Журнал «Если» - «Если», 2005 № 04

Купец пододвинул Намтару еще одну глиняную кружку.

— Давай поспорим! — предложил он.

Вспыхнул зеленый свет, налетел ветер, подобный дыханию тысячи демонов, и богиня Инанна покинула свое обличье смертного и предстала перед потрясенными клиентами Пуаби, которые тут же упали в обморок.

Только не Намтар. Он лишь обмочился. Нос богини сморщился от отвращения.

— Смертные, — сказала она, ни к кому не обращаясь, затем ее многоцветные одеяния взметнулись, она схватила бывшего раба и исчезла вместе с ним.

— Где мы? — спросил Намтар, вглядываясь в темноту.

— В царстве моей сестры, — ответила Инанна.

Намтар различил почти человеческую нотку страха в голосе богини, но не слишком удивился. Он слыхал разные истории.

Когда умер смертный любовник Инанны, богиня любви и войны решила вернуть его из потустороннего мира, где правила ее сестра Эрешкигаль. В своих лучших одеждах и украшениях Инанна спустилась в темные земли мертвых, потому что ей ужасно хотелось лягнуть сестру в задницу своими изящными золотыми сандалиями и вернуть возлюбленного.

Но у нее ничего не получилось. Перед многочисленными вратами, преграждающими дорогу в царство мертвых, Инанне приходилось договариваться с могущественными силами, постепенно расставаясь с украшениями и прекрасными одеждами. Наконец она предстала перед троном Эрешкигаль, обнаженная и беспомощная.

Эрешкигаль взглянула на жалкую фигурку Инанны и поступила с ней так, как и положено поступить с сестрой-соперницей. Она убила Инанну. Но боги не похожи на людей. Хотя смерть богов неизбежна — иногда, чтобы исполнить пророчество или почтить какой-нибудь тайный закон Вселенной, порой, чтобы заставить смертных сидеть смирно и слушать внимательно во время долгих церемониальных служб, или просто для того, чтобы сделать историю более интересной. Правда, это для богов лишь временное неудобство. Натягиваются божественные струны, на небесах заключаются сделки — и боги возвращаются к жизни.

Теперь она пришла в земли мертвых вместе с Намтаром. Почему богиня войны и любви так охотно вновь посетила место своего унизительного поражения? Бывший раб не смог бы ответить, даже если бы от этого зависела его собственная жизнь (оставалось лишь надеяться, что до этого не дойдет).

— О Лучезарная, зачем мы пришли сюда? — спросил он дрожащим голосом.

— Чтобы все исправить, — ответила Инанна. — Пуаби, владелица таверны, была одной из моих самых верных почитательниц. Вернуть ее сестру из мертвых — самое меньшее, что я могу для нее сделать.

— Нет, самым меньшим было бы гарантировать, что ее пиво никогда не будет киснуть. А вернуть ее сестру — это самое большее, что ты можешь для нее сделать. Со всем уважением, Лучезарная, — быстро добавил он. — Но я все равно не понимаю, зачем я здесь.

Тут богиня радостно заулыбалась.

— Я думала, ты догадался. Старший жрец ведь все тебе объяснил — во всяком случае, попытался. Дело в священных числах. Понимаешь?

Глаза Намтара широко раскрылись. Холодные пальцы отчаяния коснулись его спины, сжали горло и грудь, и он ощутил, как его мужские достоинства съеживаются, точно кисть винограда в песчаную бурю.

— Ты привела меня сюда, чтобы обменять мою жизнь на жизнь Сабит, — прошептал он.

Богиня потрепала его по щеке и ухмыльнулась:

— А ты умненький. Только не надо на меня так смотреть, мой дорогой: ты сам сказал, что поменялся бы с ней местами, если бы не было слишком поздно!

— Но тогда уже было слишком поздно! — так громко закричал Намтар, что спугнул стаю лишенных тел душ.

Темные пространства подземного царства содрогнулись от его пронзительного крика, и Инанна побледнела.

— О, чудесно, — пробормотала она. — Ну, вот и все… Глупый смертный! Я надеялась, что мы сумеем найти Сабит, а потом быстро и незаметно поменяем ее на тебя, но теперь ты привлек ее внимание…

Инанне не требовалось уточнять, кого она имела в виду. Речь могла идти только о ней: души начинали летать, словно сухие листья на ветру, лишь перед появлением мрачной и зловещей госпожи — Эрешкигаль.

Намтар сжался, но глаза закрывать не стал. Эрешкигаль вызывала благоговение, и он не мог оторвать от нее взгляда. Она была прекрасна, богиня обладала тревожным очарованием незнакомых пределов Южного моря и могуществом, подобным сотрясающей мир буре. Нет, Инанна все-таки была красивее, но Намтар не прогнал бы Эрешкигаль со своей циновки…

Эрешкигаль стояла перед своей сестрой, и души мертвых теснились у нее за спиной. Богиня направила палец с ногтем, выкрашенным в рыжий цвет, на Инанну.

