Иван Бойко - Смотрю, слушаю...

Старик испуганно заморгал:

— Это что ж такое? — Но скоро пришел в себя, глядя, как ложатся на кукурузу, приминают листья сверкающие брызги. Запрыгал от радости: — От это борода! Ну, землячки, с вас магарыч!

— Ладно, дедушка! — сказал Задорожный. — Приходи вечером в Дом культуры. Шампанского выпьем.

— Шампановского и не предлагай, — возразил Липченок. — Вон Михей, бывший управляющий, довольствовался щампановским, а как переключился на гранклетовую — помер. Меня и силком не заставишь шампановское хлебать.

— Ладно. Придумаем что-нибудь. Может, в сторожа тебя определим. Или горючее нам подвозить. Согласен?

— Это значит, к вам в компанию? — закричал Липченок. — Еще бы не согласен! У вас головы покрепче моей, вы вон что умудрились — дождичек сделали. Кабы к вам в компанию войти, мы б такое умудрились сочинить, что не то что Хивря, а и уполномоченный Васька не раскусил бы…

— Игнатий Игнатьевич…

— И не упрашивайте. Сказал нет, значит, нет. Поезжайте-ка лучше на производство. Вон в Отрадной заводы, Дом культуры… А у нас колхоз!

— Но райком…

— Дорогой товарищ…

— Мишечкин. Руководитель труппы.

— Дорогой товарищ руководитель труппы Мишечкин! Райком-то и спросит с меня за хлеб. Поймите, на час оторвемся…

— На полчаса! На полчаса программа рассчитана!

— Да хоть на полчаса. Хоть на одну минуту! На минуту задержимся, а тут тебе дождь! Что тогда?

— За полчаса ничего не случится, Игнатий Игнатьевич.

— Поучите свою жену, как блины печь.

— Вы не оскорбляйте, товарищ председатель.

— Я не оскорбляю, а говорю: давайте не будем тратить время попусту. У меня слово твердое.

— Но у нас путевка! Пу-тев-ка!

— Подумаешь, путевка! Делов куча! Давайте я отмечу в вашей путевке, что выступали, и конец делу!

— Мы должны в каждой бригаде выступить. И в станице.

— И за бригады распишусь! И за станицу! Только уезжайте поскорее, чтобы и люди вас не видели. Вон на пруд поезжайте. У нас — во сазаны! И зеркальные карпы — слава богу. Мы и удочками вас снабдим.

— Насчет сазанов и зеркальных карпов подумаем. А вот за концерты, если вы распишетесь, платить нужно. По двадцать рублей.

— Подумаешь, по двадцать рублей! Заплатим! Да мы по тридцать заплатим. Хлеб дороже!

Разговор происходил на правленческом крыльце, и к нему прислушивались, посматривая в раскрытые окна, бухгалтерские работники.

— Слышь, Миронович! — окликнул председатель. — Заплатим артистам?

Главбух глянул поверх очков в окно:

— Как распорядитесь, Игнатий Игнатьевич.

— Видишь, товарищ Мишечкин: как распоряжусь! А распоряжусь я заплатить вам по сорок рублей!

— Одну минуточку, — сказал, сверкнув глазами, Мишечкин. И припустил к автобусу, стал объяснять. Раздался хохот — чуть автобус не лопнул. Светловолосая, с ярко накрашенными губами девица послала Игнатию Игнатьевичу воздушный поцелуй.

— Согласны! — сказал Мишечкин, возвратившись.

— Давно бы так! — просиял Игнатий Игнатьевич. — Зимой — милости просим, а сейчас, извините, уборка! Зимой и отработаете!

— Все ясно! — сказал Мишечкин.

Вскоре автобус тронулся.

— Сдыхал-таки, фу! — довольный собой, сказал Игнатий Игнатьевич. — Поморочил же он мне голову, фу-фу!.. Ну, докладывайте, как идут дела…

В председательский кабинет набилось — негде яблоку упасть: заместители, агрономы, счетные работники, управляющие… Считали, пересчитывали. Звонили по бригадам. Игнатий Игнатьевич то радовался, то возмущался, особенно первой бригадой, которая почему-то не отвечала на звонки. И вдруг председатель побледнел:

— А куда они поехали?

— Кто? — сонно спросил бухгалтер.

— Да артисты эти!

— А кто ж их знает, — отвечал бухгалтер.

— Они не разворачивались?

— Да вроде не разворачивались.

— Вот и я помню, что не разворачивались! Ах, артисты! Это они в первую бригаду мотнули!..

Все переглянулись.

— То-то я заметил, как бегали у этого мошенника Мишечкина глаза! — Председатель поднялся. — Поехали!

