Максим Осинцев - Консорциум. Книга вторая. Переписать судьбу

Добрался до второго этажа, который, казалось, сохранился чуть-чуть лучше первого. Запаха затхлости здесь почти не было, только пыль, дерущий нос. Мне пришлось прикрыть нижнюю часть лица рукавом свитера, чтобы не учихаться. Но даже так у меня были приступы, когда вот-вот и чихнешь, но они проходили, так и не огласив весь дом новым громким звуком.

На верхнем этаже было всего три комнаты. Две спальни, если быть более точным и один санузел. В одной из спален была большая кровать и я сразу понял, что это комната того мужчины и женщины, родительская спальня. Обставлена она была скудно: кровать, две прикроватных тумбочки, одна из которых совсем отсырела и развалилась в труху, стоило мне только коснуться ее, и в довершение шкаф для одежды, открыв который я вдохнул омерзительный запах, который я даже не смог себе описать. Матрас на кровати превратился в один сбившийся пружинный ком, присаживаться на который я даже не решился, — еще не хватало, чтобы из него выпрыгнула одна из пружин и впилась в меня.

После я заглянул в детскую и перед моими глазами появился очередной мираж. На своих кроватях (а это была двухэтажная кровать, что часто ставят в семьях с двумя детьми-одногодками) сидели, свесив ноги, мальчишки и о чем-то беседовали, но я не мог разобрать даже слова, только сплошной поток из голосов и звуков. После мальчишка, что сидел на верхней уровни кровати, спрыгнул и бросился к большому кованому сундуку, которого к сведению сейчас в комнате не было. Он открыл его и как раз в этот момент к мальчишке подошел его брат.

— Найджи, зачем ты достаешь его? — произнес один из мальчишек. — Ты же знаешь, что бывает, если носить его с собой.

— Морти, не трусь, это всего лишь украшение, — отозвался его брат.

И мальчишка, Найджел, достал из сундука что-то совсем маленькое, что я даже не смог рассмотреть, стоя у входа в комнату. Мне пришлось подойти и тогда, когда фантомы стали пропадать, я все же заметил, что именно было в руке у мальчишки.

Мои фигурки, что сейчас лежали в кармане завибрировали, что я даже почувствовал эту вибрацию. Они почувствовали, хоть их и разделяло со своим собратом несколько лет, возможно даже десятков лет.

В маленькой ручке мальчишки лежала фигурка сурка. Она же и пропала последней.

Я стоял и не мог понять, что же именно открылось мне сейчас. Я тут же вспомнил и слова Моррида о том, что я должен вспомнить домик у озера, и сейчас сомнений нет, что это и есть тот самый дом. Но что он тогда имел под тем, что здесь ждет меня моя семья?

Извлек из кармана ветровки фотографию девушки с младенцем. Да именно ее я видел в видениях, что проявились в этом доме.

Мама. Это была моя мама.

Как же я мог забыть такое?

А тот мужчина, это папа.

Какие близкие слова: мама и папа. Они греют душу и сдавливают грудь от сожаления. Я не знаю где они, я не знаю что с ними. Живы ли они вообще? Что с ними стало?

Я понимал, что найду ответы на эти вопросы, но явно не сейчас. Всему свое время.

А после я вспомнил мальчишек, что видел чаще всего в своих фантомах (прошлого?). Один из них — это я. Но который? Найджел? Тот, кто держал в руках фигурку сурка, что я держу при себе и по сей день? Или Морти? Но определенно кто-то из них.

Теперь важным стало даже не то, что я все это видел и что все, казалось бы, стало складываться в общую картину, а вопрос: почему я все это забыл? Что произошло со мной?

И, казалось, на этот вопрос не было ответа.

Я подошел к окну, протер, стряхивая со стекла пыль, и глаза тут же уставились на силуэт, что стоял на пирсе. Небольшая фигура, завернутая в черную шаль. Она казалась созданием ночи, ибо даже при свете дня солнечные лучи старались обходить ее стороной. И сам этот силуэт смотрел прямо на меня. Сурок завибрировал, а после и наутилус. Они предупреждали меня о чем-то, но о чем именно — я сказать не мог.

Взгляд черного силуэта поглощал меня, и я не мог оторвать от него глаз. А после контакт прекратился, и силуэт пошел по пирсу в сторону дома. Меня затрясло от напряжения.

Я не знал, кто именно это мог быть, и я был объят страхом. Я не хотел встречаться с этим человеком (созданием), а лишь бежать! Бежать и подальше!

Спускаться на первый этаж я не мог, силуэт уже пропал из видимости окна и мог уже заходить в сам дом. Я быстро подлетел к двери в детскую и запер ее. Придвинул трухлявый шкаф-комод, надеясь хоть ненадолго задержать незваного гостя, а после бросился к окну, надеясь, что смогу выбраться через него и дать деру.

