Разыскивается невиновный - Эдуард Михайлович Кондратов

— Николай... ну, Бельченко — он сейчас спит... Вон в той юрте! — И она показала на нее пальцем, будто бы в округе были еще какие-то другие юрты.

— Айнушка вышивает, не иначе, — встряла Люся и вдруг захохотала. — А этот придурошный опять куда-то за змеями умелся...

— Сами сегодня обед готовили, — добавила Рита и смутилась. — Повар... Это же... его должность.

— Давно он ушел?! Куда ушел?

— После завтрака... Кажется...

Тон, каким спрашивал следователь, заставил посерьезнеть даже желтоволосую хохотушку.

Кивнув, Жудягин быстро зашагал к домику, где жила семья Шамары.

Айна сидела на кошме с вышивкой в руках. Реакция на его появление в комнате была такой, какую он и ожидал: вздрогнув, она втянула голову в плечи, сжалась. И снова — этот взгляд затравленного зверька.

— Здравствуйте, Айна. Пока ничего не могу сказать о Володе, — с места в карьер начал Антон. — Следствие еще не закончено, так что... — Он пожал плечами. — Где сейчас Сапар, Айна?

Ответила она не вдруг: с минуту, не меньше, смотрела в напряжении на следователя. Антон ждал, стоя у двери.

— Ушел... К «святому месту», — еле слышно проговорила Айна наконец.

— Дорогу знаете?

Она кивнула.

— Покажите мне. Володин мотоцикл в порядке?

— Кажется... — ответ прозвучал неуверенно.

— Собирайтесь. Едем сейчас.

Разбуженный девушками Бельченко встретил его у порога.

— Антон Петрович! — Он был искренне рад. — Ну как там? Когда я домой-то?

— Погоди, Николай... Успеется. Что с Сапаром? Идем-ка под навес.

Они уселись под тентом в столовой, и Бельченко немногословно рассказал о Сапаре. По его словам, тот окончательно свихнулся: бормочет несуразицу, ругает милицию, часто плачет. Дважды приходил к нему, Бельченко, с требованием, чтобы Шамару отпустили к Айне, а его, Сапара, посадили в тюрьму. В общем, несет всякую чушь, почти не работает — ломать саксаул для кухни, варить, убирать двор приходится девушкам. Весь вчерашний день Сапар угробил на змей: ловил их и таскал с собой в мешке — штук пять, не меньше поймал. А сегодня утречком ушел с ними куда-то. Айна говорит, что на «святое место» собирался, там кумли от всех болезней лечатся. И вот нет до сих пор. Может, заночует, а может...

— У кого ключи от мотоцикла Шамары? — перебил Антон.

— У меня, конечно. Съездить хотите?

— Мотоцикл на ходу?

— Проверял. Вчера вечером кружок по такыру сделал. А то скучно.

— Дайте ключи, Бельченко. Поеду с Айной.

— Слушаюсь, — радист не сумел подавить ухмылку.

— Не так уж весело, Николай...

— Опять Узбой! — в сердцах воскликнул Антон и заглушил мотор.

Айна виновато вздохнула. Подняв подол длинного платья, она осторожно сползла с заднего сиденья и подошла к краю обрыва.

— Осторожно, может осыпаться! — сказал Жудягин, откидывая подножку мотоцикла.

Внизу, затуманенная льдинками соли, посвечивала малахитом неподвижная река. По существу, это была уже не река, а узкое соленое болото, где вода давно превратилась в тяжелую, нетекучую рапу — перенасыщенный солями раствор. Но берега густо обросли темным кустарником — даже такая влага была живительной для непривередливой каракумской флоры.

Антон оглянулся на девушку.

— Куда теперь, влево или вправо?

— Кажется, влево...

— Кажется!.. — раздраженно передразнил Антон.

Они уже третий раз выезжали к обрыву. Где-то поблизости, по словам Айны, должен быть сухой участок Узбоя. И склон там пологий. «Святое место» Аман-баба — на той стороне, совсем рядышком с берегом. Но попробуй переправься!..

Сегодня чувствовалось приближение осени. Разумеется, о прохладе не могло быть и речи, и все же послеполуденное солнце палило не столь яростно. Тем не менее рубашка Антона была хоть выжми, а красное платье Айны от плеч до лопаток стало бордовым.

Они отъехали от берега и продвинулись вдоль Узбоя метров на триста к востоку. Жудягин неплохо водил мотоцикл, у него были и права, однако до лихости Текебая или Шамары ему было далеко. Лавируя меж барханов, Антон для равновесия все время держал ноги растопыренными и потому быстро уставал. За всю дорогу они не обменялись и десятком фраз. Предчувствие, что сегодня случится нечто нехорошее, томило Антона.

На этот раз девушка оказалась права: вскоре за круглым, ослепительно белевшим на солнце солончаком — шором — прибрежные кусты стали редеть, пока не исчезли совсем. Это могло означать только одно: где-то здесь Узбой переметен песками и практически исчезает. Снова появится он где-нибудь за десяток километров отсюда: недаром на картах Каракумов его русло обозначено обрывками пунктира.

Победившие древнюю реку барханы сгладили, подровняли ее берега, и Антон без приключений пересек достаточно пологую для мотоцикла долину и снова повернул на запад. Скоро впереди показалась плоская крыша глиняного строения, за ней метрах в двадцати — другая.

— Аман-баба! — проговорила Айна, но Жудягину и без того было ясно, что они у цели.

Калитка в низенькой изгороди, оцепившей домик с фасада, была закрыта и прикручена проволокой. Антон перешагнул через ограду, подошел к двери и увидел, что она закрыта на палочку. Значит, внутри никого нет. Или там кто-то заперт, что маловероятно. Жудягин выдернул палочку из дверной петли, толкнул дверь. В лицо пахнуло затхлой прохладой. Свет пробивался в комнатку через два узких оконных проема, пробитых почти под потолком. Сапара здесь не было. Груда ватных одеял в углу, десяток пиал и чайников пылились на полках, ветхая кошма, почерневшее от копоти ведро, кумган, ржавый топор... Луженый кувшин для пожертвований. Антон заглянул в него: пуст. Похоже, люди в домик не заглядывали давненько.

— Сапар! — услышал Антон приглушенный стенами голос Айны.

Больно ударившись головой о притолоку и едва подхватив прыгнувшие с носа очки, Антон выскочил во двор. Айна, прижимая руки к груди, бежала ко второй мазанке.

...Сапар стоял на коленях, навалившись грудью на косяк, и во весь рот улыбался. Но когда Антон приблизился, он понял, что это не улыбка, а гримаса боли.

— Что с тобой, Сапар? — крикнул на ходу Антон.

Айна, подхватив