— Кто тебя послал? — резко спросила Эрешкигаль.

Инанна прикусила нижнюю губу и попыталась сохранить остатки своего божественного величия, но истории о ее временном пребывании в царстве мертвых оказались правдивыми. Она помнила все ужасы своего испытания, за исключением самого мгновения смерти. Она бросилась лицом вниз к ногам Эрешкигаль, ее великолепное тело дрожало — слишком поздно богиня поняла, какую ужасную ошибку совершила, явившись сюда в сопровождении всего лишь жалкого смертного. Закрыв голову руками, она пробормотала нечто невнятное.

Однако ее ответ не удовлетворил Эрешкигаль.

— Отвечай! — закричала она. — Зачем ты явилась ко мне? Неужели ты опять завела смертного любовника? Это он? — Она мельком посмотрела на Намтара. — Неужели ты серьезно?! — А потом вновь повернулась к Инанне. — И почему ты явилась в мое царство не через врата, как положено? На тебе украшения и одежды, твои… ой, какие чудесные сандалии! Могу я их примерить?

Намтар наблюдал, как Эрешкигаль сняла золотые сандалии с ног своей притихшей сестры. Они оказались слишком маленькими, и Эрешкигаль заметно рассердилась. И хотя хмурое лицо Эрешкигаль было мрачным, как недельной давности кровь, Намтар вдруг перестал испытывать страх. Его посетило откровение, вроде того, что снизошло на него, когда он вступил в спор с несчастным солдатом. Его дух обрел удивительную безмятежность, источником которой являлась вовсе не храбрость и даже не бравада, а уверенность в том, что ему уже нечего терять.

«Я и так в Царстве пыли и пепла, — подумал он. — Что же может сделать со мной богиня? Отослать в страну, где еще больше пыли и пепла?»

Он расправил плечи и спокойно проговорил:

— О царица Эрешкигаль, великая владычица мертвых, я гончар Намтар. Именно мои молитвы призвали твою сестру, богиню Инанну. По моей просьбе она предстала перед тобой.

Эрешкигаль нахмурилась.

— Из-за молитвы гончара? Едва ли это могло произвести впечатление на мою сестру. Неужели ты всего лишь гончар?

— Ну, раньше я был рабом, но когда умер царь Гильгамеш… — произнес Намтар и развел руками — мол, что тут поделаешь?

— Гильгамеш… — Никто бы не сумел прошипеть это имя с большей ненавистью, чем богиня мертвых. Земля задрожала от ее гнева. — О, то был великий день, когда этот жалкий хвастун оказался в моей власти. — Она так сильно сжала кулаки, что ее смуглые пальцы побелели.

— Кажется, тебе он не слишком нравился? — осведомился бывший раб.

— А ты, я вижу, не отличаешься умом! — парировала богиня. — Проклятье на голову Гильгамеша! Он пытался найти способ, который помог бы смертному ускользнуть от меня. Он искал вечную жизнь!

Намтар заметил, что, когда Эрешкигаль гневается, на лбу у нее набухают жилы, а из глаз начинает литься кровь. Он мудро решил не упоминать об этом — а вдруг дама придает значение своей внешности.

— Верно, но не следует забывать главное: он потерпел неудачу, — напомнил Намтар. — Да, он нашел цветок вечной молодости, но не сумел извлечь для себя никакой пользы. Глупец положил его на землю, и змей сожрал цветок! И тогда он умер — царь Гильгамеш, а не змей, — так что его поиски закончились раз и навсегда. Тебе следует научиться видеть положительную сторону вещей, о Властительница мертвых!

— Дело вовсе не в том, что Гильгамеш потерпел неудачу, — прорычала Эрешкигаль, точно страдающий расстройством пищеварения лев. — Беда в том, что он дал жалким людишкам новые идеи. Он не сумел получить бессмертие, но был первым, кто попытался. Именно он виноват в том, что появились орды его подражателей, убежденных в том, что кто-то из них добьется успеха. Благодаря этому мерзавцу вы, жалкие мошки, обрели надежду. Вы цепляетесь за жизнь, а некоторые из вас не прекращают борьбу даже после того, как спускаются в Царство пыли и пепла. Ты когда-нибудь слышал, что говорят оптимистичные идиоты? Они отказываются проводить вечность, пожиная тоску и упиваясь отчаянием. Они скитаются по теням и рассказывают друг другу, что это лишь временные неприятности, что мои владения не бесконечны, мое влияние не вечно, что наступит день, когда придет новый бог и посмотрит на происходящее их глазами! Мне даже удалось поймать некоторых — они осмелились летать в темноте и петь — петь! И если ко мне в руки когда-нибудь попадет болван, который похоронил этого проклятого мастера арф вместе со всеми его инструментами и материалами, я убью… э-э-э, я скажу ему все, что о нем думаю. Надежда! Радость! Арфа! Пение! Разве так следует проводить загробную жизнь?