Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1982 год

За островом Аскольд туман начал таять.

Вначале в плотной стене облаков появились окна, а вскоре самолет летел сквозь рваные белесые пятна. Наконец, соскользнув с бесконечного снежного покрывала, закрывавшего Уссурийский залив, наш Ил-14 вырвался на простор.

Вода стремительно мчится навстречу. Впереди появляются сейнеры. Они кажутся игрушечными корабликами, и это сходство подчеркивают яркие огромные номера, нарисованные прямо на палубах.

— Всем судам на промысле. Я — «Чайка»... Даю промысловую обстановку,— раздается в наушниках.

Летный наблюдатель, сидящий у блистера, крепче прижимает ларингофон и, изредка заглядывая в свой бортовой журнал, лежащий на столике, передает, где и сколько видел он вчера рыбы.

— Квадрат Б-4. Косяки китообразные. Глубина 30—50 метров. Квадрат Г-5. Косяки небольшие, но плотные, веретенообразные...

Мне трудно представить разницу между китообразным и веретенообразным косяком, но там, в рубках сейнеров и траулеров, ни у кого вопросов не возникает.

— Ерофеич, как обстановка в Востоке?

— Кто на связи?

— «Анива»...

— Подождите, сейчас пройдем вдоль берега, затем в Восток. Тогда сообщу.

— «Чайка», я — «Надежный», посмотри у Находки.

— Понял...

«Чайка» — это Аркадий Ерофеевич Шкуренко, он же Ерофеич, летный наблюдатель, а проще летнаб, почти с 35-летним стажем работы в этой необычной должности.

Аркадий Ерофеевич поднялся в небо впервые после войны. Тогда еще на отечественном Ш-2 — «шеврушке», как называли ее, маленькой двухместной лодке с крыльями и с поплавками вместо колес. Затем летал на «рыбалку» на По-2, МБР-3бис, Ли-2, на вертолетах и вот уже четверть века на Ил-14. Об Илах Ерофеич говорит с особой теплотой.

География его полетов не менее обширна, чем перечень машин, которые уносили Шкуренко в небо, чтобы оттуда, из поднебесья, он смог увидеть косяк и навести на него рыболовецкие суда. И не просто навести, а, корректируя работу судов из-под облаков, помочь взять по возможности весь косяк сельди или скумбрии.

— Аркадий Ерофеевич, а есть рыбацкие капитаны, которые бы не знали вас? — спрашиваю я, когда Шкуренко откладывает в сторону ларингофон.

Ерофеич улыбается:

— Голос мой — «Чайку», знают все. Это точно. А вот в городе вроде бы не останавливают. Только старые друзья...

Наш Ил кренится на крыло, и я вижу береговую черту, мыс, еще по-летнему зеленый берег залива Восток, дома, строения, палатки на берегу, луг и легковую машину. А затем рыболовные суда, возникающие поперек носовых иллюминаторов самолета.

— Прямо,— командует Шкуренко. И все восстанавливается. Но лишь на несколько минут, а затем вновь земля в наклоне. И теперь уже надолго. Мы совершаем первый, второй, третий круг... Ерофеич почти весь в блистере. В таком же положении и Владимир Стоянов, дублер Шкуренко. Только по другому борту. Пытаюсь через плечо Стоянова заглянуть вниз. Страшно хочется самому увидеть косяк. Но в глазах рябит.

— Это совсем не просто — увидеть рыбу с самолета,— объясняет Ерофеич.— Сам-то я учился у Порфирия Степановича Коротаня. Ему сейчас уже за восемьдесят. Учился на морском звере, на селедке. А потом уже сам учил. Хотя среди моих учеников были и неудавшиеся...

Пришел как-то ко мне опытный летнаб-лесник. Почему-то вдруг решил переквалифицироваться. И просит помочь. Ну я, конечно, согласился. После учебы отправили его на Сахалин.

Проводил я его, а сам в отпуск. И вдруг меня вызывают в управление и тут же дают командировку на Сахалин. Прилетел я в Менделееве и узнаю, что мой ученик в один день навел на косяки двадцать судов, а вот улов взяли только двое. Оказалось, что наводил-то он не на косяки, а на тучи. Наведет сейнер на тучку, а потом сам же и ругается, что, мол, торопись, косяк из невода уходит. А косяка-то и не было. Так вот случается. А теперь опять у лесников работает, и вроде на добром счету у них...

Самолет на поиске рыбы и морского зверя впервые в нашей стране был применен в 1926 году. Но и сегодня на весь Дальний Восток летнабов-рыбаков можно по пальцам пересчитать. Ерофеич — «Чайка» и Рыбалко — «Кайра» в Приморрыбпроме. «Рыба» и «Рыба-2» — Панкратов, Целиков и Пушкарев — на Сахалине. «Альбатрос» — Коллачев на Камчатке.

