Константин Семенов - Русская эмиграция и гражданская война в Испании 1936–1939 гг.

Не все эмигранты, желавшие защитить СССР, оказались в рядах РЭОД. Многие воздержались от официального вступления в оборонческую организацию и примыкали лишь к лагерю «оборонцев». Среди них были и некоторые видные деятели Февральской революции. Из лидеров правых эсеров к «оборонцам» примкнули Н.Д. Авксентьев и М.В. Вишняк, а из меньшевиков – Ф.И. Дан. Украсил своей персоной оборонческий лагерь и А.Ф. Керенский. Эмигрантские переживания привели в стан «оборонцев» даже некоторых лидеров белых армий. Наиболее значимой фигурой среди них был бывший начальник штаба Вооруженных сил Юга России (ВСЮР) генерал-лейтенант П.С. Махров.

Однако бывших военнослужащих белых армий среди «оборонцев» было ничтожно мало. Почти вся русская военная эмиграция оказалась в лагере «пораженцев». Именно военной эмиграции было суждено стать хребтом пораженческого движения. Помимо военных в лагере «пораженцев» оказалась значительная часть эмигрантов, придерживавшихся правых и центристских взглядов.

Основная идея «пораженцев» была сформулирована еще в апреле 1926 г. на Русском зарубежном съезде: «СССР – не Россия и вообще не национальное государство, а русская территория, завоеванная антирусским Интернационалом»[108]. Окончательно движение «пораженцев» оформилось в годы Второй мировой войны и сыграло значительную роль в Русском освободительном движении.

Отдельно стоит упомянуть движение «возвращенцев». Оно начало оформляться еще в начале 1920-х гг. Отделы Союза возвращения на Родину (сокращенно – Совнарод, что можно было расшифровать и как «советский народ») организовывались во всех странах, где существовала русская диаспора. Особенно сильны были отделы союза во Франции и Болгарии. Целью Совнарода было возвращение эмигрантов на Родину. Уже в 1922 г. функционеры союза в Болгарии заявляли: «Путь официального возвращения на Родину открыт»[109]. Со временем союз превратился в придаток советских разведорганов и средство политической обработки эмигрантов, что наглядно проявилось в годы испанской войны.

«“Союз возвращения”, существовавший в Париже в течение последних 8–10 лет перед войною, формально состоял из нескольких сот статистов-эмигрантов, желавших вернуться в Россию. Они ходили на собрания, невинно агитировали среди шоферов, говорили о “любви к отечеству и народной гордости”, об эволюции советской власти и т. п. На родину их, конечно, не пускали», – писал эмигрант-современник[110].

Возвращение на Родину эмигрантов уже не являлось целью союза, это подтверждается сведениями французского отдела организации. В течение пяти лет (1931–1936) из членов союза во Франции с помощью организации в СССР вернулось лишь три человека[111]. Вероятно, по этой причине произошло изменение в названии союза в 1937 г.; он стал называться Союзом друзей советской Родины.

Центристскую нишу в Русском Зарубежье занимало Российское центральное объединение (РЦО), возникшее после Зарубежного съезда в 1926 г. Председателем объединения стал издатель парижской газеты «Возрождение» А.О. Гукасов. С годами позиция объединения сдвигалась вправо, и в 1937 г. РЦО было переименовано в Российское национальное объединение.

Таким образом, уже накануне войны в Испании внутри русской эмиграции существовали глубокие внутренние противоречия, вызванные различными политическими взглядами и вскоре ставшие предпосылками для службы русских эмигрантов в противоборствующих армиях.

17 июля 1936 г. части испанской Африканской армии начали восстание против республиканского правительства. К восстанию присоединились испанские монархисты и правые; вскоре восставших стали называть националистами. Испанские события болью отозвались в душах русских эмигрантов и всколыхнули все Русское Зарубежье.

Слишком многое напоминало изгнанникам российские события 19-летней давности. Как и в России, испанская трагедия началась с отречения монарха – короля Испании Альфонса XIII.