— Наденька, ты меня слышишь? — произнес я, и сам услышал свой, едва слышимый голос, объятый страхом.

Но Наденька не отозвалась. Связи с ней вообще не было, и это напугало меня вдвойне. Глянул в окно…

…и напряжение сошло на нет.

Силуэт шел прочь от дома по полянке, огибая озеро. Он остановился, когда я устремил к нему взгляд. Помахал рукой и сделал жест, который любой мог принять лишь за «следуй за мной», а после вновь обернулся и пошел дальше.

Еще секунду назад, объятый всепоглощающим страхом, я не мог представить, что все обернется столь чудаковатым образом. Я сдвинул шкаф-комод в сторону и открыл дверь. Спустился на первый этаж и вышел из дома. Силуэт был вдалеке, но он остановился и ждал меня.

Мне вновь стало страшно, но я сжал обе фигурки в руках и, собрав последние остатки храбрости, двинулся в сторону мрачной фигуры. Двигался я не быстро, но и силуэт ждал, не торопя меня и даже не окликая. Лишь подойдя ближе, я смог рассмотреть причину своего страха.

Это была старушка, возраст которой определить на глаз было не просто сложно, а почти нереально. Я бы сказал, что ей лет сто, так как кожа, казалось, просвечивала и была столь обвисшей и украшена старческими пигментными пятнами, что даже глазки-щелочки и тонкую полоску губ можно было принять за морщины.

Старушка оглядела меня с ног до головы и лишь тогда своим сухим и старческим голосом произнесла:

— Молодой человек, интересуетесь этим домом?

Выступать в роли одного из детей, проживавших когда-то в этом доме, я не хотел, да еще и привыкнуть к своей новой роли не мог, поэтому солгал, только для того, чтобы узнать о своей собственной семье как можно больше, а после и выяснить, что же с нами произошло.

— Да, хотел бы скупить его и, наконец, привести в порядок. Место здесь хорошее, тихое. Как раз подойдет для семьи.

Старуха улыбнулась, обнажив в своей улыбке от силы десять уцелевших зубов, часть из которых уже были гнилыми.

— Проклят этот дом, — бросила она, не желая убирать с лица столь омерзительную улыбку.

Да и вся старушка не производила приятного впечатления. Больше похожа на ведьму из глубинки, которую было бы совсем не жаль сжечь на костре, но только в том случае, если перед своей смертью она не пожелает проклясть своих палачей и всю их семью на много-много веков вперед.

— Почему проклят? — постарался я изобразить удивление в голосе, да на лице.

— Несчастье здесь произошло и даже спустя столько времени, оно не смогло покинуть это место, так и, продолжая разрушать его и осквернять когда-то райский уголок.

— И что же произошло?

— О-ох, могу рассказать тебе эту историю, но она будет очень долгой, а мои старые кости не привыкли подолгу стоять на одном месте, — прошепелявила старуха и поплелась в противоположную от домика у озера сторону. — Пойдем, да по пути все расскажу.

Мне пришлось последовать следом за ней.

— Давненько это было, — начала старуха, с придыханием, рассказывать свою долгую историю, — в этот прекрасный уголок приехала молодая семья. Красивая девушка со своим возлюбленным и два сорванца-мальчишки, которых я, правда, очень часто баловала пирожками, если они помогали мне по хозяйству.

Приезжали они каждое лето и проводили здесь все три месяца. Лишь паренек, отец семейства уезжал по своим делам в город, но каждый вечер возвращался. Так они и жили. Мальчики взрослели, а жизнь продолжала кипеть.

Но однажды все изменилось, я и сама это приметила: мальчишки стали часто захаживать в лес. И вот однажды произошло великое горе. Мальчики не вернулись. Их искали несколько дней, но так и не смогли найти, пока один из мальчишек не вернулся домой. Вокруг него ходили и лелеяли его, да все выспрашивали, где же его брат, но говорил мальчишка, что не помнит того места и не сможет довести до него. А о судьбе своего брата отказывался рассказывать, что с ним ни делали.

Родители пребывали в городе, а отец семейства начал спиваться. Но это я поторопилась. Так прошла неделя, пока тот мальчишка, что вернулся не пропал вновь, ведь родители так и не смогли уехать отсюда, лелея надежду все же отыскать своего второго сына живым и здоровым. Но все повторилось…

Старушка замолчала, да и я сам, отвлеченный историей, лишь сейчас заметил, что мы подошли к небольшому домику, в котором, скорее всего, старушка и проживала. Она уселась в тени крыльца в свое кресло.