Чак Паланик - Бойцовский Клуб

Марла кричит:

– Ты убил советника мэра по переработке вторсырья!

Это Тайлер убил советника мэра по переработке чего-то там такого.

Марла кричит:

– Да у тебя даже рака-то нет!

Все случилось так быстро.

Пальцами щелкнуть не успеешь.

Все смотрят на тебя.

Я кричу: у тебя-то его тоже нет!

– Он ходит сюда уже два года, – визжит Марла, – а сам здоров, как бык.

Я пытался спасти тебе жизнь.

– А кто тебе сказал, что ее стоит спасать!

Потому что ты следишь за мной. Потому что ты следила за мной сегодня вечером и видела, как Тайлер Дерден убил кого-то, а Тайлер убьет любого, кто попытается помешать «Проекту Разгром».

Все в комнате отвлеклись от своего маленького несчастья. От этого своего рака. Даже те, что уже сидят на обезболивающих, очнулись и внимательно смотрят на нас.

Я говорю им: извините. Я не хотел никому причинить вреда. Нам нужно идти. Нам нужно поговорить обо всем с глазу на глаз.

Все кричат в ответ:

– Нет! Оставайтесь! Рассказывайте дальше!

Я никого не убивал, говорю я. Я не Тайлер Дерден. Он – мое второе я, половина моего расщепленного сознания. Я спрашиваю: видел ли кто-нибудь из вас фильм «Сивилла»?

Марла спрашивает:

– Ну и кто тогда собирается убить меня?

Тайлер?

– Ты?

Нет, Тайлер, говорю я, но я с ним справлюсь. Ты просто должна держаться подальше от участников «Проекта Разгром». Тайлер мог отдать им приказ следить за тобой, чтобы похитить или еще чего-нибудь похуже.

– Почему я должна верить тебе?

Все случилось так быстро.

Я говорю: потому что мне кажется, что ты мне нравишься.

Марла говорит:

– Нравишься? И только?

Все это звучит невыносимо сентиментально. Не требуй от меня признания в любви, говорю я.

Все вокруг улыбаются.

Мне нужно идти. Мне нужно выбраться отсюда. Я говорю ей: держись подальше от парней, выбритых налысо или с побитым лицом. Синяки под глазами. Выбитые зубы. Все такое в этом роде.

Марла спрашивает:

– А ты куда?

А я займусь Тайлером Дерденом.

Его звали Патрик Мэдден, и он был советником мэра по вопросам переработки вторсырья. Его звали Патрик Мэдден, и он был противником «Проекта Разгром».

Выйдя на улицу из Первой Методистской церкви, я сразу вспомнил все.

Я вспомнил все, что было известно Тайлеру.

Патрик Мэдден составлял список баров, в которых проходят собрания бойцовского клуба.

Внезапно я вспоминаю, как обращаться с кинопроектором. Как взламывать замки. Я вспомнил, что Тайлер снял дом на Бумажной улице еще до того, как он явился мне на пляже.

Я знаю даже, откуда взялся Тайлер. Тайлер любил Марлу. С первой нашей встречи часть меня влюбилась в Марлу, и эта-то часть и стала Дерденом.

Впрочем ничего из этого не имеет значенья. По крайней мере, сейчас. Но воспоминания возвращались ко мне, пока я шел от церкви к ближайшему бойцовскому клубу.

По субботним вечерам встречи бойцовского клуба проходят в подвале бара «Арсенал». Наверное, он уже значился в списке, который составлял Патрик Мэдден, бедный мертвый Патрик Мэдден...

Я вхожу в бар «Арсенал», и толпа расступается передо мной, словно расстегивающаяся застежка «молния». Для всех здесь я – Тайлер Дерден, великий и ужасный. Бог и отец.

Я слышу, как вокруг все говорят:

– Добрый вечер, сэр!

– Добро пожаловать в бойцовский клуб, сэр!

– Спасибо за то, что пришли, сэр!

Мое лицо только недавно начало заживать. Дыра в щеке перестала зиять. Мои губы снова начали улыбаться своей обычной улыбкой.

Поскольку я – Тайлер Дерден, я – выше всех правил. Я вызываю на поединок всех парней в этом клубе. Пятьдесят боев. Без обуви. Голыми по пояс.

Поединок продолжается столько, сколько потребуется.

Ведь если Тайлер любит Марлу.

То и я люблю Марлу.

То, что происходит дальше, словами описать невозможно. Я хочу изгадить пляжи Франции, которых никогда не увижу. Только представь себе охоту на лосей в сырых лесах на склонах каньона вблизи от развалин Рокфеллер-центра.

В первом же бою мой противник захватывает меня в двойной нельсон и размазывает лицом, щеками, дырой в щеке по бетонном полу, пока все зубы у меня во рту не ломаются и не вонзаются своими зазубренными корнями в язык.

И теперь я уже могу вспомнить, как мертвый Патрик Мэдден лежит на полу, а рядом его крошечная жена, похожая на статуэтку девочки с шиньоном на голове, хихикая, пытается влить шампанское из бокала между мертвых губ своего мужа.

