Фанфикс.ру - Фанфик Everything I am

— В сторону отойдем, — говорит Рон серьезно. Так серьезно, что это действует даже на счастливых сверх меры близнецов.

— Что ты собираешься делать? — перехватываю я его за руку.

— Не беспокойся. Я не скажу ничего лишнего, — говорит он мне в ухо, — не хочу, чтобы они вам с Луной персональные танцы ставили и представляли ее, как твою большую и светлую любовь.

От последнего я вздрагиваю:

— Нет уж, не надо.

— И я о том же.

Они отходят в сторону, а я замечаю, что Луна снова вздыхает, глядя куда-то в сторону. Наверное, из-за меня. Но ведь она сама согласилась, и все было нормально — еще вчера!

Пару минут спустя Фред и Джордж кивают, и все трое братьев Уизли подходят к нам.

— Всё о’кей, всё понятно, — Фред выставляет перед собой раскрытые ладони, — всё поняли. Пошли готовить сцену и акустику — двадцать раз уже с утра перенастраивали.

— Так вы с утра здесь? — удивляется доселе молчавший Невилл. — А в Гриффиндорскую башню подняться не судьба была?

— Извини, друг, но не судьба, — виновато улыбаются близнецы, отвечая хором — как в давние времена. — Столько мороки, чтобы все звучало как надо — ты не представляешь.

— Так вы же не музыканты! — негромко говорит Луна. Кажется, громогласный Фред не должен был ее услышать, но он мгновенно поворачивается и отвечает на удивление вежливо:

— Нет, не музыканты. Но если звук будет фонить, хрипеть или просто откажет пара колонок и пропадет стереоэффект, спрос будет с нас — как с ди-джеев, которые всем этим рулят. Так что увидимся на празднике! Время, кстати, уже без десяти. Двигайте в зал, до скорого!

Они убегают, перебрасываясь шуточками между собой, а мы стоим, чувствуя, что выбрались из-под цунами.

— Заводные у тебя братья, — наконец фыркает Невилл. — И здорово за этот год изменились — в школе такими пробивными вроде не были.

— Развернулись, — с завистью смотрит вслед скрывшимся близнецам Рон. — Ладно. В зал так в зал. Давайте Гарри в середину, чтоб его на сувениры не порвали.

У меня такое чувство, что это не праздник по поводу победы. Это выпускной — мой личный выпускной, потому что ничто с завтрашнего дня уже не будет таким как раньше. Даже окончание Хогвартса не будет для меня таким знаковым. Я прощаюсь с собой — тем, каким был. Два последних дня прошли — можно честно признаться — в ожидании этого вечера, в безвременье. А сейчас все кончится. Мое настоящее как «Мальчика-который-выжил» станет прошлым, а вчерашние горести и неуверенность закроются лаковым глянцем настоящего, потому что я смог. Я справился. Я сделал то, что должен был сделать. И смогу в последний раз — не посмотреть, не оглянуться и не сорваться. Я глубоко вдыхаю. Да. Это мой день.

Я уверенно беру Луну за руку, устраиваю ее тонкое запястье у себя на локте, потом улыбаюсь и выпрямляюсь. И мы идем.

Большой зал украшен цветами всех четырех факультетов, плавающими высоко над головами присутствующих фигурными свечами и — о нет — транспарантами. Хорошо хоть, что они немые, и лозунги вроде: «Да здравствует победа!» и — я зажмуриваюсь — «Ура нашему Гарри» бьют только в глаза, а не в уши. Я бы со стыда сгорел.

Большие факультетские столы убраны, вместо них по стенам в изобилии расставлены маленькие столики — на четверых, шестерых, восьмерых человек. Похоже, намечается настоящая вечеринка, главное, пережить торжественную часть. На столах стоят бутылки с незнакомыми марками. Мне незнакомыми, потому что Рон с Невиллом радостно перемигиваются. Гермиона ненавязчиво сжимает пальцы, свободно покоящиеся на руке Рона — а ногти у нее сегодня длинные:

— Вот только попробуй напиться. Ты меня слышишь?

Рон кивает, пряча лукавую усмешку. Гермиона тоже усмехается, и он тут же перестает веселиться. Должно быть, до сих пор пугается, что Гермиона его насквозь видит.

— Давайте вот сюда, — предлагает Джинни, махнув рукой в сторону уютного столика у стены. — Отсюда прекрасно видно сцену.

Когда только Фред и Джордж успели? Вместо преподавательского стола возвышается огромный диджейский пульт управления, от которого в разные стороны тянутся провода. Колонки, усилители, микрофоны, еще что-то, чему я даже названия не знаю, расставлено, подвешено, разве что не парит в воздухе по всему залу — а отсюда они будут, по всей видимости, этим руководить. Что интересно, провода протянуты не по полу, а чуть ли не под потолком зала, чтобы никто не убился. Вот это я понимаю, длина кабелей. Интересно, Дамблдор лично подсуетился, вызвав именно близнецов на вечер?

