Бернард Корнуэлл - Перебежчик

- Разве мы не собираемся занять ту высоту? - с ужасом спросил Когсвел Бейкера.

- Нет нужды! Нет нужды! Вы скоро выступим! Вперед, к победе!

Бейкер медленно прошелся, довольный своей уверенностью. Засунув руку под шляпу, куда когда-то клал юридические документы, прежде чем идти в суд, он вытащил приказ, полученный от генерала Стоуна.

"Полковник,- гласил приказ, нацарапанный в спешке неразборчивыми каракулями, - в случае сильного огня у острова Гаррисона выдвиньте вперед калифорнийский полк вашей бригады или заберите с виргинского берега подразделения полковников Ли и Девенса . На ваше усмотрение, по прибытии вы принимаете командование на себя".

Всё это, по-мнению Бейкера, почти ничего не значило, кроме того, что он являлся командующим, день был солнечным, враг находился перед ним, а военная слава была у него в руках.

- Его призывный рог, - сенатор напевал строчки из произведения сэра Вальтера Скота, пробираясь между солдатами, собиравшимися под деревьями, - заменит тысячу солдат! Отстреливайтесь, ребята! Дайте знать этим негодяям, что мы здесь! Стреляйте, ребята! Дайте им прикурить! Пусть знают, что северяне здесь, чтобы сражаться!

Лейтенант Уэнделл Холмс снял свою серую шинель, аккуратно сложил ее и оставил под деревом. Он вытащил свой револьвер, убедился, что все капсюли правильно сидят в гнездах, и затем выстрелил в далекие и темные силуэты мятежников.

Зычный голос полковника эхом отдавался в лесу вперемешку с треском и покашливанием револьвера Холмса.

- Слава вождю, - Холмс тихо произнес слова из той же поэмы, которую декламировал Бейкер, - что ведет нас к победам.

Сенатор Бейкер вытащил свои дорогие часы, подарок коллег и друзей из калифорнийской адвокатуры по случаю его назначения в Сенат.

День быстро убывал, и если он хотел захватить Лисберг до наступления темноты, ему следовало поторопиться.

- Вперед! - Бейкер спрятал часы в карман.

- Все вместе! Все вместе! Вперед, мои славные ребята, вперед! На Ричмонд! К славе! За Союз, ребята, вперед, за Союз!

Были подняты знамена - славный звездно-полосатый флаг, а рядом с ним белоснежное знамя Массачусетса с гербом штата развевались на одном фланге, а девиз "Вера и непоколебимость" ярко выделялся на другом.

Шелковые знамена развевались на солнце, а солдаты с криками покинули свои укрытия и устремились в атаку. Чтобы умереть.

- Пли!

Теперь в лесу находились два полка миссисипцев, их винтовки изрыгнули пламя через поляну, на которой неожиданно появились северяне.

Пули как саранча вгрызались в древесину и разносили в клочья желтые кленовые листья. После залпа около дюжины северян упали. Один из них, никогда в жизни не сквернословивший, начал сыпать проклятиями.

Мебельщик из Бостона с изумлением смотрел, как его мундир пропитывается кровью, и, призывая мать, пытался отползти назад в укрытие.

- Пли! - полковник Эпс из Восьмого виргинского стоял на высоте, доминировавшей над восточным флангом янки, и его стрелки поливали северян жестоким огнем.

От бронзовых стволов гаубиц янки отскакивало столько пуль и еще столько проносилось мимо, что канониры были вынуждены отойти к краю утеса, где им не угрожал злобный свист и шипение пуль мятежников.

- Пли!

Всё больше миссисипцев открывало огонь.

Они залегли между деревьями или встали на колени, укрывшись за стволами и вглядывались в пороховой дым, чтобы убедиться, что их залпы заставили атаку северян откатиться назад.

Рядом с миссисипцами расположились жители Лисберга и окрестных деревень, которые палили в дрогнувших янки из охотничьих ружей и дробовиков.

Сержант ньюйоркцев осыпал своих солдат проклятиями на гаэльском языке, но брань не принесла ничего хорошего - пуля раздробила ему челюсть. Северяне отступали в лес, под защиту деревьев, где перезаряжали ружья и винтовки.

Две массачусетские роты были набраны из немецких иммигрантов, и их офицеры кричали на своем языке, призывая солдат показать миру, как умеют сражаться немцы. Другие офицеры-северяне не обращали внимания на град пуль, щелкающих и свистящих по всей вершине утеса.

Они прохаживались между деревьями, зная, что проявление беспечной храбрости былo необходимым для их должности качеством. Они платили за эту показуху кровью. Многие солдаты Двадцатого массачусетского развесили свои новые шинели с алой подкладкой на ветках, и одежда подергивалась от пуль, которые прошивали и раздирали темно-серую ткань.

