Александр Бушков - След пираньи

— Кто? И где?

— Тьфу ты, — сказал он. — Все время забываю, что ты не понимаешь ни словечка… На твоих глазах развернулась сущая драма…

— Ну, это-то я поняла… Можно неприятный вопрос?

— Да?

— У вас что, вся армия…

— Ты это брось, — сказал Мазур. — Не настолько же мы превратились в Верхнюю Вольту… По-моему, в отдаленных гарнизонах испокон веков все обстояло одинаково. Под любыми широтами.

— Извини, я не хотела…

— Да ладно, — усмехнулся он. — В конце концов… Что ты думаешь о сыскарях из секретной службы вашего Министерства финансов?

— Эти-то? — с невыразимым презрением протянула Джен. — Жалкое подобие секретной службы, но самомнения хоть отбавляй, смеют себя конкурентами считать…

— Ну вот, тогда ты меня прекрасно поймешь, — сказал Мазур. — В конце концов, все это, — он очертил широкую дугу левой рукой, — все это — сухопутные войска. И с точки зрения морского офицера… Иного от них и ждать не следовало. Пехота-с.

— А у вас все прекрасно?

— Ну, мы все-таки флот… Как самочувствие?

— Могло быть хуже, — дипломатично сказала она. — Отдохнула немного, полежала под крышей, хотя отдых был, надо сказать, полон самых ярких впечатлений…

— Но было весело… — сказал Мазур.

— У меня уже все путается, — призналась она. — Уже не понимаю, сплю или вокруг реальность. Трупы, бег без памяти, коллеги предают…

— Он тебе, кстати, дома сможет напакостить? — спросил Мазур.

— Да уж наверняка попытается. А я-то, дура, ломала голову, зачем мне дали дублирующий канал для подачи отчета…

— В обход Маллисона?

— Ага.

— Кто-то у вас умный сидит, — сказал Мазур. — Предусмотрел неожиданности. А то и знал. Мы ж с тобой и понятия не имеем, кто еще в эти игры впутан…

«И не обсуждаем все возможные варианты», — мысленно добавил он. Он не удивился бы, окажись потом, что Глаголев использовал их группу в качестве приманки, а тем временем другие хваткие ребята без лишнего шума изымали из каких-то далеких сейфов еще один комплект кассет, пока за Мазуром с Джен, высунув язык, гоняются натасканные гончие. И даже не возмущался бы ничуть — у войны свои законы…

— И все равно, противно, — пожаловалась она. — Я же его пять лет знаю, он меня и вербовал в колледже…

— Бывает, — сказал Мазур. — Думаешь, мне не обидно? Прослужить двадцать пять лет — а потом, едва пало подозрение, на тебя начинают орать последним матом твои же старые сослуживцы…

— Когда это?

— А, ерунда, — спохватился он. — Был такой поганый эпизод… В общем, зеркальная война. Как справедливо… Стоп!

Он остановил машину, свернув к самым елям, — так, что по крыше кабины и тенту заскребли густые ветви, выключил мотор и фары. Покрутил ручку, опустив донизу стекло со своей стороны.

— Что такое?

— Тихо. Прислушайся.

Скоро никаких сомнений не осталось — высоко над головой в темном небе прошел вертолетный гул, Мазур высунул голову в окно, но проблескового огня не увидел.

— Туда летит? — спросила Джен.

— Очень похоже, — сказал он. — Видимо, пронеслись вперед по дороге, не нашли нас, и у кого-то забрезжили идеи. Ничего, ты представь, как они там пытаются хоть что-то вызнать…

Он включил приемник. Хрипели далекие неразборчивые переговоры, эфир был забит болтовней, как консервная банка селедками, — ну разумеется, поблизости город с его радиофицированными службами, аэропорт…

— Я — «Амыл-четыре», — вдруг выхватила автонастройка четкую и внятную реплику, произнесенную так громко, словно радист сидел у них на крыше. — Снижаюсь на «точке», попробую осмотреться, прием.

— «Амыл-четыре», разрешаю. Соблюдать предельную осторожность, не раскрываться. Полная конспирация, Амыл, вокруг не продохнуть от конкурентов…

— Это еще кто на нашу голову?! — проворчал Мазур. — Видеоманы, мля…

На что-то еще надеясь, он то притаптывал педаль газа, то пробовал снижать передачу. Напрасно, мотор чихал все чаще, на миг становясь мертвым слитком железа, машина дергалась, как кот, которого помимо его желания волокут куда-то за хвост. И заглохла окончательно. Если верить стрелочке, горючее еще оставалось, но, сколько Мазур ни терзал стартер, мотор не заводился, и он отступился в конце концов, боясь посадить аккумулятор.

Задремавшая было Джен открыла глаза:

— Сломались?