Двинулись — целая армада: председательская «Волга», «газик» и «Москвичи» заместителей, агитмашина с фанерным кузовом, облепленным лозунгами… Игнатий Игнатьевич ерзал на сиденье, стучал побелевшим кулаком себе по колену: «Сорвет уборку, стервец!» Шофер Вася завел было: «Расскажу я вам про родину свою…» Песню эту Вася сложил сам и пел ее всегда на новый лад и с новыми словами: что видел, о том и пел… Но председатель оборвал на этот раз:

— Вася! — И впился глазами в дорогу. — Не иначе как стоит все!..

Приехали — точно: стоят все транспортеры, грузовики; колхозники на ворохах зерна, в кузовах, некоторые и на весовую взобрались. А среди тока, как карусель, носятся, взявшись за руки, разнаряженные артисты…

У председателя дух перехватило. Глядь, глядь — на небо: пока вроде ничего, но кто знает, что через минуту будет!.. Нашел бригадира. Тот развалился на линейке, как боров, усы покручивает, старый хрыч, глаза пялит!..

— Это что такое? Кто разрешил?

Бригадир подхватился:

— Так вы ж сами… Своими глазами подпись видел…

— Ах, злодеи! — Игнатий Игнатьевич вцепился глазами в Мишечкина, который стоял на весах, на самом видном месте, и, рассыпая по мехам золотые кудри, вовсю наяривал на аккордеоне. — Всех, мот, вокруг пальца обвел!

— Девчата! Девчата! Глядите, сам председатель приехал концерт смотреть! И с ним все начальство! — прыснул кто-то рядом.

Игнатий Игнатьевич глянул — Маруська, Васькина жинка. «Как он только терпит такую! Змея, а не баба!» — подумал Игнатий Игнатьевич и совсем расстроился, увидев артистку с накрашенными губами: она встала на весы, рядом с Мишечкиным, и запела про веселую пшеницу.

«Пропал урожай!»

— Глядите! Глядите, девчата! И председатель хлопает! — прыснула Маруся. — Видно, тоже нравится!

Игнатий Игнатьевич только сейчас заметил, что хлопает, и не знал, куда себя деть: «Ну, баба! Часа б с такой не жил!»

На току все смешалось. И приезжие, и колхозники пели о каких-то геологах. У председателя рябило в глазах, он чуть не плакал и не сознавал, что все уже начали работать.

Подошел Мишечкин с лопатой.

— Вы уж извините, Игнатий Игнатьевич. Заплатили по сорок, так мы час и выступали. Совестно иначе, понимаете?

Игнатий Игнатьевич отвернулся в отчаянии, тоже взял лопату, стал бросать зерно на двинувшуюся ленту транспортера.

— Гляньте, гляньте, девчата! Председатель лопатой ворочает! Сроду такого не было!

— Вот это концерт! — смеялись на току.

«Ой, баба! — мучился Игнатий Игнатьевич. — Нужно-таки Ваське сказать, чтобы хвоста подкрутил!»

Машины подходили и отходили. Председатель вспотел, но действовал лопатой все быстрее и как бы прислушивался к себе. «А ведь и правда, давно я работал руками. Уж и не припомню когда. Кажется, последний раз, еще когда был студентом, на практике…» Огляделся — рядом шуровали заместители, бригадир, счетные работники.

— Товарищ Мишечкин! А махнем-ка и в другие бригады! — сказал председатель. И поразился тому, что сказал. Но отступать уже было нельзя: у него слово твердое!

«Волга» то обгоняла автобус, то отставала. Игнатий Игнатьевич ловил себя на том, что ему очень уж хочется пересесть к артистам, попеть с ними, но в этом он даже себе боялся признаться. По сторонам, в золотистом мареве, каруселью летели блескучие, напоминавшие клавиши аккордеона, валки. На горизонте вырисовывался комбайн. Игнатию Игнатьевичу казалось, что никогда он еще не видел такого неба, такой степи…

Заложили дом напротив нашего. Я задумал, глядя в окно: «Буду соревноваться со строителями. Они закончат первый этаж, я — первую главу. Они — второй, я — вторую… Они будут сдавать дом, я повесть сдам…»

Задумал так и — за дело. Да не успел как следует освоиться за столом, гляжу: уже первый этаж вывели…

— Как это у вас получается?..

— Что? — не понял меня бригадир, белобрысый паренек, к которому я обратился.

— Быстро так!

— А! — засмеялся парень. И показал рукой вверх, где работала черноглазая девушка. — А вот с такими подружками разве можно иначе?..

Отдыхая, я уже больше глядел на каменщицу. Не девушка, мечта! Кладет кирпичи, как блинцы печет… Неплохо бы с такой познакомиться!..

Ну, думаю, ладно, пусть пока на одну главу — на этаж — отстаю. Зато обскачу, когда отделочные работы начнут.

Но вот и второй этаж вывели, а у меня несколько исчерканных страниц…

Да разве за ними угонишься, за строителями?.. И вообще разве угонишься за жизнью?..