Звуки битвы теперь превратились в постоянный шум, похожий на треск горящего тростника или рвущейся ткани, но на фоне этого оглушительного грохота теперь слышались причитания раненых, вопли тех, в кого только что попала пуля, и предсмертные хрипы умирающих.

Сенатор Бейкер орал на своих штабных офицеров, требуя заняться одной из брошенных гаубиц, но никто из них не знал, как вставить запал, и град виргинских пуль отогнал офицеров назад в укрытие.

Они оставили мертвого майора и захлебывавшегося кровью лейтенанта, который, пошатываясь, отходил от орудия. Одна пуля отщепила кусок от деревянной спицы колеса гаубицы, другая расплющилась о дуло орудия, а третья пробила ведро с водой.

Вне себя от ярости из-за ранения своего полковника, группа миссисипцев попыталась пойти в атаку через участок кочковатого луга, но стоило им показаться из-за деревьев, как отчаявшиеся северяне обрушили на них огонь.

Теперь отошли назад мятежники, оставив трех убитых и двух раненых. На правом фланге шеренги массачусетского полка еще стреляла четырнадцатифунтовая пушка, но род-айлендские канониры уже использовали свой небольшой запас картечи, и теперь могли стрелять только ядрами.

Картечь, разрываясь при выходе из дула пушки и рассеивающая убийственный град ружейных пуль по противнику, отлично подходила для для ведения смертоносного огня с близкого расстояния, а ядра были предназначены для ведения дальнего прицельного огня и были бесполезны, чтобы выбить пехоту из леса.

Эти продолговатой формы железные снаряды со свистом проносились через поляну, исчезая вдали или сбивая ветки с верхушек деревьев.

Пушечный дым зловонным облаком покрыл почти двадцать ярдов перед дулами орудий, образовав дымовую завесу, скрывшую правый фланг 20-го Массачусетского.

- Вперед, Гарвард! - прокричал офицер.

Почти две трети офицерского состава полка были из Гарварда, так же как шесть сержантов и с дюжину солдат.

- Вперед Гарвард! - снова прокричал офицер и выступил вперед, чтобы повести солдат своим примером, но пуля попала ему ему под подбородок, резко откинув голову назад.

Кровь расплывалась по его лицу, пока он медленно оседал на землю.

Уэнделл Холмс с пересохшим ртом смотрел, как раненый офицер осел на колени и завалился вперед. Холмс подбежал, чтобы ему помочь, но двое солдат находились ближе и оттащили тело к лесу.

Офицер был без сознания, его окровавленная голова задергалась, а потом он издал резкий щелкающий звук, и в его глотке забулькала кровь.

- Он мертв, - сказал один из солдат, оттащивший его обратно к укрытию. Холмс уставился на мертвеца и почувствовал подступающую к горлу рвоту.

Каким-то образом ему удалось ее сдержать, он отвернулся, заставил себя принять беспечный вид и пройтись по рядам роты. Он хотел просто лечь, но знал, что должен показать своим людям отсутствие страха, и потому расхаживал среди них с саблей наголо, потому что лишь так мог им помочь.

- Цельтесь низко. И тщательно! Не тратьте патроны понапрасну. Выбирайте мишени!

Его солдаты разрывали зубами патроны, ощущая во рту соленый вкус пороха.

Их лица почернели от пороха, а глаза покраснели. Холмс, остановившийся на залитом солнцем клочке земли, внезапно услышал, как мятежники выкрикивают те же слова.

- Целься низко! - призывал офицер конфедератов.

- Целься в офицеров! - подгонял солдат Холмс, сопротивляясь искушению спрятаться за стволами деревьев, выщербленными пулями.

- Уэнделл! - позвал полковник Ли.

Лейтенант Холмс повернулся к своему командиру.

- Сэр?

- Посмотрите направо, Уэнделл! Может, мы сможем обойти этих мерзавцев с фланга?

Ли показывал на лес за пушкой.

- Разузнайте, где заканчивается шеренга врага. И побыстрее!

Холмс, получивший тем самым разрешение перестать вымученно притворяться беспечным, побежал по лесу в сторону открытого правого фланга северян.

Справа от него, внизу и за деревьями он мог различить яркий блеск прохладной реки, и это зрелище странным образом подействовало на него успокаивающе.

Аккуратно сложив, он оставил свою серую шинель у подножия клена и побежал к флангу за спинами родайлендцев, толкающих свою пушку, и там, выскочив из дымовой завесы, увидел, что дальний лес и правда пуст, открывая полковнику Ли путь, чтобы обойти левый фланг конфедератов. И в этот момент в его грудь вонзилась пуля.

Он вздрогнул, всё его тело затряслось от разрывающей его, как пила, пули. Он резко и выдохнул и вдруг почувствовал, что больше не может дышать, но всё равно его охватило какое-то странное спокойствие и невозмутимость, так что он мог лишь отмечать свои ощущения.