Hairuzov - Tochka vozvrata

– Хорошо, не буду.

Окончив разговор с Денисом, я вновь через местный коммутатор набрал Шувалова. Действительно, связь была хуже некуда.

– Ты задержал вертолет? – вновь надавил я на своего бывшего командира. – Буду у тебя через полчаса. Михалыч, ты что-нибудь придумай. Прошу тебя, свяжись с Витебским. У него наверняка есть мобильный. Ты спроси у вертолетчиков. Они должны знать.

Авиация, кабина самолета научили меня действовать быстро, но не торопясь. Я мог просчитать тысячи вариантов, отыскивая самое верное решение. Эта была моя привычная в еще недавнем прошлом стихия, когда нужно было мгновенно оценить ситуацию, наметить выход и убедить всех, что это самое правильное решение. Что-то полыхнуло во мне, и все встало на свои места, будто кто-то услужливо подсказал нужные решения. Еще разговаривая по мобильнику, я уже знал, что первым делом надо связаться с Зиной. В этом деле она мне не откажет и сделает то, что я попрошу. То, что скажет она, будет для Шнелле законом. А уж он-то сделает все, чтобы оплатить санитарный рейс. Поскольку здесь напрямую была задета честь компании, в этом рискованном сплаве одним из главных действующих лиц оказался сын Тарбагана – Вадим.

Я хорошо знал и руководителя частной авиакомпании Витебского, которому принадлежал вертолет. Когда-то мы с ним работали в одной эскадрильи. В этой ситуации, он конечно же даст команду выполнить этот непростой полет. Надо попросить вертолетчиков связаться с ним. Но все это можно было решить, пока вертолет был на аэродроме. Поднимется в воздух, считай, птичка выпорхнула из клетки. Я знал, что кроме оплаты нужно было решить еще несколько важных вопросов. Надо было узнать, имеют ли вертолетчики все допуски к подобным полетам, право подбора с воздуха площадок для посадки в тайге. Поскольку в горах горела тайга, у них должно было быть разрешение полетов над лесными пожарами. Кроме того, есть ли в вертолете необходимый запас топлива? Какая видимость там, на Иркуте?

Через полчаса, которые показались вечностью, загнав лошадей, мы примчались на аэродром, и я поднялся на вышку к Шувалову. Вертолет уже крутил лопасти, собираясь вылететь в Иркутск. Я заскочил в радиорубку и попросил Шувалова, чтобы он передал вертолетчику: выключить двигатель.

– Мы сейчас же вылетаем к пострадавшим, – сказал я.

– Я связался с Витебским, и он задал мне тот же вопрос: кто будет платить? – сказал Шувалов.

– Оплатит «Востокзолото».

– Держи карман шире! – махнул рукой Шувалов. – Я их уже несколько лет прошу дать денег на ремонт. У меня здесь по милости Чубайса уже второй год нет света, отключили за неуплату. А без света – хоть помирай, работаю на аккумуляторах, включаю рацию на десять минут. В кармане ни копейки. Ведь это же нужно не мне – людям. Нельзя на авиации экономить. У новых властителей России зимой снега не выпросишь, а сами летают с комфортом по всему миру.

– Саша, я позже твой монолог сниму на пленку, – прервал его я. – Людям нужна помощь. Кстати, среди москвичей внук Торбеева.

– Это меняет дело, – подумав, ответил Шувалов. – Но ты скажи об этом Витебскому. Твои слова, Григорий Петрович, не пришьешь к заданию. Могу доложить, у них есть все необходимые для таких полетов допуски.

– Топливо?

– Один раз слетают. А потом нужно искать.

– Это уже кое-что! – воскликнул я. – Передай командиру, что все формальности по оплате беру на себя. Могу подтвердить это письменно. Если заартачатся, то оплачу из своего кармана. Я снимаю фильм. Полет по санзаданию станет одной из сцен.

Последнее я придумал на ходу, здесь важна была каждая минута, которую потом не купишь ни за какие деньги. И, как это бывало уже не раз, все начало связываться и выстраиваться в нужном направлении. Командир вертолета связал меня с Витебским, мы с ним обменялись информацией, и он дал добро на выполнение полета. Охранник оказался понимающим парнем и не стал махать своими красными корочками. Тем более он, оказывается, знал еще по Чечне моих операторов.

Через несколько минут мы поднялись в воздух и полетели в верховье Иркута. С нами вылетел оператор, который тут же расчехлил камеру и начал снимать все на пленку. «Сгодится для фильма или для истории», – уже какой-то боковой мыслью подумал я, вглядываясь в уменьшающийся на глазах домик знакомого мне по прежним полетам аэропорта.