Жена сказала, что фальшивую кровь легко отличить от настоящей, поскольку она очень красная. И с этими словами она опустила два пальца в алую лужицу, а затем положила их к себе в рот.

Зубы вонзились в мой язык. Вкус крови.

Жена Патрика Мэддена ощутила вкус крови.

Я вспомнил, как стоял на краю танцевального зала с обезьянками-астронавтами, одетыми официантами, которые окружали меня, будто телохранители. Я помню Марлу в платье с темно-красными розами, которая смотрела на меня с другой стороны зала.

Во время второй схватки мой противник уперся коленом мне между лопаток. Он завернул мне руки за спину и принялся бить меня грудью о бетонный пол. Я слышал, как с одной стороны хрустнула моя ключица.

Я хотел бы раскрошить молотком на мелкие кусочки греческую коллекцию в Британском музее и подтереться Моной Лизой.

Жена Патрика Мэддена стояла, подняв два окровавленных пальца, с кровью, скопившейся между зубов во рту, и кровь ее мужа стекала по пальцам и струилась по ладони, по запястью, по алмазному браслету и капала с локтя.

– Схватка номер три. Я очнулся, и как раз настало время для схватки номер три. У нас в бойцовском клубе больше нет имен.

Твое имя не имеет значения.

Твоя фамилия не имеет значения.

Номер третий откуда-то знает, что мне нужно. Он проводит захват рукой и прижимает мою голову к груди. Темно и душно, воздуха ровно столько, чтобы не заснуть. Он удерживает голову сгибом руки, как младенца или футбольный мяч, а костяшками второй руки молотит меня по голове.

До тех пор, пока обломки моих зубов не протыкают мне щеку.

До тех пор, пока дыра в моей щеке не соединяется с уголком рта, отчего рваная, кровавая гримаса рассекает все мое лицо от носа до уха.

Номер третий лупцует меня до тех пор, пока не разбивает в кровь свой кулак.

До тех пор, пока слезы не начинают струиться у меня из глаз.

Все, кого ты любил, или бросят тебя, или умрут.

Все, что ты создал, будет забыто.

Все, чем ты гордился, будет со временем выброшено на помойку.

Я – Озимандия, я – мощный царь царей.

Еще один удар, мои челюсти щелкают, и откушенная половина моего языка падает на пол, где на нее кто-то наступает.

Маленькая фигурка жены Патрика Мэддена становится на колени рядом с телом своего мужа, а кругом пьяные богачи – люди, которых Мэддены считали своими друзьями, хохочут во все горло.

Она зовет его:

– Патрик?

Лужа крови становится все больше и больше, и, наконец, касается края ее юбки.

Она говорит:

– Патрик, кончай, хватит притворяться мертвым!

Кровь начинает подниматься по ткани ее юбки за счет капиллярного эффекта – все выше и выше и выше.

Вокруг меня участники «Проекта Разгром» начинают кричать.

И вслед за ними начинает кричать жена Патрика Мэддена.

А в подвале бара «Арсенал» Тайлер Дерден падает на пол теплым комком окровавленного мяса. Великий и ужасный Тайлер Дерден, который на мгновение обрел совершенство и сказал, что минутное совершенство оправдывает все усилия.

И я встаю и начинаю новый бой, потому что хочу умереть. Ведь только умирая, мы перестаем быть участниками «Проекта Разгром».

Тайлер вновь стоит передо мной: он, как всегда, красив красотой ангела-блондина.

А я – окровавленный образец биологической ткани, подсыхающий на голом матрасе в моей комнате на Бумажной улице.

Из моей комнаты исчезли все вещи.

Зеркало, на котором висела фотография моей ноги, сделанная тогда, когда у меня десять минут был рак. Хуже, чем рак. Зеркало исчезло. Дверь шифоньера открыта: шесть пар белых рубашек, черные брюки, нижнее белье, носки, туфли – все исчезло.

Тайлер командует:

– Вставай!

Под кажущейся человеку нерушимой поверхностью вещей зачастую вызревают кошмары.

Все потихоньку рассыпается.

Обезьянки-астронавты куда-то подевались.

Все перевезено в другое место: человеческий жир, спальные койки, деньги. Деньги – в первую очередь.

Тайлер говорит:

– Меньше всего мы нуждаемся в твоем мученичестве. В твоей мученической смерти.

Ты не имеешь права на печальную и трагичную смерть: твоя смерть должна быть радостной, возвышающей смертью.

Тайлер, мне так больно. Убей меня прямо сейчас.

– Вставай!

Лучше убей меня. Убей меня. Убей меня. Убей меня. Убей меня.

– Ты должен умереть величественной смертью, – говорит Тайлер. – Только представь себе: ты стоишь на вершине высочайшего здания в мире, которое захвачено участниками «Проекта Разгром». Дым валит из окон. Мебель падает на головы глазеющей толпы. Опера смерти, величественное зрелище – вот, что нам требуется.