Мы устраиваемся за столиком, и Джинни немедленно протягивает руку к бутылке с усыпанной золотыми печатями этикеткой:

— Мне вот этого, пожалуйста! И не особо налегайте, это мое любимое!

— Не наглей, — рекомендует Рон, но бутылку откупоривает. — Не ты одна вересковый мед любишь.

— Вересковый мед? — переспрашиваю я. — А что это?

— Ты не знаешь? — улыбается Луна. — Очень вкусно, тебе стоит попробовать. Честное слово.

— Дамы и господа! — перекрывает наш диалог усиленный микрофоном голос Джорджа. Никакое заклятье Соноруса не требуется. В зале наступает мгновенная неожиданная тишина, все взгляды устремляются на близнецов, стоящих около высоких микрофонов. — Мы собрались здесь в честь окончания великой магической войны. Сегодня не просто праздник, а праздник двойной: мир избавился от угрозы, а наш друг Гарри — от смертельного врага. Браво, Гарри!

Я опускаю голову, чувствуя, как начинают гореть уши. Можно было и без уточнений обойтись, я бы пережил.

— Торжественное слово предоставляется директору школы Хогвартс, профессору Дамблдору! — тоном конферансье провозглашает Фред.

— Благодарю, мой мальчик, — знакомые глуховатые интонации Дамблдора не искажает даже маггловский микрофон. — Но думаю, что буду краток. Каждый из нас, здесь присутствующих, знает, кому обязан своим спокойствием и уверенностью в завтрашнем дне. Все мы испытываем любовь и огромную благодарность к Гарри, который совершил невозможное и одержал победу…

— Гарри был не один, — цежу я сквозь зубы. Джинни бросает на меня быстрый тревожный взгляд.

— …поэтому я с радостью и гордостью хочу вручить тебе, Гарри, орден Мерлина первой степени, чтобы сократить путь до Министерства и торжественные формальности, которых ты так не любишь.

Свет в зале гаснет — под сводами плывет запах задутых одним порывом свечей — а наш столик освещает и выхватывает из темноты внезапный свет прожектора. У меня нет слов. Цензурных — точно нет. Все смотрят на нас — а я-то надеялся не привлекать лишнего внимания! Впрочем, мне любое внимание кажется излишним. Лишь бы все забыли потом, где мы сидим. Мечтай, Гарри.

— Пожалуйста, Гарри, выйди сюда, — приглашающим тоном произносит в прежней звенящей тишине Фред. Я слышу, как зал затаивает дыхание. Зачем я пришел? Это даже не цирк… Это гладиаторская арена.

— Я не пойду, — качаю я головой, и плевать, видят это за соседними столиками или нет. — Мне не нужен этот орден. Он за убийство. И даже если он кому и полагается по праву, так не мне.

— Ты должен пойти, — говорит Невилл спокойно, — не малодушничай. Это только пять минут. А потом можешь его выбросить или подарить Гермионе как подвеску.

— Вы что — знали? — я поворачиваюсь и тяжело смотрю на него.

— Мы все знали, Гарри, — отвечает вместо Невилла Луна. — И ты тоже. Выйди — а потом будем пить вино и танцевать.

Я бы вышел… Если бы дело было только в ордене. Но там рядом — стол, накрытый для преподавателей. И я в самом деле не знаю, что хуже — увидеть, что он там, смотрящий на меня со своей скептической усмешкой как на пустое место и думающий, что я наслаждаюсь моментом — или узнать, что его там нет. Что мое имя на этих ужасных плакатах отбило у него всякое желание присутствовать.

Я парой движений поправляю слегка выползшую из-под ремня рубашку, отбрасываю назад волосы. Арена так арена. Смотри на меня — а я на тебя не буду.

— Удачный цвет, — говорит Гермиона вполголоса, напряженно переплетя пальцы.

— Что?

— Очень удачно подобранная рубашка, — повторяет она невыразительно. Кто о чем, а Гермиона вдруг о внешнем виде. Беспокоится, как я буду смотреться? Я встаю. Пока я иду, лавируя между столиками, к возвышению, на котором стоит директор с алой бархатной коробочкой в руке, свет прожектора сопровождает меня, ни разу не выпустив из освещенного круга. Не забыть бы потом убить за это Фреда и Джорджа. Преподавательский стол остается справа, я так сжимаю челюсти, что делается больно, но мне удается не бросить туда ни одного взгляда. Даже мельком. Я подхожу к директору и смотрю на него, не пытаясь скрыть, что хмурюсь.

— Я же сказал, что мне это не нужно, сэр, — говорю я, отвернувшись от микрофона.

— Гарри, я прислушался ко всем твоим просьбам, но в этой — и только в этой — вынужден отказать, — так же тихо отвечает директор. — Ты оскорбишь всю магическую общественность, если не примешь орден. Он вручается тебе по праву.