Вскоре мы вышли на Иркут, и только тут я вспомнил, как вечером Саня Корсаков говорил про возможное наводнение. Действительно, как говорили мы в детстве, Иркут был на прибыли, серая вода заполнила собой все ущелье, буквально на глазах исчезали заросшие облепихой песчаные острова и каменистые отмели. Маленькие ключи и впадающие в него речушки в одночасье превратились в одно огромное пульсирующее, скачущее по камням стадо.

Через пару минут вертолетчики вышли на аварийный лагерь московских школьников, он находился неподалеку от Белого Иркута. Командир показал мне на крупный, еще торчащий над водой поросший облепихой остров, который был напротив отвесной белой скалы, доложил Шувалову, что видит потерпевших, сообщил координаты. Размахивая руками, ребята стояли на каменистой горке. Определив, что вода им пока что не угрожает, я сказал командиру, что нужно пролететь вниз по течению, поскольку, по моим сведениям, там должны быть еще люди. Вертолетчик искоса глянул на меня и кивнул головой.

С небольшой высоты было видно, что Иркут набрал нешуточную силу, по воде плыли вырванные с корнем деревья, белая пена жадно лизала кусты и многочисленные каменистые осыпи; река была заполнена водой до краев. Я шарил глазами по берегам, вглядываясь в набегающие под вертолет острова. Пожалуй, со времен того самого полета, когда мы везли покойную Жалму и когда нас, как в пеленки, укутала вязкая облачность, и мы искали хоть малейшую дырку в облаках, чтобы вырваться на свободу и увидеть спасительную землю, я не испытывал такого болезненного волнения. Почему-то в голове все время стоял крик Дениса и его надежда, что я обязательно найду и спасу его мать. И, быть может, впервые я чувствовал себя беспомощным, как те самые пассажиры, которые помогали роженице, но были бессильны уже чем-то помочь Жалме. Давним и когда-то привычным чувством, которым привык улавливать малейшие изменения в кабине, я вдруг заметил, что у командира вертолета напряглись и сузились глаза. Я мгновенно проследил за его взглядом и неожиданно увидел на маленьком островке сидящего на камнях, как мне показалось, голого человека. Увидев вертолет, он вскочил и начал призывно махать рукой. А рядом с ним, подпрыгивая на месте, чем-то желтым размахивала полуголая женщина. Это была Саяна.

Через пару минут, пригнув к песку золотистые кусты облепихи, вертолет осторожно, точно пробуя, прикоснулся колесом к серому песку. Открыв дверцу, мы с бортмехаником спрыгнули на землю и, согнув головы, отбежали от свистящих над головой лопастей. И очутились в ином времени и измерении.

Облизывая голыши и крупные булыжники, поднимаясь буквально на глазах, почти беззвучно в нескольких метрах от нас шла большая вода. В ее немоте и неслышном движении угадывалась скрытая мощь, которую не могли остановить ни камни, ни острова, ее непреклонность мне однажды в детстве уже довелось испытать. На миг показалось, что мимо нас, закручивая вокруг острова огромное кольцо, скользит огромный питон. И этот мускулистый, загнанный в ущелье речной ископаемый гад, моргая темными мокрыми веками, уже готов был заглотить свою добычу. А сверху с крутых каменистых склонов хмурым взглядом на нас глядела знакомая мне с детства тайга.

К вертолету, перепрыгивая через возникающие прямо на глазах ручейки, шлепая мокрыми носками, по воде бежала Саяна. На ней была желтая майка и коротенькие шорты. Следом за ней, то и дело оглядываясь, трусил к вертолету будущий президент авиакомпании «Иркут».

«Что, он не видел, куда полез? – с запоздалой злостью думал я. – На привязь бы посадить этих долбаных экстремалов. Ну, захотел свернуть себе шею, бросайся один, зачем же тащить за собой других! Здесь не надо иметь высшего образования, а достаточно среднего соображения».

– Давайте, быстрее! – крикнул я. – Вода прибывает.

– Как там ребята? Все живы? – спросила Саяна, подбежав.

– Живы, все живы!

– Слава богу! – выдохнула она и, точь-в-точь как на тропе в Прудове, бросилась мне на шею.

– Я знала, что ты прилетишь, – заплакала она. – Ты представляешь, Вадим не умеет плавать. С него сорвало спасательный жилет и он чуть не захлебнулся. Ребята перепугались. Но больше всего я.

– Бывает, – ответил я. – Давайте в вертолет. Там Денис за тебя сильно переживает. Они с Машей позвонили в Москву. Катя и сообщила о несчастье. А потом и Денис разыскал меня. Сработал, как немец!

– Эй, командир, давай в вертолет, – крикнул бортмеханик. – Керосин на исходе. Большая вода идет. Надо поскорее сматываться отсюда.