутые врасплох горожане спешат по домам, прикрываясь то газетой, то вернувшимся из забвения пластиковым пакетом, раздутым до размеров плаща. Я поеживаюсь от мерзких капель, но продолжаю упрямо шлепать по лужам.

Глаза понемногу привыкают к пляшущим всполохам неоново-синего и розового. Огни вывесок этого мира смешиваются с сиянием сумеречного. В такую ночь, как эта, особенно отчетливо чувствуется размытость зыбкой грани.

Навстречу мне попадается девушка в молочно-белом дождевике. На поводке она ведет целый выводок играющих волчат с шерстью, будто схваченной серебристым инеем. Один из них рычит, заметив меня, и пытается укусить, но клыки проходят сквозь джинсовую ткань, как туман.

– Извините, – кланяется девушка, и я успеваю заметить у нее под капюшоном сомкнутый третий глаз с кокетливо наложенными тенями. Раскланявшись и пройдя пару шагов, чувствую, как лодыжку словно сковало холодом.

Бездна бы побрала этих невоспитанных ёкаев, – бормочу я сквозь зубы, рассматривая укус. Распухший отпечаток на коже имеет форму полумесяца и нещадно чешется. К счастью, к подобным случаям я уже привык. Шелковый омамори11 действует куда лучше пластыря, и через минуту от опухоли остается еле ощутимое чувство щекотки под кожей. Скоро пройдет и оно, и ничто не будет отвлекать меня во время работы.

Словно прочитав мои мысли, будильник требовательно пищит. Ровно полночь, минута в минуту. Это при том, что я забыл его сегодня поставить, так, к слову. Но даже если забуду телефон дома, нужный момент я ни за что не пропущу.

Потому что в этот момент на улицах города появляются они.

Ближайший дом высится передо мной молчаливой крепостью. Прихрамывая, захожу наугад в первый попавшийся подъезд. На двери кодовый замок, но с этим справиться не проблема. Через пару минут я уже стою на крыше высотки и в очередной раз жалею, что открывшийся вид невозможно заснять на камеру.

Кажется, будто все темное полотно ночи насквозь прошито светящимися нитями. Некоторые ветвятся, распускаясь на концах фейерверками золотых шаров; другие вспыхивают и опадают, превращая близлежащие здания и кусты в рождественскую иллюминацию. А над крышами сплошной колышущейся пеленой плывет звездный песок – так я его про себя называю. Один мой знакомый – единственный, кого я посвятил в тайну своих похождений, – долго и муторно объяснял, откуда берется эта мерцающее живое нечто, но я, честно говоря, добрую половину пропустил мимо ушей. Меня интересует вовсе не это, а призрачные фигуры, вырывающиеся из спящих окон.

Настало мое время.

Резные сегменты привычно скрепляются друг с другом – и вот уже у меня в руках длинный шест с сачком на конце, которым я и собираюсь ловить этот светящийся планктон. Тени, завидев меня, шарахаются врассыпную, мчатся по стенам гигантскими сколопендрами, грозно щелкают громадными клешнями у меня над головой.

Ночные кошмары – в доме их прогоняют прочь заботливые духи-хранители, в благодарность за должную заботу и почет. Тем, кому не повезло обзавестись надежным помощниками, корчатся сейчас на постели во власти собственных помыслов и страстей. Но их судьба меня не волнует. Сейчас главное – не упустить добычу.

Взмах – и в сачке гигантской креветкой бьется чья-то невысказанная злоба. Звездный песок еще искрится по краям панциря, но чем ближе к сердцевине, тем гуще становится тень. Если рассечь желеобразное туловище, брызнет беспроглядно-черная тьма. Но запах при этом разольется такой, что я предпочел разориться в ближайшей часовне на добрую сотню бумажных амулетов. Соприкасаясь с мерцающей кожей, те зловеще шипят, словно каленое железо. И я несказанно рад, что в придачу к кошачьим глазам не получил еще и уши комори12.

– Как улов?

А вот и мой осведомленный коллега, легок на помине.

Хотя у старика на ногах старомодные гэта, ступает он настолько бесшумно, что всякий раз застает меня врасплох. Вот и сейчас из моих рук едва не вырвался огромный туманно-серый морской черт с россыпью сверкающих капель по бокам. Огромная зияющая пасть раскрывается и схлопывается на манер гигантского капкана.

– Может, подсобить?

– Сам справлюсь, спасибо, – прошипел я в ответ. Манящая мертвенно-зеленым светом удочка на голове у рыбы шипит и плюется на меня колючими искрами, но я все же умудряюсь уложить бьющую хвостом тушу рядом с остальными.

Один, два, три… целых восемь за каких-то полтора часа работы.

– Стало быть, сегодня Ками не будет сердиться, – глубокомысленно замечает Ягокоро, и затягивается сизым дымом. Свое шелковое кимоно цвета сумерек он собственноручно украсил карманами всевозможных форм и размеров. Почти из каждого торчит по кошачьему хвосту, а уж его несуразная шляпа на голове, испещренная дырами и вся в затяжках от острых коготков, и вовсе похожа на гигантский приют для пушистиков.

Ягокоро, дух безграничной мудрости. Не знаю, что именно заставило его выбраться из комфортабельного святилища, обустроенного на пожертвования заботливых родителей, и отправиться бродить по свету среди ночи. Может быть, старику надоело слушать одни и те же молитвы о нерадивых отпрысках. А может, его забавляет наблюдать, как я