— Ага, — сказал Мазур без особого раздражения. — Ну да нам не привыкать… Выйди, пожалуйста. Кабину придется поднимать…

Он предварительно обшарил все в поисках инструментов— но из таковых обнаружил лишь обшарпанный гаечный ключ двенадцать на четырнадцать, обломанный на конце напильник и огромный штопор с деревянной ручкой. Его нож сгодился бы в качестве ножниц по металлу и отвертки, но вот гайки отворачивать приспособлен не был — спецназовские инструменты не годятся, чтобы чинить какие бы то ни было агрегаты, ибо приспособлены для прямо противоположных действий…

Проводка вроде в порядке, свечи исправно давали искру. У него давно уже зародились подозрения, что засорился жиклер, — но карбюратор голыми руками не снять…

Опустив кабину на место и пнув совершенно неповинную в аварии покрышку, Мазур залез в кузов, где сидела Джен, вытер о брезент испачканные руки — двигатель не протирали лет сто — и устало сообщил, усевшись рядом:

— Пациент скорее мертв, чем жив.

— Так серьезно поломались?

— Может, и не особенно, — сказал он. — Но инструментов нет никаких, бесполезно… Тебя, случайно, не учили чинить автомобильные двигатели без инструментов?

— Нас их вообще чинить не учили.

— Америка… — проворчал Мазур. — В общем, вариантов у нас немного. Или оставаться, или идти… Оставаться совершенно бессмысленно — попутных машин ждать нечего, а вот погоню дождаться можно запросто.

— А если идти, то куда?

— Подержи фонарик, — сказал он, разворачивая карту. — Возьми процессор, квадратную клавишу слева нажми… Ага. Мы примерно вот здесь. Условно говоря. С допуском примерно километр-полтора для любого направления — техника наша столь ювелирно не работает и не привыкла каждую елку считать, дает лишь азимуты и общее приближение…

— Что ты задумал?

— А?

— Я тебя уже начала понимать, ты знаешь, — сказала Джен, — как только ты принимаешься болтать сам с собой, совершенно ненужные подробности нанизывать — значит, уже определил для себя какую-то идею и просчитываешь ее мысленно…

— Да?

— Точно тебе говорю. Успела поневоле изучить, как надоевшего супруга…

— Насчет супруга — это здорово, — сказал он задумчиво. — Мне этот намек нравится, в нем при некоторой игривости мыслей можно и усмотреть… — спохватился, хмыкнул. — Черт, и верно. Идея нехитрая — здесь, в радиусе десяти километров, обозначены сразу три деревеньки. Причем одна совсем близко. А деревня, как выражались в старину господа ландскнехты, все равно, что полнехонькая свинья-копилка. Там и мотоцикл можно украсть, и переночевать под крышей. Конечно, если туда дошли слухи о садистах-дезертирах… Нет, сомнительно. Во-первых, мы слишком далеко забрались, и не могут же наши «друзья» резать по человеку поблизости от каждой деревни, даже от них такого вряд ли дождешься… Во-вторых, мы ничуть дезертиров не напоминаем. В-третьих…

— Да ладно, — сказала Джен. — Я же говорю, начала тебя понимать, и еще как… Спроси прямо: дойду я или нет. Я дойду. Из кожи вылезу. Только ты иди погуляй, пожалуйста, мне тампон сменить надо.

Мазур угрюмо полез из кузова.

Приемник он держал включенным — батареек осталось изрядно — и за предусмотрительность был вознагражден примерно минут через сорок, когда они давно уже шагали по дороге. Тот самый «Амыл-4» доложил своему неизвестному шефу, что они благополучно приземлились на территории «точки» и провели детальный опрос ее обитателей, показавший полное неведение последних о каких бы то ни было посторонних визитерах. Вернее, так это выглядело в переводе на литературно-казенный язык — в действительности разъяренный «Амыл» честил последними словами незадачливых вояк, давая им самые неприглядные характеристики. Оказалось (чему Мазур не удивился нисколечко), что и дежурный на «точке» был пьян по причине, надо полагать, последнего воскресенья на этой неделе, плавно перетекающего в первый понедельник следующей.

Шеф кратко, но без особой душевной теплоты посочувствовал и приказал убираться в некий загадочный «восьмой квадрат», а поиски продолжить утром. Из этого разговора Мазур сделал два вывода: во-первых, «Амыл» и его шеф, несомненно, представляли некую государственную службу — поскольку рассчитывали, что на «точке» их не погонят моментально взашей, а выслушают и ответят на вопросы. Во-вторых, вышеупомянутые прекрасно сознавали, что являются лишь одной из вышедших на охоту конкурирующих свор, о чем говорили открытым текстом. Зато обо всем остальном изъяснялись в эзоповском стиле, прямо-таки изощряясь в уклончиво-многозначительных фразах и оборотах. Что печальнее — из их разговора без труда можно было понять, что гоняются они за двумя беглецами, и один из этих беглецов — мужского пола, а вот второй — как раз противоположного…