Неизвестно - Саласюк От июня до июня

- Добрый день, господин Кремень.

- Здравствуйте, Дина. Нас уже ждет господин унтер-офицер Муц. Надо спе­шить, - сказал он.

Полиция пропустила Дину без вопросов, видимо Кремень уже говорил о ней. В бойтелагерь сходилось с разных концов немало молодых людей. У каждого на груди и спине был пришит желтый круг или шестиконечная желтая звезда. Но на юных лицах, заметила Дина, не было выражения подавленности, обреченности, безысходности, угнетенности, что характерно стало для лиц людей более старше­го возраста. Все здоровались друг с другом, иные пошучивали и бодро расходи­лись по работам.

Вообще-то бойтелагерем ведал пожилой немец, оберлейтенант, но на произ­водстве он появлялся очень редко. Главной заботой всей его службы стало обеспе­чение оставшейся в Германии семьи продовольственными посылками. И поэтому в бойтелагере распоряжались унтерофицер Муц и ефрейтор Лепес. Еще накануне Кремень поговорил с унтером, и тот разрешил привести рекомендуемую для ра­боты девушку. Увидев Дину, он был приятно удивлен.

- Гут, фройлен Дина, гут, - сказал он. - Надо работать, за работу будет хлеб.

- Большое спасибо, герр офицер, - процедила Дина. И Кремень повел её на производство.

С удивлением увидела Дина, как на территорию лагеря въехал грузовик, выше бортов нагруженный оружием, - когда борта грузовика открыли, оно просто по­сыпалось во все стороны. Молодые люди быстро и весело его тут же сортировали. Отдельно - винтовки, отдельно - автоматы, пистолеты, пулеметы, гранаты, патро­ны, взрывчатка и всевозможное военное снаряжение. Дина видела, что в течение дня грузовик несколько раз привозил оружие.

- Не удивляйся, - сказал ей Кремень, - трофейное советское оружие в Слоним привозят вагонами. Мы должны его ремонтировать, смазывать, приводить в бое­вое состояние.

Он завел ее в барак, где еврейская молодежь старательно работала с оружием. Иногда в бараке появлялся немец или полицейский. Пройдясь туда-сюда мимо работающих, уходили. А на молодых лицах - энтузиазм и чуть ли не радость.

- А чего они такие. - Дина не сразу подобрала нужное слово, - бодрые? Во­одушевленные, я бы сказала.

- Ты вот загорелась идеей работать здесь, с оружием. О чем ты подумала при этом? - улыбнулся Кремень.

- Ну уж не о том, чтоб усиливать вооруженность немчуры.

- Вот-вот. Но тебе об этом пока думать рано. Несколько дней побудешь учени­цей. Надо как следует изучить устройство механизмов огнестрельного оружия. - С этими словами он подвел Дину к симпатичной, кудрявой, какой-то особенно легкой в движениях девушке. - Вот, Голда, твоя ученица. Знакомьтесь и - за рабо­ту. - А сам ушел.

- Бери табуретку, подвигайся поближе. Я Голда Герцовская. А ты?

- Дина Янковская, - почти не слыша вопроса, ответила Дина, широко раскры­тыми глазами глядя на разложенные детали боевого оружия.

Перед Голдой на столе лежал разобранный советский автомат ППД, и она, лов­ко орудуя отверточками, щипчиками, ершиками, щеточками, масленкой, очищала его от грязи, ржавчины и собирала, приводя в эксплуатационную готовность.

- Если какая-то деталь в механизме поломана, ее необходимо отремонтировать или заказать токарю, слесарю, чтоб выточили новую. Понятно? А теперь я буду рассказывать, а ты запоминай, что как называется и для чего предназначено.

И Дина на весь день погрузилась в новую для себя, интересную, а главное, очень нужную - как и чем - Дина еще не понимала, но ни на минуту уже в этом не сомневалась, - работу. Странное дело. Дина никогда в своей жизни не работала на производстве - ни в мастерских, ни на заводе - и считала это занятие скучным, изнурительным и даже противным, сковывающим свободу человека, не дающим возможности гармонично и разносторонне развиваться личности. Но взявшись за работу с оружием, она вдруг почувствовала несказанную радость, огромное удовольствие. Желание работать, научиться всему, что делают здесь молодые не­знакомые ей люди, охватило её сразу, и со свойственным ей азартом, нетерпением и полной самоотдачей она окунулась в работу.

Когда объявили обеденный перерыв, оказалось, что Дина ничего с собой не взяла поесть. Голда развернула свои припасы - кусок вареной рыбы, пара карто­фелин, несколько редисок.

- Ну что, ученица, поделимся по-братски, - сказала, усмехаясь, она. - Знаешь, какую про нас, евреев, сложили поговорку: живем как братья, считаемся как ев­реи. Так что завтра ты кормишь меня.