Редактор парижского «Возрождения» Ю.Ф. Семенов в своей статье, в одном из июльских номеров, писал: «18-я годовщина мученической кончины Государя и членов царской семьи совпала с важными европейскими событиями, связанными внутренней связью с Екатеринбургской трагедией. <…>

Ныне мы наблюдаем и в Испании драматическое пробуждение народного сознания. Там военные, преданные испанскими Керенскими, восстали раньше, чем их начали распинать слуги Коминтерна. И что характерно: в своих обращениях к народу восставшие военные указывают на руку Москвы. Из Испании теперь доносятся до нас отзвуки того, что началось в России в 1917 г. Тени замученных русских жертв мировой революции витают над Европой, указывая здоровым силам народов, что должны они делать…»[112]

Продолжая свои размышления в рубрике «Толки и слухи» Юрий Семенов прямо указывает на идентичность событий 1917 и 1936 гг.: «Поход на Мадрид скорее всего напоминает корниловское движение или нашу белую борьбу. <…> Защищают испанскую керенщину рабочие милиции и убившие своих офицеров солдаты, ныне возглавляемые другими офицерами и даже генералами, по карьерным соображениям, а быть может, и по принуждению, отдавшими свои шпаги марксистской власти. Рабочие милиции – это сущая наша красная гвардия. Фуражки, красные перевязи на рукавах, тупая ярость в лицах, и лишь только попадаются пленные – кровь рекою. <…>

“Корниловское” движение ген. Франко в Испании, так ярко воскрешающее русские трагические воспоминания, решит на ближайшее время политическую судьбу не одной только Испании»[113].

А тем временем революция вдохнула новую жизнь в сепаратистские стремления внутри страны, подняли голову буржуазно-националистические движения в Каталонии и в Стране Басков. Баски, как правило, сравнивались эмигрантами с украинскими националистами. Да и само наличие сильных центробежных тенденций повторяло русский опыт: «В Севилье пришлось услышать объяснения и о непонятной позиции басков, ревностных католиков, не приемлющих социалистической доктрины, которые на северном фронте дерутся на стороне красных. Баски это наши самостийники. Они требуют от Франко независимости. Но он, объявив о неделимости Испании, ни за что на это не идет. Опять как это все напоминает нашу Гражд.<анскую> войну»[114].

Испанские крестьяне и рабочие, опьяненные свободой, стали преследовать своих мнимых и явных врагов. Первыми жертвами черни были аристократы, военные и священники. Национальное восстание только подлило масла в огонь. К примеру, в первые несколько дней после начала восстания республиканцами было убито 70 % офицеров всего военно-морского флота Испании[115].

Уже в первые дни восстания в эмигрантской печати началась полемика об испанских событиях. 19 июля 1936 г. руководители РОВСа и РЦО объявили о своей поддержке восстания националистов[116]. Правые и центристские издания также безоговорочно поддержали выступление. Даже такой осторожный в своих суждениях человек, как А.И. Деникин, пожелал успеха восставшим, но порекомендовал эмигрантам воздержаться от участия в испанских событиях.

Вскоре, по аналогии с Россией времен Гражданской войны, испанских левых стали называть красными, а восставших – белыми. С легкой руки журналистов Русского Зарубежья эти названия закрепились и в европейской прессе.

1 августа 1936 г. с гневной критикой в адрес восставших на страницах «Новой России» выступил А.Ф. Керенский. В своей статье «Испанские Корниловы» он провел аналогию между испанскими и русскими событиями, сравнив выступление Франко с мятежом генерала Л.Г. Корнилова. Другие эмигрантские издания левого лагеря пошли еще дальше и начали травлю испанских националистов. Особенно преуспел в этом печатный орган Союза возвращения на Родину.

Откликнулся на испанские события и Н.В. Шинкаренко – в августовском номере журнала «Часовой» была опубликована его статья «Привет испанским “Корниловцам”». В ней автор высказал свое отношение к восстанию националистов и провел параллели с белой борьбой в России: «Знаю или, точнее, чувствую, – и каждый из нас, Русских военных, вероятно, знает и чувствует тоже, – что за все 16 лет, истекших со дня нашего поражения, еще никогда, ни в какой точке земного шара не пришлось белому и красному снова сплестись в столь трагическом поединке.

И – есть все-таки такое ощущение, что может на этот раз одолеет белое. Наше. Дай, Боже! Дай, Боже! Дай, Боже!..»[117]

А.Ф. Керенский

Два месяца спустя на страницах белградского «Царского вестника» была опубликована эмоциональная статья А.А. Керсновского «Никаких испанцев!»[118], в которой автор гневно обличал «Общее дело» испанских правых и русских белогвардейцев, негодуя, что испанцы не прибыли в Россию на помощь белым[119]. Отповедь военному писателю на страницах того же издания дал герой Великой войны генерал-майор М.Ф. Скородумов[120]. В отличие от Керсновского, он считал, что «…русский офицер должен быть рыцарем всегда и всюду и, будучи убежденным антибольшевиком, должен уничтожать большевиков в любой испанской, французской, немецкой и других территориях…»[121]. Позже в полемику с Керсновским вступил видный публицист русского военного зарубежья В.Х. Даватц, назвавший выступление историка «смердяковской моралью»[122].