Бернард Корнуэлл - Перебежчик

- Ты собираешься жениться?

- Думаю, что да. Мы так думаем, но не сейчас. Мы полагаем, что должны подождать до конца войны, - лицо Адама по-прежнему пылало, но неожиданно он рассмеялся, чрезвычайно довольный собой, и расстегнул карман кителя, как будто чтобы вытащить фотокарточку возлюбленной.

- Ты даже не спросил, как ее зовут.

- И как ее зовут? - послушно поинтересовался Старбак, а потом отвернулся, потому что стрельба снова загрохотала с безумным неистовством.

Над лесом теперь показалась тонкая пелена порохового дыма, этот прозрачный флаг сражения, который сгустится, превратившись в плотный туман, если ружья продолжат стрелять с той же интенсивностью.

- Ее зовут..., - начал Адам, но потом запнулся, потому что за его спиной по дерну громко стукнули копыта.

- Сэр! Мистер Старбак, сэр! - позвал чей-то голос, Старбак оглянулся и увидел Роберта Декера, скачущего по полю на жеребце Адама. - Сэр! - он возбужденно махал рукой Старбаку. - Мы получили приказ, сэр! Получили приказ! Мы выступим и будем с ними драться, сэр!

- Слава Богу, - отозвался Старбак и побежал назад, к своей роте.

- Ее зовут Джулия, - сказал в пустоту Адам, нахмурившись в сторону спины своего друга. - Ее зовут Джулия.

- Сэр? - озадаченно спросил Декер. Он спрыгнул из седла и подал поводья Адаму.

- Ничего, Роберт, - Адам взял поводья. - Ерунда. Иди к своей роте, - он смотрел, как Нат кричал на солдат одиннадцатой роты, видя, как они возбужденно зашевелились от перспективы отправиться убивать других.

Он застегнул карман, чтобы не выпала фотография его девушки в кожаной рамке, а потом взобрался в седло, чтобы присоединиться к Легиону своего отца, который направлялся на свое второе сражение. На тихих берегах Потомака.

Две переправы янки были разделены пятью милями, и генерал Натан Эванс пытался решить, какая из групп таила в себе наибольшую угрозу для его бригады.

Восточная переправа отрезала его от главной дороги, и тактически выглядела серьезней, так как угрожала его линиям коммуникации со ставкой генерала Джонстона в Кентервиле, но янки не посылали подкреплений горстке людей и пушек, которую перебросили туда из-за реки, тогда как все больше донесений сообщали о том, что пехота пересекает реку у острова Гаррисона, отправляясь далее по крутому склону к покрытой лесом вершине Бэллс-Блафф.

И именно там, решил Эванс, противник и готовит удар, и именно туда теперь он направил оставшуюся часть своих миссисипцев и два виргинских полка. 8-ой Виргинский он отправил к ближней стороне Бэллс-Блафф, а Бёрду приказал занять дальнюю западную сторону.

- Идите через город, - велел Эванс Бёрду, - встаньте слева от миссисипских ребят. И разберитесь с этими подонками янки.

- С удовольствием, сэр, - Бёрд отвернулся и громко выкрикнул приказы.

Ранцы и скатки солдат остались в обозе под охраной небольшой группы, тогда как все остальные легионеры выступили на запад с винтовкой, шестьюдесятью фунтами боеприпасов и тем дополнительным оружием, которое каждый выбрал сам. Летом, когда они впервые отправились на войну, солдаты были увешаны ранцами и заплечными мешками, флягами и патронташами, одеялами и непромокаемыми ковриками, длинными охотничьими ножами и револьверами, штыками и винтовками, вдобавок всевозможными личными вещами, которые семья могла прислать, чтобы обеспечить им безопасность, тепло и сухость.

Некоторые из солдат несли с собой шубы из бизоньих шкур, а кое-кто даже нацепил железные нагрудники, разработанные для защиты от пуль янки, но теперь немногие из них взяли с собой что-либо кроме винтовок и штыков, фляг, ранцев и ковриков с одеялами, скатанными в валик, который носили наискосок на груди.

Все остальное было лишь помехой. Многие бросили свои кепи с жесткими картонными козырьками, отдав предпочтение широкополым шляпам, которые защищали затылки от солнца.

Верх у высоких жестких ботинок был обрезан, а двойной ряд латунных пуговиц на кителях срезан и пошел в уплату за яблочный сок или вкусное молоко с ферм округа Лауден, а у большинства были срезаны и полы длинных кителей, чтобы получить материю на заплатки для штанов и рукавов.

В июне, когда Легион проходил обучение в Фалконере, полк выглядел столь же нарядным и прекрасно снаряженным, как и любое другое подразделение в мире, но теперь, после всего лишь одной битвы и трех месяцев охраны границы, они были похожи на оборванцев, но стали гораздо лучшими солдатами. Все они похудели, загорели и стали очень опасными.