Дине стало стыдно. Она жила у родителей Софы, ела-пила, а нигде не работа­ла, не зарабатывала и ничего в дом, кроме пистолета и двух обойм с патронами, не принесла. Ни разу. И надо же, совесть ее не мучила, что жила иждивенкой на шее у чужих людей и даже ни разу не вознамерилась где-то заработать эту немец­кую марку, кусок хлеба. Вообще, за всю свою юную жизнь Дина нигде никогда не работала ради заработка. Отец ее был преуспевающий предприниматель, что обе­спечивало семье полное изобилие и достаток. Дина ходила в престижнейший Вар­шавский женский лицей, училась музыке, танцам, светским манерам, немецкому и французскому языкам, верховой езде. Брат в детстве учил ее стрелять из рогат­ки, а в юности - из пистолета, и это занятие ей понравилось до невозможности. Когда в сентябре 1939 года они с матерью при приближении немцев спешно бежа­ли из Варшавы в Белосток, то первое, что сделала Дина на новом месте, - купила на толкучке пистолет и кучу патронов. Выехала за город и с удовольствием все расстреляла. И еще купила. Денег хватало, - мамуся захватила всю имевшуюся в доме валютную наличность. Отец и брат еще раньше, задолго до 1-го сентября, когда немцы перешли польскую границу, уехали по коммерческим делам в США. Потом они разыскивали их уже в Советском Союзе и, в конце концов, разыскали, но они с мамой уехать не успели - опять началась война. Двадцать второго июня они с мамой бежали из Белостока в Гродно, но попали под сильную бомбежку, и Дина потеряла мать. Искала целый день - среди живых и мертвых - безрезуль­татно. А колонны беженцев и отступающих войск шли и шли на восток. И Дина решила идти со всеми. Она была уверена, что при самом плохом раскладе дел дальше Немана немцы ни за что не просунутся. Неман и станет, думала она, тем самым водным рубежом, на котором Красная Армия разгромит фашистские орды и погонит их до Берлина. Имея с собой пистолет, она решила принять участие в оборонительных боях на Немане. Но боевые действия развернулись по другому сценарию, и когда Дина поняла, что надо отступать, уходить, если нет желания оказаться в оккупации, бежать, по сути, уже было поздно. Самые сообразитель­ные, а именно партийные носители власти пролетарского государства - секретари горкомов, райкомов и обкомов партии большевиков, удрали первыми, угнав с со­бой почти все вагоны и поезда. И Дина пошла в толпе беженцев. Питалась чем придется - кто даст кусок хлеба, кто картофелину, но чувство голода не угнетало ее, она вся жила новой охватившей ее идеей: обязательно примкнуть к советской воинской части, вступить в ее ряды и участвовать в боях с немецко-фашистскими захватчиками. Родители Софы деликатно не задавали ей вопросов о родителях, о прежнем материальном положении семьи, но со слов дочери знали то немногое, что сама Дина рассказала ей по пути к Слониму.

И вот теперь она в оккупации, с позорными желтыми звездами на спине и гру­ди, сидит в бараке бойтелагеря в роли ученицы-неумехи по ремонту оружия, а ее наставница, такая же, как она, молодая и красивая остроглазая девчонка, учит ее, как надо в жизни работать руками, кормит ее рыбой и вареной картошкой. И все вокруг молодые ребята и девчонки - рабочие люди, знают цену хлебу, цену жизни, они умеют по-настоящему работать руками, они организованны и дружны, они не форсят сами перед собой, как она, завернутым в шелковые кружевные трусы и комбинашку пистолетом. Их могут в любой день всех расстрелять за то, что они евреи. Они почти все ярко выраженной семитской наружности, но из-за этого не рыдают и даже не вешают даже носа, а действуют.

«А как они действуют, что они делают? - задала себе вопрос Дина. - Ремонти­руют оружие, из которого их потом и расстреляют? Наверное, дело не в этом. В их лицах нет печати угнетенности, неизбежной близкой гибели, значит, у них есть на чем-то основанная уверенность, что они не умрут, не будут убиты, как бессловес­ное стадо, по воле оккупантов. Откуда в них эта уверенность?»

Дина внимательно слушала, что ей говорила Голда, старательно выполняла ее указания, самостоятельно разбирая-собирая под ее присмотром автомат ППД. За­тем еще один, затем еще. К концу рабочего дня Дина почувствовала себя усталой. Труд сам по себе хоть и не очень тяжелый, но весь день пребывать в однообразном сидячем положении, с напряженным вниманием выполнять одни и те же опера­ции, оказывается, утомительно. Утомительно, оказывается, орудовать весь день легкой отверточкой, щипчиками, а ведь где-то приходится приложиться молотком, плоскогубцами. Руки грязные, в оружейном масле, пальцы поцарапаны, побиты, в заусеницах.