Вот уже несколько месяцев летает с Ерофеичем Володя Стоянов. Он техник-механик промышленного рыболовства, тралмейстер, казалось бы, ему работать на разведке нетрудно. Так вот, Володя признался, что стать настоящим летным наблюдателем на промысле очень и очень непросто.

Ерофеич по-прежнему почти по пояс в блистере. Лишь изредка присаживается на откидную скамеечку-сиденье и вновь всматривается в поверхность моря.

Ведет наблюдение и Володя Стоянов, хотя принято контролировать море по очереди. Я пытаюсь понять, как все-таки видят они косяки, и торчу в стеклянном колпаке рядом с Володей.

— Вижу рыбу. Косяки лентообразные, грунт песчаный. Рыба идет к берегу...— говорит в эфир Ерофеич.

Я рыбы не вижу. Вернее, вижу все, кроме рыбы: заросли анфельции — сверху они темно-бурые, ярко-желтые песчаные участки дна, уходящие в глубину скальные образования, заросшие ярко-зелеными водорослями. А вот рыбы не вижу, и все тут.

— Где она? — шепчу Владимиру почти в ухо.

— Кто она?

— Рыба. Рыба где?

— Да вот, смотри...

Рябая от волн поверхность моря для меня одинакова. Отчетливо различаю на зеркале воды лишь тени облаков, словно плывущие в океан... Их я вначале принимал за косяки.

— Смотри,— показывает куда-то вниз Володя.— Вон буроватый сгусток... Да нет, это водоросли. Вот, справа. Пролетели... Вот, вот, смотри! Как запятая, видишь?

Вижу! Вижу жирноочерченную с одной стороны и рассеянную, будто горох рассыпали,— с другой, коричневую запятую. Она уносится под крылья, а впереди новый косяк, теперь уже в виде змейки...

— Это тоже косяк?

— Молодец. Косяк. А вот еще...

Но я уже не воспринимаю ничего. В глазах рябит, их застилают слезы. Как только не устают Ерофеич и Володя?

— Возьмите влево... Влево бери,— командует Шкуренко, и самолет валится на левое крыло.

Здесь, в воздухе над морем, Ерофеич главное лицо. И каждая его команда, как и команда Володи, когда Ерофеич отдыхает, выполняется незамедлительно.

— «Чайка», я — «Пятидесятилетие СССР». Пройдите, пожалуйста, вдоль залива Находка до Поворотного, а потом опять до Лихачева и к Аскольду.

— Понял...— Ерофеич нажимает кнопку, отключая «внешнюю связь».— Иваныч, пошли обратно. Вдоль берега до Поворотного...

— Ясно... Володя, прими наблюдение. Иваныч, пойдем перекусим...

Летчики, остававшиеся первые часы полета в полной форме, уже переоделись. На Юрии Ивановиче Тарасове, командире корабля, рубашка с короткими рукавами, спортивные брюки и тапочки. В тельняшке остался бортмеханик Александр Степанович Головнев. В спортивной майке с фигурами футболистов бортрадист Евгений Александрович Иванов. И лишь второй пилот Владимир Григорьевич Коновалов, он сейчас ведет самолет, и штурман Саша Ма-нашев в форменных рубашках. Но все до одного в тапочках, обыкновенных домашних тапочках.

— Восемь часов полета,— объясняет за летчиков Ерофеич.— Так проще и легче.

На обед мы расположились в просторном салоне. Завязался спокойный, неторопливый разговор.

— Здесь мы впервые, хотя на Дальнем Востоке мне, например, приходилось бывать. Но в основном на севере, в Магаданской области,— рассказывает Тарасов.— Мы сменили экипаж Александра Макаровича Грачева. Сегодня-завтра уже будем дома, в столице. Норму полетов выбрали. У нас ведь строго: в месяц не более ста летных часов. Будет наш Ерофеич с новым экипажем работать, а потом, наверно, опять мы прилетим...

— У нас вообще работа непостоянная,— говорит командир.— Ребята по всей стране летают. Геологов, геофизиков, моряков, строителей, газовиков обслуживаем. Антарктические экспедиции тоже наши. За границей работаем. Серьезная это организация — Мячковский ордена Трудового Красного Знамени объединенный авиаотряд воздушных сил...

В этом году,— продолжает свой рассказ Тарасов,— работали на севере, затем — Нижний Тагил, Уренгой. Трудились у газовиков-нефтяников. Возили грузы, оборудование, людей на Новый Уренгой. Грандиозная это стройка. А потом сюда. Море, собственно, для меня не впервой. На Балтике и Черном частенько летал с моряками. Принимал участие в обеспечении ледовой разведки во время хэдовых испытаний атомного ледокола «Арктика». А вот с рыбаками впервые...

— Давно с этим экипажем летаете?

— Два года уже. Ребята хорошие. Вместе более тысячи часов в воздухе. Примерно двести тысяч километров пролетели, считай, пять раз вокруг планеты.