- Видишь ли, они еще не расстались со своими иллюзиями, - втолковывал Таддеус Бёрд своему племяннику.

Адам ехал верхом на своей прекрасной чалой лошади, а майор Бёрд как всегда шел пешком.

- С иллюзиями?

- Мы считаем себя непобедимыми, потому что молоды. Речь не обо мне, как ты понимаешь, а об этих мальчишках. Раньше я обучал наиболее тупых и непонятливых юношей, а теперь пытаюсь сделать так, чтобы они не натворили глупостей, - Бёрд повысил голос, так что ближайшая рота могла его слышать.

- Вы будете жить вечно, мерзавцы, если только запомните одну вещь! Какую?

Он замолчал, и несколько человек нестройным хором ответили:

- Целиться низко.

- Громче!

- Целиться низко! - в этот раз ответ прокатился до задних рядов роты, а потом солдаты начали смеяться, а Бёрд засиял, как учитель, гордящийся достижениями своих учеников.

Легион маршировал по пыльной главной дороге Лисберга. Маленькая кучка людей сгрудилась у здания администрации округа Лауден, а другая, чуть большего размера, стояла у двери таверны Мейкписа на другой стороне улицы.

- Дайте нам оружие! - выкрикнул один из них. Мужчины оказались милицией округа, но у них не было ни оружия, ни патронов, хотя несколько человек, вооружившись за личные деньги, всё равно отправились на поле битвы.

Некоторые присоединились к Легиону, надеясь найти оружие на месте.

- Что случилось, полковник? - спрашивали они Адама, перепутав алую отделку и золотые звезды на его прекрасном мундире с формой командующего полка.

- Не о чем беспокоиться, - настаивал Адам. - Просто несколько заблудившихся северян.

- Но шума производят изрядно, - обратилась к ним женщина. Теперь янки и правда стало гораздо лучше слышно, сенатор Бейкер сумел доставить три орудия через реку и вверх по узкой скользкой дороге на вершину крутого берега, где канониры прочистили жерла пушек тремя залпами картечи, которая пронеслась по лесу, разнося в клочья листву.

Бейкер, приняв командование сражением на себя, обнаружил, что войска слишком распылены. Двадцатый массачусетский укрепился в лесу на вершине, тогда как Пятнадцатый пересек посеченный пулями луг и дальний лес и встал на открытом склоне с видом на Лисберг. Бейкер отозвал Пятнадцатый полк назад, настаивая на том, чтобы он встал на левом фланге Двадцатого.

- Мы встанем здесь, - объявил он, - а потом подойдут Нью-Йорк и Калифорния! - он обнажил саблю и махнул гравированным лезвием, срезав верхушки крапивы.

Над головами пролетали пули мятежников, время от времени срезая листья, которые кружились в теплом приятном ветерке. Пули будто насвистывали в лесу, и каким-то образом этот странный звук уменьшал их опасность.

Сенатор, сражавшийся добровольцем на Мексиканской войне, не чувствовал страха; более того, его охватило радостное возбуждение человека, которому выпал шанс прославиться. Сегодня будет его день!

Он повернулся к полковнику Милтону Когсвелу, командиру полка Таммани, который глубоко дышал, поднимаясь на вершину утеса.

- Заменит тысячу солдат eго призывный рог! [7] - Бейкер поприветствовал вспотевшего полковника шутливым изречением.

- Я поведу этих чертовых солдат, прошу прощения сэр, - поморщился Когсвел, дернувшись, когда пара пуль просвистела в листве над его головой. - Каковы наши намерения, сэр?

- Наши намерения, Милтон? Наши намерения - победа, слава, триумф, мир, прощение наших врагов, восстановление дружеских отношений, великодушие, процветание, счастье и обещанная перспектива райского воздаяния.

- Тогда могу я предложить, сэр, - сказал Коглсвел, пытаясь отрезвить не в меру разошедшегося сенатора, - чтобы мы продвинулись и заняли вон тот лес?

Он указывал на деревья перед неровным лугом. Отозвав Двадцатый Массачусетский из того леса, Бейкер практически отдал эту позицию мятежникам, и пехота в серых мундирах уже расположилась в подлеске.

- Эти мерзавцы нас не потревожат, - пренебрежительно заявил Бейкер. - Наши артиллеристы скоро рассеют их, а затем мы выступим. Вперед, к славе!

Пуля прожужжала почти над самыми головами мужчин, заставив Когсвела гневно чертыхнуться. Он разозлился не из-за того, что в него чуть не попали, а потому-что выстрел был сделан с возвышения на восточном краю утеса.

Этот холм был самой высокой точкой гряды и доминировал над лесом, где концентрировались войска северян.

- Разве мы не собираемся занять ту высоту? - с ужасом спросил Когсвел Бейкера.