Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №08 за 1974 год

Мэн Ла резко повернулся и ушел в шатер.

Дяньские караулы не смыкали глаз всю ночь и внимательно наблюдали за циньским лагерем. Ночь прошла спокойно. С рассветом большая толпа крестьян из окрестных селений подошла к холму, где стоял шатер дяньского предводителя, и остановилась в торжественном молчании. Из толпы вышли три старца. Они направились к Мэн Ла, появившемуся у шатра. В их руках была длинная тяжелая полоса, ярко блестевшая на солнце. Старцы подошли к юноше и, поклонившись, протянули кожаный пояс, отделанный золотыми бляшками. Они поднесли дар победителю Тигра от земледельцев, и его с благодарностью приняло сердце Мэн Ла.

Мастер

Вести о победе над Белым Тигром опередили возвращающихся воинов. И А Хоу решил запечатлеть в бронзе это событие. Создать такую скульптуру, чтобы потомки, глядя на нее, услышали рев тигра и треск ломающихся сучьев, почувствовали боль в умирающем теле зверя, пережили вместе с обезьянкой-спасительницей великий миг преодоления страха, ощутили вместе с Мэн Ла чувство победы... Такой скульптуры из бронзы не создавал еще ни один из дяньских мастеров.

От века к веку, часто от отца к сыну передавался опыт бронзового литья, в котором повторялись прошлые образцы. Редко, очень редко мастера озаряло вдохновение, и он, изготовляя глиняную форму, неожиданно менял очертания рукояти или клинка меча. Такое необычное оружие становилось, как правило, собственностью правителя, и он требовал разбить модель. Вдохновение покидало мастера, и он вновь бесстрастно наблюдал, как в привычные формы тек металл. Получалось добротное оружие или орудие, точно такое же, какое изготовляли другие шесть столичных мастерских и четыре мастерские в четырех других городах-поселениях Дянь.

Дяньские каменотесы высекали огромные гранитные статуи духов предков и духов животных, ювелиры из полудрагоценных камней и яшмы делали причудливые украшения. Серебряных и золотых дел мастера создавали ажурные серьги, браслеты, наряд для конской сбруи или ножны для мечей, ножей и кинжалов. Резчики по дереву, подмечая природу, из ветвей и корней создавали сцены охоты и битвы, изображали танцоров, пастухов и земледельцев. На гладкой, полированной временем скальной поверхности тем же резцом каменотеса или природным красителем создавались пунктирные и живописные картины из жизни дяньцев и их предков. Иглой и разноцветной нитью женщины украшали свою одежду птицами, бабочками, цветами.

...И только бронзовых дел мастера, как будто достигнув совершенства, не могли превратить ремесло в искусство. Настоящие художники либо делали скульптуры из камня или дерева, либо занимались ювелирным делом. Их не было в бронзоволитейных мастерских.

Правитель

Тяжелые известия ждали дома Мэн Ла.

Старший сын правителя Дянь и его наследник поведал отцу, что собирается жениться на дочери Верховного жреца Пиму.

Боги не могли из всех несчастий выбрать наихудшего. Сын опозорил честь рода, осквернив себя прикосновением к той, которая не принадлежала к касте вождей. Отец приказал стражникам схватить сына.

Известие о поступке наследника быстро облетело столицу. В испуге замерли горожане в своих домах, а ко дворцу спешили вожди и старейшины. Из ворот главного храма вышел Пиму, сопровождаемый большим отрядом вооруженных послушников — в те времена жреческая каста имела право носить оружие. Гнев затмил разум правителя, и, когда к нему в покои вошел Пиму, он кинулся на него с поднятым мечом, но дорогу преградил старейшина рода Лаху, и правитель устало опустился на ложе.

— Презренная собака, — присутствующие вздрогнули от страшного ругательства, — я обращаюсь к тебе, который зовется Верховным жрецом. Когда дянец связывается с женщиной из недяньцев, ты сам даешь приказ убить их обоих, когда сын правителя вступает в связь с дочерью жреца, ты должен поступить так же. Они оба нарушили священные запреты. Только их смерть и твоя смерть, жрец, пособник их позора и преступления, может быть искуплением, и гнев богов не обрушится на нашу землю. Вожди и старейшины Дянь, вы слышали мое слово, вам исполнять его...

Правитель глубоко вздохнул и вдруг тихо-тихо засмеялся. Ужас охватил собравшихся, и Пиму воскликнул:

— Боги покарали нас! Отняли разум у правителя. Его сын не нарушил касты, моя дочь такая же дянька, как и ваши дочери, вожди и старейшины. Устами правителя говорило безумие, и вы никогда не выполните сказанного им!

А когда вожди, намереваясь все же выполнить приказ правителя, обнажили мечи, Пиму поднял вверх магический жезл.

