Антон Первушин - Отдел «Массаракш»

Тот и впрямь будто впал в дрему. Из этого полусна вытаращился на господина Первого, будто бы в первый раз увидел. Комов был с головы до ног перепачкан сажей, отчего выглядел мерзостно и даже зловеще…

А-а, понятно, — пробормотал Первый.

Он надвинул на лицо Птицелова кислородную маску и нажал на впускной клапан. Свежая струя ударила младшему агенту в ноздри и мгновенно привела в чувство. Птицелов благодарно замычал. Комов похлопал его по плечу и принялся перетаскивать Раулингсона.

Никогда я к этому не привыкну, подумал Птицелов. Невозможно привыкнуть, что существа, которые выглядят как люди, разговаривают, ведут себя как люди, на самом деле вовсе не люди. Нелюди! А может, все это вранье — насчет множества мировых шаров? Старик Поррумоварруи искренне заблуждается, находясь в плену суеверий своего племени. А остальные? Остальные обмануты грязевиками. Существами, рожденными из грязи. Точнее — пришедшими из бесконечной тверди, окружающей крохотный пузырек Мира! Тесно им там, страшно, вот и лезут на Мировой Свет…

В тоннеле стало светлее. К ним присоединился Раулингсон со своими фонарями.

Вперед, — сказал Комов, подогнав лямки рюкзака.

А переправа? — спросил «штаб-врач».

Оставим, — отозвался Первый. — Некогда нам с нею возиться.

И не оглядываясь, пошел вперед. Лже-Таан взвалил на плечи рюкзак, легонько подтолкнул Птицелова в спину.

Ну что встал как вкопанный? — пробормотал грязевик. — Первый приказал вперед, значит, вперед.

А руки за спину завести не требуется, господин штаб-врач? — поинтересовался Птицелов.

Чточто? — переспросил Раулингсон.

Ладно, проехали, — буркнул Птицелов и зашагал вперед.

Как и приказано.

После двенадцати с гаком часов, проведенных в бывшем метрополитене, заваленном человеческими костяками, пометом нетопырей, панцирных крыс и упырей-киноидов, особенно остро ощущаешь, как сладок воздух надземного мира. Нет, что ни говори, а техника у грязевиков первоклассная. Если бы не их портативные кислородные приборы, Птицелов бы и пару часов не продержался в этом могильнике. И без того ему хватит кошмарных снов до конца жизни. Одно дело, когда роешься в городских развалинах в поисках чего-нибудь полезного и порой натыкаешься на останки застигнутых ядерным взрывом горожан, другое — когда видишь эти самые останки десятками тысяч.

449

Метро надежное убежище, если нужно укрыться от радиоактивного дождя. В Столице, во время воздушных тревог, в просторные, щедро освещенные залы метрополитена спокойно спускаются все, кто не приписан к специальным бункерам. Но во время глобальной ядерной войны метро превращается в смертоносную ловушку. Птицелов как-то прочел довоенный роман, автор которого живописал эдакий подземный мирок, почти идиллический, где, мужественно преодолевая трудности, обитают счастливцы, выжившие во время атомной катастрофы. Интересно, где смертушка настигла этого борзописца? Не исключено, что в метрополитене. Среди стона, молитв и проклятий, посылаемых к бетонированным небесам. Среди десятков, а то и сотен тысяч людей, умирающих в просторном каменном мешке, где погас свет и отказала принудительная вентиляция, а выходы завалены обломками городских зданий…

Птицелов покосился на грязевиков. Комов и Раулингсон вели себя так, словно и не проблуждали половину суток в затхлом подземелье. Вместо того чтобы как можно быстрее покинуть узкое урочище, куда вывел их штрек метрополитена, они спокойно принялись снимать с себя пластиковые комбинезоны. А потом — сворачивать и складывать их в особый контейнер, на корпусе которого перемигивались зеленый и оранжевый огоньки. «Штаб-врач» назвал этот процесс утилизацией. Комбинезоны были тонкими, но прочными. Птицелову тоже такой достался, и он уже подумывал над тем, чтобы заныкать одежку, но не тут-то было.

— А ты чего ждешь? — спросил его лже-Таан. — Снимай! Незачем на себе грязь активную таскать.

Младший агент сообразил, что дело не только в радиоактивном загрязнении — иномирянам не хотелось отдавать в руки аборигена ничего своего.

Сами небось тоннами вывозят наше добро, подумал Птицелов с неприязнью. Набивают трюмы своих массаракш-кораблей картинами, статуями всякими… Растаскивают по домам и музеям…

Раулингсон заглянул ему в глаза. Усмехнулся проницательно. Птицелов поспешно содрал с себя комбез, бросил ему под ноги.

Спутник показывает характерную для гуманоидов биотермическую активность в километре к западу, — пробормотал Комов, не отрывая взгляда от электронного навигатора.

Наши? — спросил «штаб-врач».

Первый покачал головой.

Гуманоидов только двое, — сказал он. — И они в состоянии относительного покоя…

Колдун, понял Птицелов. И Лия!

Ну так что, Гена, идем? — спросил Раулингсон.

Да, да, Айзек… — пробормотал Комов. — Сейчас… Я вот только не пойму… Спутник зафиксировал еще один объект. Биотермическая активность почти нулевая… Хм, некий объект, довольно крупный, движется нам навстречу…

Машина? — поинтересовался Раулингсон.

Что-то вроде… — отозвался Первый. — Сигнал слабый… Спутник скоро скроется за горизонтом… Дает только относительные размеры и скорость передвижения… Немного быстрее пешехода…

Темный Лесоруб! — выпалил Птицелов.

Комов воззрился на него с изумлением.

Что еще за… — проговорил он.

Кажется, я понял, Геннадий, — встрял лже-Таан. — Это было в его ментограмме… Эпизод «Норушкин карьер».

Вспомнил, — отозвался Первый. — Предположительно антропоморфный автомат Странников.

Он самый, — подтвердил Раулингсон.

Очень интересно! — оживился Комов.

Будет вам щас интересно, мысленно позлорадствовал младший агент. Отняли у меня пукалку, а своей у вас нету. Пукалки у вашего придурошного Левы остались и у Васку-Эспады… А где ваши Лева и Эспада, ау-у!..

Но охота злорадствовать у Птицелова пропала сразу, как только путь им преградила, отсвечивая вороненым туловом, Смерть-с-Топором.

Ого! — сказал Комов. — Здоровенная дурында…

Раулингсон выхватил портативную кинокамеру, припал к видеоискателю. Лесоруб бесшумным скользящим движением приблизился к ним на расстояние шага. Своего шага. Навис над людьми. Взметнулся топор. Крак! — вонзился он в скальный останец, как раз в том месте, где мгновение назад стоял Комов.

Черт, — прорычал Первый. — Не люблю агрессивных автоматов…

Лесоруб вытащил топор из скалы, развернулся на месте и едва не сшиб подвернувшегося под ноги Птицелова.

Держись от него подальше! — крикнул младшему агенту грязевик.

Птицелов и рад бы, но в узком урочище не особенно разбежишься. Если только обратно в штрек?

Давай туда! — приказал проницательный Комов.

В это время Лесоруб тщетно пытался достать топором Раулингсона, который кузнечиком скакал со своей камерой. Летели искры, каменная крошка стояла облаком, столбообразные скалы падали, как подрубленные деревья. При этом на лезвии чудо-топора — ни царапины.

Младший агент не стал испытывать судьбу, кинулся обратно к штреку. Но не сделал и нескольких шагов.

Сначала его обдало волной знакомых запахов — псины, тлена и чего-то неуловимо технического. Потом прямо на опешившего Птицелова выскочили упыри-киноиды. Самая жуткая и клыкастая их разновидность. Младший агент едва успел отпрянуть в сторону. При этом он споткнулся и опрокинулся на спину. Киноиды перемахивали через него и сразу кидались в бой. Страха эти чудовища не ведали. Они вцеплялись Лесорубу в тонкие лодыжки, вспрыгивали на грудь, старались добраться до горла. Однако даже сабельные их клыки не могли причинить «антропоморфному автомату» сколько-нибудь существенного вреда. А вот он упырям-кинои- дам — мог. К каменной крошке примешались кровавые ошметки. Птицелов не успел еще подняться, когда к его ногам подкатилась отрубленная голова саблезубого упыря.

Бой был неравным, но звери не сдавались. Как ни странно, им удалось все-таки уязвить Темного Лесоруба. Из основания его шеи вылезла гофрированная трубка, из которой струился то ли газ, то ли пар. Безглазая голова поворачивалась теперь рывками, но на боеспособность автомата Странников это не повлияло. Главное, что удалось сделать киноидам, — отвлечь Лесоруба от людей.

Комов спокойно стоял в сторонке, наблюдая за титанической битвой. А Раулингсон тщательно фиксировал ее на пленку. Спокойствие грязевиков подействовало на Птицелова, как ушат ледяной воды. Он понял, что антропоморфный автомат Странников вовсе не противостоит грязевикам: они на одной стороне, а он, южный выродок Птицелов, сын Сома, и отважные упыри — на другой. И так будет всегда!