— Стойте, или я обращусь к духам!

Вожди в страхе отступили. Верховный жрец потрясал жезлом и беззвучно шевелил губами. На полу смеялся и строил гримасы обезумевший правитель. И в это мгновение в зал ворвался в накинутой на плечи шкуре Белого Тигра Мэн Ла с мечом в руке. Он уже все знал.

— Остановись, Мэн Ла! — воскликнул Пиму, подняв жезл. — Остановись!

Но это были его последние слова. Мэн Ла взмахнул мечом, и тело обезглавленного жреца упало к его ногам. Юноша поднял священный жезл и повернулся к безмолвным вождям.

— Вожди и старейшины, пусть отныне магический жезл будет соединен с символами власти правителя. Пусть никогда более не будет так на нашей земле, чтобы власть над живыми делилась. Пусть исполнится воля отца и обычай дяньцев, и пусть будет править нами достойный, которого изберет Великий совет, раз отец безумен и люди не в силах вернуть ему разум.

События, происшедшие во дворце, быстро стали известны повсюду. Кто-то осудил жестокость юноши, кто-то восхищался его смелостью, но все были рады ниспровержению власти жрецов. В суматохе дворцовых событий как-то забыли об узниках — старшем брате Мэн Ла и дочери Пиму. Когда послали за ними, их нигде не нашли. Долго потом говорили, что Мэн Ла сам дал приказ тайно освободить пленников и отправить их в земли Цинь, где люди были благодарны за освобождение от Белого Тигра. Мэн Ла не хотел проливать братскую кровь, и люди не осудили его за это.

Разум не возвращался к правителю, а силы покидали его. Однажды, заснув, он уже не увидел утра. Так в семнадцать лет Мэн Ла — победитель Белого Тигра, овладевший магическим жезлом Верховного жреца, — стал Великим вождем и правителем Дянь.

Мастер

...Неужели все же бронзу, огненный, благородный металл, так послушный воле человека, нельзя оживить магией искусства?

А Хоу чувствовал, что секрет этому есть, он не может не существовать. Но где найти его?

А Хоу видел скульптуры из бронзы — их привозили караваны купцов из дальних стран. Эти скульптуры не нравились мастеру. Секрет их изготовления был прост: в глиняных формах отливались две половинки будущей скульптуры, которые потом механически соединялись — обе половинки были простым повторением друг друга, и это убивало всякую жизнь в бронзовых зверях. А Хоу вспомнил того олененка, которого он вылепил когда-то из глины... Он встал, вошел в мастерскую, взял ком глины. Через несколько минут глиняный олененок смотрел на него — чуть испуганно наклонив голову, словно прислушиваясь к лесному шуму. Если бы можно было превратить всю глину этой скульптурки в металл!..

Через несколько дней А Хоу уехал в горы, где дяньцы добывали руду. Пока рабы грузили на повозки выбранные им куски породы, А Хоу ушел в лес. В, этом горном лесу росло дерево падуба, сок которого, застывая, становился податливой, послушной пальцам массой. Одно дерево, видно, забыли сборщики сока, и в глиняной корчаге, прикрепленной к надрезу, сок уже успел застыть. А Хоу взял в ладонь мягкий, как воск, комочек. Машинально его пальцы превратили этот комок в олененка — такого же, какой стоял когда-то у него в мастерской. В лесу было сумрачно и прохладно, кроны деревьев укрывали землю от лучей жаркого горного солнца. А Хоу вышел на открытую полянку и поставил воскового олененка на камень, чтобы полюбоваться игрой тети на скульптуре.

Прошло несколько минут олененок вдруг ожил. У него чуть подогнулись ноги, склонилась шея — жаркое солнце растапливало воск. Еще несколько мгновений — и от олененка осталась лужица белого сока, стекающая с камня.

И тут мастер увидел... Он увидел, как его руки укрывают слоем глины нежное тело воскового оленя. Как застывает эта глина, превращаясь в жесткий панцирь. Как в отверстие, пробитое в этом панцире, вливается огненная струя металла, расплавляя воск и выдавливая его из панциря. Как невидимо за глиняной оболочкой остывает бронза, превращаясь в того олененка, что перед этим был восковым...

Забыв обо всем, А Хоу, оседлав коня, поскакал к мастерской.

Мастер (продолжение)

Первую скульптуру он отлил в одиночестве, отослав из мастерской всех — подмастерьев, рабов, учеников. А Хоу поставил восковую фигурку олененка на столик, долго любовался ею, а затем осторожно покрыл глиной. Когда глина обсохла, А Хоу, проделав два отверстия с противоположных сторон в глиняном панцире, влил в одно из отверстий раскаленный металл и смотрел, как вытекает воск из формы. Потом легкими ударами отколол черную горячую глину.